— У тебя сломано два ребра, вывихнута рука, а глаза настолько заплыли, что ты уже стала похожа на енота, — перечислил Кости. — Хочешь вернуться домой к своей семье в таком виде?
— Я просто солгу им, что попала в аварию, — процедила она сквозь зубы.
— Этим ты нарушишь наш договор, потому что не сможешь тренироваться еще несколько недель, — напомнил он, снова протягивая ей прокушенный палец. Пока они спорили, рана успела затянуться, но на коже осталось несколько капель крови. — Это не выход, поэтому перестань жаловаться, просто открой рот и проглоти все.
— Все мужики одинаковые, — пробормотала она, но наконец сунула его окровавленный палец в рот.
Если бы подобное сказала любая другая девушка, он бы посчитал эту фразу забавной. Но после ее слов Кости вдруг почувствовал такой сильный укол ревности, что лишился дара речи. Ее рот был таким теплым и манящим… интересно, сколько парней разделяли его мысли, находясь в гораздо более эротичной обстановке?
— Гадость! — пробормотала она, проглатывая кровь. — Как вы, твари, можете этим жить?
«Твари». Его терпение достигло критической точки.
— Необходимость — мать аппетита. Поневоле научишься любить то, без чего не можешь выжить, — коротко ответил он.
— Смотри, как бы твоя кровь не превратила меня в вампира. Об этом мы не договаривались, — предупредила она и откинула голову назад, отчего его палец выскользнул наружу. Девушка посмотрела на влажную конечность, потом снова на него и покраснела, словно представляла на месте его пальца нечто совсем другое.
Похоть вытеснила неожиданную ревность, которая все еще гнездилась в нем. Никогда прежде она не смотрела на него таким взглядом. Кэт наконец разглядела в нем мужчину, и судя по румянцу, у нее возникли довольно непристойные мысли. Ему потребовалось все многолетнее самообладание, чтобы просто вытереть палец о рубашку. Она пока не была готова действовать согласно своим потаенным желаниям. И судя по ее лицу, все уже прошло, однако подобная мысль все же промелькнула у нее в голове. Наконец-то.
— Поверь, милая, чтобы превратить тебя в вампира, нужно куда больше крови, — сообщил он, игнорируя возникшее между ними напряжение, хотя всем сердцем желал обратного. — Но чтобы ты не дергалась так все время, объясню, как это делается. Прежде всего мне пришлось бы осушить тебя почти до смерти. Тут главная тонкость: выпить достаточно крови, но не перебрать. Потом, вдоволь напившись твоей крови, я должен вскрыть для тебя свою артерию и вернуть все выпитое. Все, и еще немножко. Чтобы делать новых вампиров, нужна сила, не то твой потенциальный протеже выпьет тебя досуха, так что, меняя его или ее, ты сам погибнешь. Нового вампира оторвать от артерии труднее, чем умирающего с голоду младенца от сочной груди. А те несколько капель крови, которые я тебе скармливаю, всего-навсего излечат твои травмы. Их, пожалуй, не хватит даже, чтобы у тебя прибыло силы. Ну, теперь перестанешь брыкаться всякий раз, когда тебе приходится лизнуть меня разок-другой?
Кэт снова покраснела, но на этот раз причиной тому послужило вовсе не богатое воображение. Она просто не смогла выдержать даже легкого намека на секс без очевидного дискомфорта. Как она прикончила шестнадцать вампиров, предлагая им себя, было выше его понимания.
— И с этим тоже кончай, — прямо заявил он. — Ты краснеешь, как рассвет, при малейшем намеке на двусмысленность. А ведь тебе предстоит играть роль агрессивной напористой девицы. Кто тебе поверит, если ты падаешь в обморок от застенчивости, стоит парню сказать «Бу!». Твоя девственность доведет тебя до могилы.
— Я не девственница, — возразила она.
Теперь на него обрушилась безумная ревность. Пару мгновений он не мог даже думать из-за всепоглощающего желания убить любого, кто посмел прикоснуться к ней. В тот момент он превратился в то самое чудовище, о котором она все время твердила.
Она отвернулась, бормоча:
— Пожалуйста, нельзя ли сменить тему? Мы же не подружки на вечеринке. Не хочу с тобой об этом говорить.
И не должна. Ее сексуальное прошлое никак его не касалось. Но когда он открыл рот, все эти разумные слова исчезли. Осталась лишь сумасшедшая ревность, подогретая его собственными эмоциями и кипящим чувством собственника, которое свойственно все вампирам по отношению к своим людям.
— Ну и ну. Котенок-то уже кое-что повидал, а? Никак бы не подумал, на тебя глядя.
«Заткнись, придурок!» — настаивала более здравомыслящая часть его существа. — «Прекрати!» Но все было напрасно.
— И что, парень терпеливо дожидается, пока ты закончишь курс тренировок? Должно быть, парень ничего себе, судя по тому, как ты разгорячилась. Опять же, я не думал, что у тебя есть опыт, но, с другой стороны, ты ведь при первой встрече предложила мне угощение. Интересно, ты собиралась проткнуть меня колом до или после того, как удовлетворишь зуд? И как насчет других вампиров? Они как, умирали с улыбкой на…
Она влепила ему заслуженную пощечину. Вернее, попыталась. Кости перехватил ее за запястье, потому что ее жестокость пробуждала в нем зверя, которого он изо всех сил старался сдерживать. Кэт захотела ударить его свободной рукой, но он успел поймать и ее. Затем в своем безумном состоянии мужчина вдруг разглядел выражение ее лица. Если бы кто-нибудь посмел причинить ей столько боли, он бы разорвал его на куски.
— Не смей так со мной разговаривать! — Ее голос дрожал. — Я с детства досыта наслушалась таких гадостей. Просто потому, что мать родила меня вне брака, наши соседи, старомодное дурачье, решили, что она шлюха и я тоже вся в нее… А тебя все это не касается, ты, может, насиловал женщин целыми деревнями, но я-то была только с одним. И он сразу после того бросил меня, как дурную привычку, так что я быстро излечилась от желания подражать сексуальным эскападам своих сверстниц. Так вот, имей в виду, я не хочу больше об этом говорить!
Она задыхалась от ярости и унижения, а ее пульс участился. Кости даже не обратил внимания, что она обозвала его насильником. Он был слишком поглощен самобичеванием.
— Котенок, я прошу прощения, — примирительно произнес он, хорошо понимая, что этого было недостаточно. Мужчина также не мог объяснить причину своего агрессивного поведения. Кроме того, отсутствие самоконтроля было его проблемой, а не ее. Поэтому Кости постарался вести себя разумно, хоть на этот раз.
— Я не имел никакого права говорить тебе такое. Как и другие. Но то, что твои невежественные соседи вымещали на тебе свои предрассудки и какой-то пухлощекий сопляк решил переспать ночку…
— Хватит, — перебила она, почти готовая расплакаться. — Перестань, и все тут. Я справлюсь с работой, притворюсь сексапильной или как там… Но говорить об этом мы не будем.
«Как будто его очень волновала эта чертова работа!»
— Слушай, милая…
— Лучше укуси, — рявкнула она и пошла прочь.
Он смотрел ей вслед, чувствуя себя настоящей сволочью.
Глава 9
Когда затихли ее последние шаги, он все еще оставался на том же самом месте. Известняковые сталактиты на потолке прихожей отражали свет новых лампочек, которые он установил специально для нее. Еще он достал диван, чтобы она смогла удобно расположиться, а также стол, чтобы ей было где сложить свои вещи, телек, чтобы развлечься в свободное от тренировок время — такого еще не происходило, но однажды возможно… также он не забыл об обогревателях, чтобы она больше не дрожала от низкой температуры пещеры. Теперь каждый предмет будто насмехался над ним из-за ее отсутствия, а когда продолжительная тишина подтвердила, что она действительно ушла, он почувствовал себя более одиноким, чем когда-либо за все последние десятилетия.
Все, что по-настоящему имело для него значение, только что ушло.
Кости подождал еще минутку, запоминая это чувство вины, сожаления и одиночества, которое он вызвал собственными действиями. А затем принял решение все исправить.
Совет бы не помешал. Все же он был не первым вампиром, который пал жертвой ревности в паре со сверхъестественным чувством собственника. Кости вытащил сотовый, пролистал до имени лучшего друга и позвонил. Чарльз ответил после второго гудка.
— Криспин! Как поживаешь? Все еще в Новом Орлеане?
— Я сейчас в Огайо, — ответил Кости, уже привыкший к тому, что Чарльз называет его настоящим именем. Он поступал аналогично, несмотря на то, что Чарльз давно переименовал себя в Ниггера, так его прозвал надсмотрщик, когда они оба были заключенными в исправительных колониях Нового Южного Уэльса в конце семнадцатого века.
— Не хочу разочаровать, но я не просто так звоню, Чарльз. Мне нужен совет. Я по уши погряз в одном деле.
Его друг издал снисходительный смешок.
— Правда? И как зовут это очаровательное дело? Или их слишком много, чтобы ты смог запомнить?
Угрюмая улыбка появилась на губах Кости.
— Только одна. И я тут слегка влюбился в нее.
На том конце послышался гудок автомобиля. Чарльз пробормотал что-то, а затем снова обратился к нему:
— Прости, приятель. Я еду в Лондон и движение просто ужасное. Ты говорил, что она слегка низенькая и тебе это нравится?
— Я не это говорил, — Теперь Кости постарался четко произнести каждое слово. — Я сказал, что слегка влюбился в нее.
— Что? — прокричал друг. Кости отодвинул мобильник подальше от своего уха, но прекрасно расслышал все последующие слова: — Как? Кто она? И почему ты не рассказал мне раньше? Мы же разговаривали всего четыре недели назад!
— Мы тогда еще не были знакомы.
— Криспин, — голос Чарльза перешел с громкого восклицания на мягкий спокойный тембр, который он обычно приберегал для слегка неадекватных личностей. — Ты утверждаешь, что влюбился в женщину, которую знаешь меньше месяца?
— А помнишь, что ты мне сказал, когда я говорил нечто подобное о Джизельде? — напомнил Кости. — Если не ошибаюсь, ты произнес следующее: «тебе не придется гадать о влюбленности. Ты точно поймешь, когда это случится». Это и произошло, Чарльз. И не имеет значения, как давно мы знакомы.