– Сложите эти два факта с тем, что мы услышали от Лёвкиной и Гусарева, – пояснила Каменская в ответ на его недоуменный вопрос.
– И что должно получиться?
– Не знаю. Придумайте. И на объявление смотреть не забывайте, – она ткнула длинной линейкой в ту сторону, где висел написанный им собственноручно плакатик об одних и тех же фактах, из которых можно составить совершенно разные истории.
Он устал, и мысли не желали собираться ни во что хотя бы относительно внятное. Кто-то хочет закопать поглубже более успешного конкурента. Это понятно. Кто-то, кто защищает этого конкурента, а может быть, и он сам пытаются противодействовать. Тоже нормально. А дальше… Дальше не получалось. Из того, что говорили вчера бывшие следователи, к первым двум кусочкам имели отношение только слова Гусарева о том, что у его босса, как и у любого бизнесмена, есть недоброжелатели. И что? Тоже мне, великое открытие!
– У фирмы фээсбэшная «крыша», они открыто это признают. Как вы думаете, Петя, человек, который передал вам заказ, об этом знал?
Петр так растерялся оттого, что Каменская впервые за все время назвала его Петей, а не Петром, что не смог быстро сообразить, о чем она спрашивает.
– Наверное, знал, – ответил он наконец. – В бизнесе всегда знают, кто кого крышует.
– Вот и я так думаю. Выходит, этот таинственный заказчик полагает, что один молодой никому не известный журналист без связей сможет в одиночку свалить хозяйку фирмы, которую много лет поддерживает могущественная контора. Вам такое не кажется странным?
Об этом Петр вообще не думал. Ему и в голову не приходило… Средства массовой информации – это мощная сила, четвертая власть, так его учили. Прессу все уважают и боятся. Акулы пера – огромная опасность, перед ними нужно заискивать и преданно заглядывать им в глаза. Да, он, Петр Кравченко, молод, но не настолько, чтобы с ним не считаться. Он не ребенок. Он – журналист, имеющий определенную репутацию, пусть и на уровне только своего города, и тронуть его не посмеют. Если к нему обратились и готовы платить, значит, уверены в его силах и способностях, видят в нем необходимый потенциал. В чем тут нужно сомневаться?
– Муж Лёвкиной держит руку на пульсе, обладает солидным ресурсом, даже будучи в отставке, он жену в обиду не даст. Тот, кто захочет ей навредить любым способом, вынужден будет затевать большую и сложную игру с вовлечением ударных сил. Вы не можете этого не понимать. Петр, я отношусь к вам с огромным уважением, ценю вашу целеустремленность, ваш ум, настойчивость, упрямство. Я верю, что всё задуманное у вас получится и вы добьетесь своего. Честно. Но я не вижу вас в роли такой ударной силы, которая сможет противостоять «крыше», защищающей Лёвкину.
Он поскреб пальцем висок. Действительно… Почему он упустил из виду такую очевидную вещь?
– Тогда что же получается?
– Получается, что мы с вами стали пешками в какой-то комбинации, которую осуществляют совершенно посторонние люди, не имеющие отношения ни к бизнесу, ни к мадам Лёвкиной. Сначала вам указывают на Лёвкину и говорят: «Фас!» На следующий день мне указывают на вас и говорят: «Лёвкину не трогать». Что это? Клин, который пытаются вбить между нами? Меня напугают, я начну вас отговаривать и ставить вам палки в колеса, вы рассердитесь, хлопнете дверью… Нас хотят поссорить? Или как?
– Но зачем, Анастасия Павловна? – несмотря на усталость, у Петра все-таки хватило сил изумиться. – Для чего кому-то нужен конфликт между нами? Кому вообще мы с вами нужны-то?
– Не знаю, – вздохнула она.
Поднялась с пола, положила карандаши и фломастеры на стол.
– Мозг перегружен и кипит, сейчас мы все равно ни до чего не додумаемся. Надо поспать несколько часов, потом продолжим. Идите в душ, – Каменская протянула ему вынутое из шкафа чистое полотенце, – а я пока вам постелю.
Потом снова открыла шкаф и стянула с полки мужской халат из тонкой ткани.
– Возьмите. Не в футболке же вам спать, вы в ней почти сутки проходили.
Когда он вышел из ванной, диванчик в кухне был готов: простыня, подушка, еще одна простыня и теплый плед.
– Если вы во сне мерзнете, могу дать одеяло! – крикнула Каменская из комнаты.
– Нет-нет, спасибо, пледа достаточно, ночи еще теплые, – отозвался Петр. – Можно я чаю выпью? Иначе не усну, привык.
– Конечно. Чай в шкафчике, выберите сами, там есть черные, зеленые и фруктовые. Разберетесь.
Халат по объему был впору, а вот длина… Петр считал себя крепким и широкоплечим, и муж у Каменской, похоже, такой же, только значительно выше ростом.
Он украдкой заглянул в комнату, ожидая увидеть, как вобла раскладывает диван и застилает его бельем. Но Каменская сидела за столом перед компьютером и что-то читала, хотя постель и впрямь была готова. Наверное, ждет, пока ванная освободится.
Он включил чайник, нашел полку, где стояли коробочки и банки с чаями, начал по очереди вынимать каждую и читать этикетки. Звук шагов из комнаты в ванную, полилась вода. Что-то позвякивало и шуршало. Петр заварил чай и с удивлением почувствовал, что спать почему-то расхотелось. Интересно, Каменская тоже выйдет после душа в халате? Вобла в халате… Смешно!
Она действительно вышла в халате, махровом, теплом, длинном, до самого пола, и с капюшоном. И выглядела, как ни странно, совсем даже не смешно. Уютно выглядела, как-то очень по-домашнему.
– Я думала, вы уже спите, – заметила она, стоя на пороге кухни.
Ему показалось, что голос ее звучит недовольно. Петр вдруг смутился и заторопился, быстрыми глотками допивая горячий чай и обжигаясь.
– Уже ложусь, Анастасия Павловна, ложусь, не мешаю вам.
– Вы не мешаете, я все равно пока спать не буду, у меня через полчаса сеанс связи с мужем, в другое время ему неудобно разговаривать, из-за разницы во времени мы с ним не совпадаем.
Петр почти обиделся. Зачем же она погнала его спать, если сама не собирается ложиться? Могли бы еще поработать. А вдруг именно сейчас они нашли бы то, что искали! Или не «они», а «она»… Он будет дрыхнуть, как дурак, а она продолжит работу и всё найдет сама.
– А вы работать будете? – ревниво спросил он.
– Нет, не буду. Устала. Внимание притупилось, а ошибок делать нам нельзя. Почитаю, пока жду звонка, поговорю с мужем, потом лягу.
– Чаю хотите? Налить вам? – предложил он.
– Петя, вам нужно отдыхать, а не чаи со мной распивать. Ложитесь спать.
– Да не хочется, правда. Еще десять минут назад умирал – так хотел спать, а потом как рукой сняло.
– Тогда наливайте, – улыбнулась Каменская.
Она принесла айпад, установила его на подоконник, уселась за стол, взяла чашку с чаем.
– Мне выйти, когда ваш муж позвонит?
– Зачем? Не нужно. Я не собираюсь скрывать от него ваше присутствие. Кстати, можно будет заодно и познакомить вас. В первый раз, когда вы приходили, мы этого не сделали, он был занят, собирался в поездку.
– Познакомить?! Тогда мне нужно одеться. Я же в халате… В его халате… Он же увидит меня…
Каменская тихонько рассмеялась.
– Петя, вы – прелесть! Ну конечно, вы в халате. А в чем еще вы должны быть? И конечно, вы в ЕГО халате, потому что не со своим же вы пришли ко мне поработать. Да, мой муж – математик, и да, он профессор, но он не с Луны свалился и не думает, что добропорядочные гости должны спать в пальто и куртках, а если халат, то, значит, что-то неприличное.
– Он у вас совсем не ревнивый?
– Он слишком умный, чтобы быть ревнивым.
Петр подумал, что за последние дни слышит эти слова уже во второй раз. В первый – в разговоре с Катей Волохиной, которая примерно то же самое сказала о своем муже. Он в тот момент в смысл не особо вникал, услышал только сигнал, дескать, ее муж самый лучший, она его любит, и никакие ухажеры-поклонники-любовники девушку не интересуют. А теперь вот и Каменская повторяет. Интересно, можно ли отсюда вывести закономерность, что у некрасивых женщин чаще всего бывают умные мужья, потому что глупые женятся на красивых? Забавно!
– Значит, никогда морду вашим поклонникам не бил?
– А у меня их и не было, – спокойно ответила вобла.
Ну да, откуда у нее поклонники возьмутся? Серая, незаметная, ничего яркого. В глаза не бросается. Хотя, может, это она к старости такой стала, а в молодости была ничего. Макияж, юбка покороче… Но это только если у нее ноги приличные. Она их под джинсами прячет, теперь вот под длинным халатом, наверное, ноги-то не очень, кривоватые или волосатые.
– Морды обычно бьют поклонникам явным, – заметил Петр. – А о тайных мужья не знают.
– Тайных тоже не было. По крайней мере, мне о них ничего не известно. Ну, на то они и тайные, чтобы оставаться в тени.
– А…
Он начал говорить и запнулся. Глупо как-то всё это. Но почему-то очень хочется рассказать.
– Да? – Каменская вопросительно посмотрела на него. – Вы хотели что-то спросить?
– Насчет тайных поклонников… Это вроде как-то старомодно. Я о таком только в книжках читал, да и то в детстве.
– Я тоже читала. Так в чем вопрос? Вас что-то удивляет?
– Мне одна девушка на днях сказала, что у нее есть тайный поклонник, который то и дело оставляет перед дверью ее квартиры белую розу. И я никак не могу понять, правда это или нет. С одной стороны, зачем ей врать? Мы ведь почти не знакомы, я за ней не ухаживаю, так что цену себе набивать вроде незачем. Но, с другой стороны, звучит невероятно. В наше время – и тайные поклонники с розами! Да кто сейчас так поступает? Получить в личку неизвестно от кого стикер с романтическим смыслом – это я бы еще понял, но покупать розу, потом переться за тридевять земель, нести ее к квартире… Нет. Не верю. А вы?
– Нести к квартире, – пробормотала Каменская.
Лицо ее стало задумчивым, казалось, мысли ушли куда-то в неведомые дали.
– Может быть, нести-то и недалеко, всего лишь на другой этаж, – продолжала она медленно и вполголоса. – Или вообще к соседней двери. Но купить нужно, тут вы правы.
– Так вы верите в тайных поклонников с розами или нет? – настойчиво допытывался Петр.