– Но тогда, чтобы проклятие было снято, получается, что один из них должен… должен… – Я осекся, не в силах выговорить то, что понял.
– Да, – голос Рамона был серьезен. – Один из них должен забрать жизнь – либо мою, либо Элис. Естественно, я никогда не дам Элис умереть, так что это буду я.
– А? – брови Флейтиста взлетели вверх. – Не смотрите на меня! Да, кое-какими сомнительными делами я занимался, но никогда никого не убивал! – Он тревожно посмотрел на Цыганку.
На ее лице отразилось ровно то же, и она яростно замотала головой.
– На меня не рассчитывайте, – протянула Табита. – Крысу могу прикончить. Кроме прочего, проклятие – единственная причина, по которой мы здесь. Без этого мы ничто, просто бумага и чернила.
– К чему же мы пришли? – спросил я. – Мы в тупике, как и Элис. Есть другой способ?
– Есть, – тихо сказал Рамон. – Мы перестаем писать, навсегда.
Я покачал головой:
– Элис никогда не перестанет писать. А пусть бы и перестала – что, если у нее когда-нибудь будут дети? Проклятие все равно передастся им, так ведь?
Молчание Рамона было красноречивее ответа. Я подумал о Долли Уивер. Она хотела смерти Элис и готовилась убить ее. Был шанс, очень маленький шанс, что это снимет проклятие – и тогда, если я стану хозяином Табиты и использую одну из ее жизней, я верну сестру… Но произнести это вслух я не мог. Не мог даже дальше думать об этом. Риск слишком велик. Если что-то не получится, Элис уйдет навсегда.
– Но я совершенно не понимаю, почему Элис впала в такой сон, – пробормотал Рамон. – Не вижу этому объяснения, раз ее персонажи все равно здесь.
– Она вписала себя в историю. – Я быстро рассказал ему про лист, найденный у камина. – Думаю, это как-то связано с картами судьбы.
– С картами судьбы?
Я показал карту со Спящей красавицей.
– Элис держала это в руке, когда мы ее нашли. Остальные у меня в рюкзаке.
Рамон отпрянул от карты, как будто та могла укусить:
– Что, черт побери, она делала с ними? Это карты вашей матери!
– Н-н-наверное, они ей понадобились для сюжета. – Меня напугала его реакция. – То, как их читают, чтобы предсказать судьбу, – вроде как ход в истории. И некоторые персонажи тоже оттуда. – Я покосился на Флейтиста. – Крысолов с его флейтой… Черная кошка. Какие-то идеи она брала как будто прямо из колоды.
– Плохо. Карты судьбы – древняя, глубинная магия. С ними лучше не связываться. – В раздумье Рамон почесал свою лохматую голову.
Мне стало неприятно держать карту, даже пальцы взмокли. Я положил ее на пол:
– Вы хотите сказать, что из-за карт все стало только хуже?
– Не лучше точно. Скажи, раньше случалось что-нибудь подобное? Элис когда-нибудь говорила о незаконченных рассказах?
– В прошлом году. Она видела живых персонажей. Они преследовали ее. Сначала я подумал, что у нее жар, но потом тоже увидел одного из них.
– И что случилось?
– Элис уничтожила рассказ, и они ушли.
– Уничтожила? – глаза Флейтиста расширились. – А если снова? Что тогда будет с нами? Это же… вроде как мы вообще никогда не существовали…
– Уничтожить историю не выход, – перебил Рамон. – Не в этот раз. Не сейчас, когда Элис в таком состоянии. Это ее не вернет. – Он кивнул на карту судьбы. – Все слишком сильно связано с этим.
– Почему вы так считаете? – спросил я.
– Потому что карты надо раскладывать строго последовательно. И довести расклад до конца.
– А как нам быть с пропавшей тетрадью? – спросил я.
– Забудьте о ней, – покачал головой Рамон. – Это бесполезно. У вас есть кое-что гораздо более ценное. – Он указал на Цыганку и Флейтиста. – Что может сказать вам тетрадь, чего не можете сказать вы сами, действующие лица? Персонажи всегда знают, чего хотят. Теперь необходимо выяснить, кому из них что нужно.
«А что насчет Элис? – написала Цыганка. – Разве не она должна закончить историю?»
– Уже нет, – Рамон смотрел на карту судьбы. – Элис начала ее, но, не закончив, привела вас сюда. Сделала ее реальной. Сейчас и здесь все мы… это и есть история.
Мне казалось, что мое сердце сейчас вырвется и унесется прочь. «Мы? Мы – это история?»
– Но дело же не только в нас, – вырвалось у меня. – Появились и другие персонажи. Человек по имени Рамблбрук, который собирает для музея незаконченные истории. И Долли Уивер. Это она украла тетрадь и потому знает, что она тоже персонаж. И еще в набросках к роману есть писательница… Дороти. Ее держат где-то в больнице для душевнобольных преступников. И она хочет получить назад какой-то свой рассказ. Я думаю… думаю, что он у Рамблбрука.
– В психиатрической охраняемой больнице? – Рамон нахмурился.
Я кивнул.
– Тогда, возможно, о ней пока не стоит беспокоиться. Но нужно быть осторожными… Какую-то роль она должна сыграть.
– Рамблбрук вроде довольно безобидный, – сказал Флейтист. – Похоже, чуток с приветом, но никак не опасный.
«Возможно, сам и не опасен, – написала Цыганка. – Возможно, опасно то, что у него есть».
– Как вы думаете, чего он хочет? – спросил Рамон. – Какая у него цель?
– Создать свой музей, – ответил я. – Его заботит только это.
– И, надо полагать, он не в курсе, что сам является частью незаконченной истории, – заключил Рамон. – Интересно. А ты, Цыганка? Флейтист? Чего хотите вы двое? Чем должен закончиться рассказ о вас?
Одними губами Цыганка произнесла два слова:
«Мой голос».
– Я хочу помочь Цыганке, – сказал Флейтист. – И чтобы она простила меня.
– Вина – тяжелое бремя, – пробормотал Рамон, снова взяв Элис за руку. – Значит, остаются Долли Уивер и кошка. – Он выжидающе посмотрел на Табиту: – Ну?
– Да, – поддержал Флейтист. – Чего хочешь ты, кисонька?
– Снова стать человеком, – раздраженно произнесла кошка. Она прищурила глаза так, что они превратились в две золотистые щелочки. – И чтобы не называли кисонькой, если не возражаешь.
– Справедливо, – признал Рамон. – А Долли?
– Мы не знаем, – ответил я. – Про Долли написано в той части тетради, которая у нее. Она заявила нам, что она злодейка. И что не намерена допустить развязку, задуманную для нее Элис. И что не хочет, чтобы Элис заканчивала рассказ, потому что ей лучше живется здесь, в нашем мире. – Помедлив, я заметил, как Рамон крепче сжал руку Элис. – Долли хочет убить Элис.
Рамон шумно сглотнул:
– Вероятно, она думает, что у Элис до сих пор есть некая власть над историей.
– Вы только что говорили, что уже нет, – сказал я. – Что теперь все контролируют персонажи.
– Так и есть, – голос Рамона был тих, но я услышал в нем едва сдерживаемый страх. – Пока Элис находится в этом сне. Если она очнется и начнет дописывать с того места, где остановилась, история вновь будет принадлежать ей. Всем будет управлять она. Долли знает, что наша цель – спасти Элис, разбудить ее. Она не захочет так рисковать.
– Получается, если Элис никогда не проснется, Долли останется довольна, – сказал я.
– Видимо, так, – согласился Рамон. – И если Долли не доберется до Элис, то вместо этого она может попытаться убить нас.
Домушники
В воздухе повисла тишина. Только вода плескалась о борт лодки. Когда первое потрясение прошло, все заговорили разом.
«Как нам оградить Элис от опасности?» – написала Цыганка.
– Как нам остановить Долли? – спросил Флейтист.
– И вернуть Твич? – спросил я.
Рамон поднял руку, призывая к молчанию:
– Дайте подумать. В одном я уверен: рискованно оставлять Элис на этой лодке или даже на моей, потому что название у нее такое же.
– Но дома тоже нельзя, – сказал я. – Долли уже побывала там однажды. Она может прийти снова.
– Нам нужно отправить Элис туда, где Долли ее не найдет. Кому ты доверяешь? Кто не станет задавать вопросов? Куда мы могли бы ее отвезти?
Я беспомощно смотрел на него:
– Такого места нет.
– Тогда только моя лодка. И хотя бы один из нас должен остаться с ней. – Рамон задумчиво потер подбородок. – Знаешь, странно, что Долли предложила тебе тетрадь, да еще и кошку в обмен на небольшой отрывок. Как-то слишком… великодушно.
– Вы думаете, она что-то замышляет? – спросил я.
– С какой стати ей совершать честный обмен, если она тут же открыто признается в желании убить Элис? – лицо Рамона помрачнело. – В этом нет никакого смысла.
– Наверняка что-то затевает, – кивнул Флейтист.
– Извините, что перебиваю, – сказала Табита, – но кто-нибудь еще голоден?
– Нет, – отрезал я. – Ты хоть иногда думаешь о чем-нибудь, кроме своего живота?
– Ух. Это было… язвительно, – упрекнула Табита.
Флейтист повернулся к ней:
– Почему бы тебе не помолчать, если не можешь сказать ничего дельного?
– Обычно ее это не останавливает, – отозвался я. И добавил, обращаясь уже к Табите: – Но, кстати, если подумать, мы и впрямь не слышали от тебя ничего по делу.
«Да, – добавила Цыганка. – Интересно почему?»
– Потому что я слушала, – ответила Табита. – Кроме того, когда вы трещите, слово вставить невозможно. – Она зевнула. – Но раз вы спрашиваете, мне есть что сказать.
– Будем надеяться, не про чай, – пробурчал я.
Табита проигнорировала колкость.
– Я собиралась сказать, что если тетрадь больше не нужна, то и необходимости встречаться с Долли у вас нет.
– Нет, есть, – возразил я. – У нее наша кошка, и она сказала, что убьет ее, если мы не придем. Ты забыла об этом?
Табита вздохнула:
– Нет.
– Нет? – я захлебнулся от возмущения. – То есть тебе просто все равно!
– Мне не все равно, – сказала она. – Поэтому предлагаю вместо нее взять в кошки меня.
– О, тебе сделали предложение, от которого ты сможешь отказаться, – поддел Флейтист. – Хотя… не исключено, что она права.
– Насчет чего?
– Насчет того, что нам не нужно встречаться с Долли. Хотя, если получится, потом мы можем тайно проследить, куда она пойдет, и узнать, где держит твою кошку. Но знаешь, Рамон правду говорит. Что-то уж больно легко все выходит. Не планирует ли она сама что-то в таком духе: пойти