– Никого там нет, – Флейтист фыркнул, плотнее запахивая куртку.
Глядя в отчаянии на сестру, я прошептал:
– Рамон Сильвер, где ты?
Как только эти слова слетели с моих губ, порыв ледяного ветра обжег щеки, взметнувшиеся волосы Элис хлестнули Цыганку по лицу. В тот же миг сверху раздался тонкий скрежещущий звук. Я поднял глаза.
Олень двигался, его морда разворачивалась в другую сторону. Я пригнулся – казалось, он вот-вот опрокинется и рухнет, но ветер стих, и олень застыл на месте.
Флейтист показал на буквы, вырезанные в камне, и стал по кругу обходить павильон. Я двинулся за ним, и вскоре стало ясно: W и S – не инициалы, а стороны света. Как на компасе. W – запад, S – юг, затем E – восток и N – север.
Флейтист поднял руку:
– Олень – флюгер. И он указывает на север.
Я почувствовал странный трепет в животе, сердце бешено застучало. Как будто олень, стуча копытами, несся по земле. Я глубоко вдохнул и сказал:
– Значит, чтобы найти Рамона, нам нужно двигаться к северу.
Рожденные историей
Добравшись до лодки, мы положили Элис на нижнюю койку. Цыганка расчесала ей спутанные волосы и накрыла ее, оставив поверх одеяла только руки.
– Теперь она настоящая Спящая красавица, – пробормотал Флейтист.
Я, не отрываясь, смотрел на Элис. Она была неподвижна – не разобрать, дышит ли она, бьется ли у нее сердце, трепещет ли на шее ниточка пульса. Только изредка едва уловимое движение под закрытыми веками подсказывало, что она жива.
– Или Белоснежка, – вздохнул я. – Только не отравленное яблоко мешает ей проснуться.
– У Элис есть кто-нибудь… какой-нибудь парень? – спросил Флейтист.
– Не думаю. Был человек, который ей нравился… – Я заколебался. – Чем-то похожий на тебя. Но она всегда была очень нерешительной.
Губы Цыганки сжались в тонкую линию.
– Ты подумал об этих сказках, да? – я повернулся к Флейтисту. – Белоснежку и Спящую красавицу разбудили поцелуем. Только там была настоящая любовь.
Он пожал плечами:
– Мелькнула такая мысль. Но если у нее никого нет…
Во мне шевельнулась надежда:
– Но кое-кто все-таки есть. Любовь ведь бывает разная. Надо попробовать.
– Я тут ничего не подскажу. – Табита сонно моргнула. Она свернулась калачиком в ногах Элис. – Даже если найдется отец Элис, он ее почти не знает. Вряд ли такая любовь годится?
– Я не о Рамоне. О себе. Я больше всех люблю Элис.
Наклонившись, я погладил Элис по щеке и поцеловал в лоб.
– Проснись, Элис, – тихо сказал я. – Мне нужна моя старшая сестра.
Губы Элис слегка дернулись, словно она начала улыбаться, но намек на улыбку тут же исчез, а может быть, его и не было. Сонное оцепенение продолжалось.
– Еще какие-нибудь блестящие идеи? – поинтересовалась Табита.
– Нет, – я наградил ее холодным взглядом. – Но, если у тебя есть какие-то, поделись, не стесняйся.
Цыганка поднялась на палубу, к штурвалу. Мы направлялись на север, и, хотя никто об этом не упоминал, все знали, что не пройдет и нескольких часов, как придется разворачиваться и плыть назад, чтобы успеть к сроку, назначенному Долли.
– У меня идея. – Флейтист достал флейту.
– Что ты делаешь?! – удивился я.
– Ускоряю процесс. – Он подошел к ступенькам, чтобы подняться на палубу. – Если Рамон где-то в пределах слышимости, я приведу его к нам. – И он исчез за дверью, оставив меня наедине со спящей сестрой.
Мгновение спустя сверху донеслась певучая мелодия.
Я сел за стол и закрыл глаза. Флейтист действительно умел играть. Я никогда не слышал подобного. Эта мелодия была ярче той, которую он играл в день нашего знакомства, – той, которую напевала Элис. Эта была глубже и свободнее, и я не мог вообразить, что когда-нибудь захочу перестать ее слушать. Мои мысли летели за мелодией, за каждой ее нотой. Летели за Флейтистом, по руслу канала, по улицам, сквозь времена года: вот золотые весенние нарциссы, вот прохладная вода, омывающая горячий песок; гладкие коричневые каштаны, которыми я наполняю карман; колкий, пронзительный запах в воздухе перед снегопадом. Мелодия рисовала картину за картиной, стирая любое представление о том, где я или кто я…
От легкого скрипа мои глаза открылись. Я ошеломленно покрутил головой. Музыка смолкла, лодка остановилась. Слышно было только тиканье часов. Взглянув на них, я не поверил своим глазам.
Прошло не несколько минут, как казалось, а больше часа.
Я выбежал на палубу. Флейтист и Цыганка стояли у штурвала и смотрели на воду. Позади нас был мост и еще одна узкая лодка. Ее пришвартовывал мужчина, безотрывно глядевший в нашу сторону. Лохматые седые волосы падали на плечи, серая щетинистая бородка скрывала нижнюю половину лица. Одежда – старая и неряшливая.
– На что он так уставился? – удивился я.
С расширившимися глазами Цыганка кивнула на его лодку.
– Это он? – спросил Флейтист. – Это Рамон Сильвер?
Цыганка дернула меня за рукав, показывая на свой блокнот:
«Посмотри на название лодки».
– Может кто-нибудь мне объяснит, в чем дело? – потребовал Флейтист.
– Название лодки такое же, как у Цыганки, – сказал я. – «Вдалеке». Элис, наверное, позаимствовала его для своей истории.
Мужчина спрыгнул с лодки и пересек мост. Он шел, слегка прихрамывая, как будто его беспокоило бедро. Ботинки глухо стучали по деревянным доскам, потом захрустели по гравийной дорожке. Он остановился у нашей лодки, прикрывая глаза от солнца. Темное, загорелое лицо пересекали глубокие морщины, из-под густых черных бровей смотрели серебристо-серые глаза – пронзительные, как и описывала Элис.
– Ну-ну, – сказал он, показав скошенные нижние зубы. Его взгляд был прикован к Цыганке. – Я так и думал, что это ты.
Цыганка остолбенело смотрела на него.
Он провел рукой по бороде:
– Меня сразу привлекло название лодки, а потом я увидел тебя. Сколько прошло… лет пять уже? Ты выросла, но все равно, я всегда узнаю твое лицо. – Он с досадой вздохнул, но что-то еще примешивалось ко вздоху. Печаль. – Тебе нужно перестать искать меня, Элис. Ты же знаешь: твоей матери это не нравится. Твое место рядом с ней, не со мной. Отправляйся домой.
– Это не Элис, – сказал я. – Ее зовут Цыганка.
– Думаю, я знаю свою собственную дочь…
– Хорошо, – вмешался Флейтист. – Тогда, может, ты знаешь, как ей помочь.
Мужчина закатил глаза:
– Элис, что происходит? Кто эти ребята? Почему вы здесь втроем, а главное, прекратите ли вы таращиться на меня и скажете ли, в чем дело?
– Она не может говорить, потому что она НЕ Элис! – заорал я.
– С кем, по-твоему, ты разговариваешь?! – рявкнул он.
– Я знаю с кем! Вы – Рамон Сильвер, отец Элис. Я Мидж – брат Элис.
Смягчившись, он кивнул:
– Элис рассказывала о тебе. Теперь понял. Вижу, как ты на нее похож.
– На Элис?
Никто никогда не говорил нам, что мы похожи.
– Нет, – ответил он. – На свою мать.
Он оглядел Флейтиста с головы до пят:
– А ты… друг Элис, так?
– Не совсем. – Флейтист переминался с ноги на ногу, протирая рукавом флейту. – Не могу сказать, что мы встречались, по крайней мере в привычном смысле.
– Вы все несете что-то невнятное. В общем, если и дальше собираетесь тратить мое время впустую, я ухожу. – Рамон отвернулся.
– Его зовут Флейтист, – быстро сказал я. – И он персонаж из истории Элис. Как и Цыганка.
Рамон замер, затем снова медленно повернулся к нам:
– Что?
– Они персонажи истории, которую Элис не смогла закончить. Вы же, конечно, понимаете, о чем я?
Его лицо стало таким же серым, как борода.
– Ты говоришь правду?
– Мы можем это доказать. У нас мало времени, и нам нужна ваша помощь. Пожалуйста. Элис плохо.
Рамон неуверенно ступил на борт и спустился вниз следом за Цыганкой. Она подвела его к Элис. В недоумении он смотрел на нее, потом снова перевел взгляд на Цыганку. Покачал головой, открыл рот и, не вымолвив ни слова, закрыл его. Наконец опять повернулся к Элис. Я ждал, что он прикоснется к ней, заговорит, что угодно… Но потрясение совершенно парализовало его.
– Помогите ей, – взмолился я. – Она сказала, вы знаете, что делать!
Рамон потер подбородок, не в силах отвести от Элис мятущихся, тревожных глаз.
Опустившись на колени, он взял ее за руку:
– Элис? Это я, твой… – Он замолчал. – Это Рамон. – Он посмотрел на меня снизу вверх: – Что с ней, жар? Как долго она в таком состоянии? Где ваша мать?
– Далеко, уехала по работе, – тихо ответил я. – Элис должна была присматривать за мной, но у нее возникли проблемы с этой… этой историей. Она сказала, что зашла в тупик. Потом она исчезла, а люди из истории продолжали появляться. Когда я увидел Цыганку, то тоже принял ее за Элис. И только когда нашел тетрадь Элис, понял про эту историю. – Я едва перевел дыхание.
– Но почему она не просыпается? – Рамон потряс Элис за руку.
– В-вы хотите сказать, что н-не знаете? – Я запнулся. – Но мы же именно поэтому искали вас. Мы думали, вы знаете, как снять проклятие!
Он засмеялся. Смех был горький и злой, похожий на лай:
– Как? Если даже от своего собственного я не могу избавиться?
– Но ведь с вами такое наверняка случалось? – сказал Флейтист. – Вы ведь тоже писатель. Иначе зачем Элис велела найти вас?
– Ты не понимаешь. Проклятие Элис… Оно отличается от моего, как мое отличалось от проклятия моего деда.
– Вашего деда? – спросил я.
– Это касается каждых трех поколений и переходит от одного к другому. Всегда падает на первенца.
– Расскажите. – Я все еще не терял надежды.
– Все началось… – Рамон поколебался, прежде чем продолжить. – Все началось с моего деда. Он был нехорошим человеком. Обманщиком, мошенником. К тому же превосходным лжецом, болтуном и отменным рассказчиком. Его небылицы собирали народ, а он собирал денежки. Терпения записывать свои истории у него не хватало – он сочинял их прямо на ходу. Вести об этом достигли ушей богатого цыгана. Деду посоветовали встретиться с ним.