М.С.), было подожжено и сгорело на земле: 10 И-16, 2 И-153, повреждено 11 И-16, 3 И-153. В людском составе потерь не было. Остались неповреждёнными: 3 И-16, 1 У-2, 1 Ут-1.
г) В 10.00 при появлении бомбардировщиков Хе-111 в районе Кобрин, Стригово было поднято в воздух оставшееся звено И-16, которое произвело воздушный бой. В результате боя не вернулся на свой аэродром один самолёт И-16, пилотируемый ст. лейтенантом Лысенко, и два самолёта И-16 были выведены из строя[24]. Бомбардировщики противника ушли с курсом на Барановичи…
Ввиду уничтожения материальной части, для сохранения личного состава и боевых экипажей полка, весь лётно-технический состав был посажен на автомашины и отправлен в 21.00 22.6.41 г. в гор. Пинск, куда начал прибывать к 12 – 14 часам 23.6.41 г…» (254)
Как видим, история боевых действий 33-го ИАП в первые часы войны весьма схожа с описанной выше историей разгрома 124-го ИАП (9-я САД). Полк не только не был «мирно спящим», но и успел выполнить несколько групповых вылетов на перехват немецких самолётов в приграничной полосе. Первый налёт вражеской авиации на аэродром 33-го ИАП происходит лишь через два часа после фактического начала боевых действий – достаточно красноречивая иллюстрация того, что хилых сил Люфтваффе не хватило для одномоментного удара даже по ближайшим к границе аэродромам советских ВВС.
Как и во многих других случаях, немецкие бомбардировщики идут на задание с минимальным истребительным прикрытием. «Ввиду превосходства сил противника в воздухе бомбардировщикам удалось сбросить бомбы на юго-восточную окраину аэродрома», – пишет начальник штаба 33-го ИАП. С позиций нашего сегодняшнего знания о событиях 22 июня уместнее было бы подчеркнуть, что, ввиду оказанного советскими истребителями сопротивления, немцы поспешили сбросить бомбы на окраину аэродрома и, не достигнув сколь-нибудь значительного успеха, «уйти курсом на Брест». Тут ещё стоит отметить, что, согласно составленному по горячим следам Боевом донесению штаба 10-й САД № 1 от 14.45 22 июня, бомбардировщиков было 15, а про наличие истребительного эскорта вообще ничего не сказано. (257)
Разгром 33-го ИАП состоялся на три часа позже и лишь потому, что во время штурмового налёта немецких истребителей никакого сопротивления им оказано не было. Примечательно, что в Боевом донесении № 1 «Мессершмиттов» только 9, а удвоились они позднее, в докладе штаба полка от 29 июня. Оценивать факт беспрепятственного расстрела боевых самолётов можно по-разному, но не приходится спорить с тем, что на И-16 тип 5 вступить в бой с блокировавшими аэродром новейшими «мессерами» было равносильно героическому подвигу (или самоубийству). Как бы то ни было, безвозвратно уничтожено на аэродроме Куплин было всего 13 самолётов (11 И-16 и 2 И-153), а 14 повреждённых теоретически могли быть восстановлены, если бы обстановка не вынуждала покинуть аэродром, к которому (в данном случае – вполне реально!) приближались немецкие танковые колонны.
Покинул свой аэродром 33-й ИАП в большом беспорядке. Располагая значительным резервом времени (с 10 утра до 9 вечера – если сообщение о том, что перебазирование в Пинск началось лишь поздно вечером 22 июня, соответствует действительности) и немалым числом автомобилей («весь лётно-технический состав был посажен на автомашины»), полк бросил на опустевшем аэродроме гору дефицитного в условиях войны имущества. В докладе начальника штаба 33-го ИАП майора Шевякова (составлен не ранее 6 июля) читаем:
«…4. Учебные пособия – как в лагсборе на аэродроме Куплин, так и в гор. Пружаны, оставлены в местах базирования.
5. Запасные части и оборудование к самолётам (стремянки, колодки, (неразборчиво. – М.С.), запчасти для текущего ремонта), находящиеся в каптёрках, – оставлены на месте.
6. Из вооружения оставлены: один учебный пулемёт БС, 500 патронов к ШКАС, станковый пулемёт «Максим» и 46фотокинопулемётов(!), из которых часть была уничтожена при бомбардировке, а часть оставлена.
7. Командиру 197 БАО батальонному комиссару Карпухину было приказано при отходе частей КА уничтожить или взорвать всё штабное имущество, склады, бензо– и бомбохранилище». (258)
Непонятно, почему майор Шевяков решил, что батальонный комиссар Карпухин задержится на аэродроме Куплин хоть на минуту дольше, чем сам майор. И что уже совсем странно, так это способ, которым штаб 33-го ИАП распорядился своими секретными документами: «Секретная документация за 1941 год (личные дела, списки личного состава, штампы и печати), находящиеся в расположении лагсбора аэродрома Куплин, были сданы под расписку Пружанскому райвоенкомату 22.6.41 г.». (258) Отдадим должное товарищу Леонову (уполномоченный 3-го отдела по 10-й САД), он именно такое развитие событий и предвидел: «С наступлением противника на авиагарнизон 123-го и 33-го ИАП запасы у видимо, не будут уничтожены, так как совершенно не организована эвакуация, бегут в беспорядке, то основное внимание этих гарнизонов будет сосредоточено на спасении жизней семей…» (53)
Разумеется, следы пружанского военкомата затерялись (немецкие танки вошли в город вечером 23 июня), вместе с военкоматом пропали и личные дела лётчиков. И вот уже 28 сентября 1941 г. новый начальник штаба 33-го ИАП подполковник Боркус пишет депешу начальнику отдела кадров Главного управления ВВС Красной Армии: «При убытии из гор. Пружаны, Зап. Белоруссия, нами райвоенкому гор. Пружаны были сданы под расписку личные дела на личный состав полка, а также все секретные документы, которые нам в настоящий момент крайне необходимы…» (259)
В завершение печальной истории разгрома 33-го ИАП отметим один курьёз из новейшей истории. В статье, посвящённой эскадре JG-51 и её командиру, знаменитому немецкому асу В. Мёльдерсу, Дмитрий Хазанов пишет:
«Находившийся в районе Пружан 33-й ИАП подвергся четырём ударам: в 06.17, в 21.20, затем в 21.31 и 21.38 – всего около 120 немецких бомбардировщиков и истребителей атаковали советский аэродром. Именно три последних налёта нанесли наибольший урон. Появившаяся на закате девятка Bf-109F из состава 4/JG51, возглавляемая обер-лейтенантом Э. Хохагеном, блокировала авиабазу, одновременно атаковав стоянки, а затем с небольшими интервалами подошли ещё две группы «мессеров». По возвращении немецкие лётчики доложили об уничтожении на земле 17 советских самолётов». (260)
Если на этот раз, переписывая с неуказанного немецкого источника, г-н Хазанов не ошибся и не перепутал 9 вечера и 9 утра, то перед нами наглядный пример того, как совместными усилиями «востока» и «запада» поддерживается миф про «уничтожающий удар по советским аэродромам» – в реальности к 22.20 (по местному «советскому» времени) на аэродроме Куплин давно уже не было ни исправных самолётов, ни лётчиков, и немцы бездарно израсходовали полцистерны авиационного бензина ради того, чтобы асы Мёльдерса могли доложить про очередное «уничтожение на земле советских самолётов»…
Настоящий отпор (и с весьма ощутимыми для них последствиями) немцы получили только от 123-го ИАП. Этот полк (относительно молодой – сформирован в марте 1940 г.) ещё в довоенное время стал одним из лучших по боевой подготовке в составе ВВС Западного ОВО. Высокую оценку командиру полка майору Б. Сурину даёт в докладе от 15 мая 1941 г. и командующий ВВС округа генерал-майор И. Копец[25]. К моменту начала боевых действий совокупный налёт лётчиков 123-го ИАП составлял 7600 часов, в полку было подготовлено 30 «ночников» – весьма высокий показатель для авиации той эпохи. Из 87 лётчиков полка только 10 человек были первого года службы, 47 – второго и 30 – третьего. (261) На исходе ночи 22 июня полк был организованно поднят по боевой тревоге и с первыми лучами рассвета вступил в воздушные бои.
На первый взгляд (особенно если этот взгляд сформировался в процессе игры в компьютерные «леталки-стрелялки» и болтовни на соответствующих интернет-форумах) бой между бесспорно устаревшими бипланами И-153 и новейшими «мессерами» серии F был невозможен в принципе. Похоже на то, что подобное мнение имели утром 22 июня и немецкие лётчики, у которых архаичный внешний вид «чайки» вызывал предвкушение лёгкой добычи, и они с готовностью устремлялись в атаку, решая тем самым главную проблему «чайки» – догнать немецкий истребитель, уклоняющийся от боя, она бы не смогла (разница в максимальных скоростях полёта порядка 160 км/час).
Доживший до конца войны и заслуживший в ней орден Рыцарского креста Ф. Шиесс (Schiess), в начале войны на Восточном фронте – лётчик штабного звена эскадры JG-53, так вспоминал о воздушном бое в районе г. Кобрин с «чайками» 123 ИАП: «Мы повстречались с группой из 20 истребителей «Кертисс» (принятое в Люфтваффе обозначение бипланов Поликарпова), лётчики которых отлично представляли, что нужно делать. Они стали пытаться зайти нам в хвост и смогли занять выгодное положение для открытия огня. Русские быстро разворачивались на 180 град, и выходили нам в лоб. В таком бою победу мог одержать лишь большой везунчик…»
Спору нет – таких «везунчиков», т.е. прекрасно подготовленных лётчиков с огромным опытом войны в воздухе, в истребительных группах 2-го авиакорпуса Люфтваффе было немало; обе эскадры (JG-51 и JG-53) прошли суровую «школу» воздушных боёв над Францией и Британскими островами, и тот, кто после этого дожил до 22 июня 1941 г., знал своё дело твёрдо. С 3.47 по 10.10 (по берлинскому времени) немецкие лётчики заявили о 15 «чайках», сбитых в районе Брест, Кобрин. (262) Цифра эта преувеличена, но на удивление скромно.
В донесениях штаба 10-й САД, составленных после полудня 22 июня, говорится о 4 сбитых и 5 пропавших без вести лётчиках 123-го ИАП. (255) В журнале боевых действий полка (написан, скорее всего, задним числом) читаем: