– Вы думаете, он хочет сдать Щетинина? Своего верного многолетнего помощника, практически соратника? – с недоверием переспросил Петр. – Зачем?
– Ну, мало ли, – Настя неопределенно пожала плечами. – Возможных причин миллион. Нужно избавиться от человека, но знаешь, какие у него связи и возможности, и понимаешь, что если он заковыряет на тебя обиду, то тебе не выжить. Он двадцать лет был рядом, разруливал твои проблемы, решал вопросы, он знает о тебе столько всего, что выпускать его из рук обиженным никак нельзя, себе дороже выйдет. А убрать чужими руками – почему бы нет? Это злобный журналист виноват, раскопал старое дело невесть почему, предал огласке, а я ни при чем, очень тебе сочувствую. Чисто и красиво. Сначала материалы подсунули Ксюше. Потом они попали к вам, уже без участия главного инициатора, просто по душевному порыву Аллы Владимировны, любившей свою племянницу. Инициатор наблюдал за процессом со стороны, ему было совершенно все равно, какой именно журналист сделает дело. Главное – сделает. Как только вы обозначили резкие движения в сторону Лёвкиной и Гусарева, на горизонте появился человек в кафе с интересным финансовым и эмоционально окрашенным предложением закопать преступных следователей. Расчет был умным и точным, он полностью оправдался.
– Какой расчет? На что?
– На то, что я об этом узнаю, рассержусь и поступлю ровно наоборот. От меня хотят, чтобы я копала под Лёвкину? А вот фиг вам, я за деньги не продаюсь и из принципа пойду в противоположном направлении. В психологии существует такой термин – «рефлексивное управление». Это как раз и есть наш с вами случай. Завтра мы поедем к мадам Римицан и будем сооружать симметричный ответ. Дадим конфетку капризному ребенку, чтобы не плакал.
– Как же вы поедете? У вас нога, вам больно ходить, – обеспокоенно заметил Петр.
– Потерплю, не сахарная, – беспечно отмахнулась Настя. – А вы мне поможете. Будем превращать наши слабости в сильные стороны.
Она искренне радовалась, что придумала эту поездку для встречи с Алиной Римицан. Засиделась она дома, заковырялась в бумажках, так и навыки оперативной работы растерять недолго. Правда, Петя – партнер не очень надежный, с полувзгляда и полувздоха понимать не сможет, не то что Коротков, например, или тот же Сережка Зарубин. Эх, были времена… Ну да что ж теперь…
Еще около часа Настя Каменская и Петр Кравченко читали в интернете материалы, где упоминался Виталий Горевой, даже нашли парочку интервью бизнесмена и несколько больших статей по вопросам экономики и финансов, где Горевой фигурировал в качестве эксперта, отвечавшего на некоторые вопросы.
Читать с айпада, лежа на диване полубоком и держа гаджет на весу, было неудобно, руки затекали и болели, но Настя мужественно терпела. Травмированное место нужно беречь, завтра ноги пригодятся, а боли хотелось бы поменьше.
Уже засыпая, она вдруг вспомнила, что нет продуктов для завтрака. И кофе почти закончился, осталось на две чашки. «Ладно… как-нибудь…» – вяло подумала Настя.
Глава 14Понедельник
Петр оглядел ее с головы до ног и недоверчиво покачал головой.
– Вы не очень-то похожи на состоятельную бизнесвумен, которая хочет новый дизайн для большого дома.
– А мне и не надо, – легкомысленно заявила Настя. – У меня роль другая. Я должна выглядеть умной, но несчастной хромоножкой, продающей свои способности, чтобы хоть как-то заработать на жизнь. Кроме того, я честно написала, что у меня всего лишь малогабаритная «трешка». Вот на эту «трешку» я и выгляжу.
Накануне, вступив в переписку с дизайнером Алиной Римицан, Настя ожидала получить отказ. Скромный объект не заинтересует никого, она уже проходила этот урок с ремонтниками. Подруга богатого бизнесмена, живущая на его средства и в его доме, может позволить себе повыпендриваться, строя из себя гения, работающего исключительно с дворцовыми масштабами. Однако Алина сразу согласилась на встречу, чем косвенно подтвердила характеристику Сергея Зарубина: «правильная». Может, ей скучно, заказов нет, заняться нечем.
Боль при ходьбе слегка поутихла, но попытка влезть в узкие джинсы позорно провалилась. Плотная ткань слишком сильно обтягивала отекшее бедро, и если ходить еще можно было, сцепив зубы, то сидеть – уже невыносимо. Пришлось вытаскивать из недр шкафа длинную широкую юбку из тонкой шелковистой ткани. К такой юбке полагались босоножки, но о них Настя Каменская даже помыслить не могла. Только кроссовки!
Вид получился ужасным, что и говорить. Даже обычному непрофессионалу режет глаз, а уж дизайнер с художественным вкусом вообще не вынесет подобного кощунства. Юбка явно курортная, почти пляжная, кроссовки массивные, на толстой подошве, и цвет не гармонирует. Настя попробовала надеть летние тряпичные спортивные туфли, но с огорчением убедилась, что травмированная нога заметно отекла вся целиком, и ступня не влезла. Кроссовки, которые покупались с расчетом на толстые носки и были уже давно разношены, оказались свободнее. Вообще-то кроссовки в комбинации с платьями и юбками уже несколько лет «в тренде», молодежь носит, но она-то, Анастасия Каменская, не молодежь, ее возраст не скроешь за худощавой фигурой. На ней молодежный стиль смотрится смешно и нелепо. Да и на юной девушке не всякая юбка с кроссовками выглядит стильно.
– Еще мне нужна книга, – сказала она, оглядывая комнату.
– Какая книга?
– Любая, какую не жалко. Художественная, но не классика и не зарубежка.
Взгляд ее упал на книгу, принесенную Петром с аукциона. Средней толщины том в яркой глянцевой обложке так и валялся в прихожей на обувной тумбе, почти скрытый стоявшей здесь же Настиной сумкой. Владимир Климм, «Частичная замена». Пойдет.
Взяв книгу, Настя уселась за стол и принялась листать, быстро записывая что-то на полях и вклеивая стикеры. Она уже засовывала книгу в сумку, когда сообразила, что поступила не очень-то вежливо. Климм – хороший знакомый Петра, парень старался, торговался за книгу на аукционе, вез ей, а она… Мало того, что нахально исписала поля шариковой ручкой, так еще и громогласно заявила, что «не жалко». Тем более там автограф… Нехорошо вышло.
– Ваш подарок оказался очень кстати, он будет нам полезен, это как раз то, что нужно.
Утешение выглядело слабым, Настя видела это по лицу Петра. Но она хотя бы попыталась.
Они проделали больше половины пути и съехали с МКАД в сторону области, когда у Насти зазвонил телефон. Дядя Назар. Надо ответить, такой звонок пропускать нельзя. Но и вести серьезные разговоры во время движения Настя себе не позволяла, слишком хорошо представляя, какими последствиями это может быть чревато. Она не гений, который умеет сохранять равную концентрацию внимания в двух направлениях одновременно, и либо упустит что-то важное в беседе, либо попадет в аварию.
Пока она съезжала на обочину, звонки прекратились. Настя перезвонила.
– Извините, дядя Назар, искала, где встать. Порадуете меня чем-нибудь?
– Обязательно, дочка, иначе не стал бы звонить. В интересующий тебя период в Черемушках обретался любопытный персонаж по прозвищу Мытарь. Слыхала о таком?
Сам Мытарь! Легендарный взломщик, для которого не существовало невскрываемых дверей, будь то квартира, склад или сейф. Преступную карьеру он завершил в конце шестидесятых, когда Настя еще была младшей школьницей. Старожилы розыска говорили, что какая-то болезнь с ним приключилась, не позволявшая рукам и глазам сохранять быстроту и точность мелких движений.
– Приваживал он молодых, привечал, – говорил между тем Назар Захарович. – Любил чувствовать себя барином и пупом земли, любил, чтобы все ему приносили и услуживали, сам не опускался до того, чтобы за хлебушком в булочную сходить. Вот и гонял молодняк. А расплачивался с ними воровскими байками, рассказами про зоны, про корешей, блатные песни им пел, всякую романтику разводил. Пенсию он себе своими приключениями не заработал, конечно, но уважением пользовался и авторитетом, воры его грели, так что не бедствовал, да и свои заначки у него были. Мне повезло отыскать женщину, которая была на том участке инспектором по делам несовершеннолетних. Зинаида Ивановна Ершова. Сейчас-то она уже в серьезных годах, а в ту пору ей было чуть за двадцать. Красивая была в молодости, Мытарь на нее глаз положил, жить вместе предлагал, старый перечник.
– Они были знакомы?
– Ну, не близко, само собой, но знакомы, да. Шапочно. Зиночка прознала, что пацаны из окрестных домов бегают к Мытарю, озаботилась, с операми покалякала и вместе с одним из них сходила к бывшему вору на профилактическую беседу. Дескать, вам разрешили проживание в столице нашей Родины исключительно из уважения к вашим боевым заслугам, как участнику войны, но если узнаем, что вы приобщаете подростков ко всяким нехорошим делам и оказываете дурное влияние… И так далее. Потом Зина с Мытарем еще несколько раз на улице сталкивалась, он любил подолгу прогуливаться по вечерам, с собачниками беседовал обстоятельно, Зина все беспокоилась, не выведывает ли он всякое нужное для наводки. Ну и на всякий случай более пристально приглядывала за самыми проблемными пацанами. Всех, конечно, не вспомнила, Мытарь помер в восемьдесят втором, за все эти годы у Зиночки поднадзорных да подучетных сама представь сколько было. Но человек десять назвала. В основном тех, кто потом все-таки сел по малолетке, потому что по ним много отписываться приходилось, вот и зацепилось в памяти.
– Среди этих десяти нет ли, случайно, Димы Щетинина?
– Случайно есть, – хихикнул Бычков. – Это на него ты нацелилась, дочка?
– Да это я так, просто предположила, он же на Новочеремушкинской улице жил.
– И Мытарь – на Новочеремушкинской, соседствовали, стало быть. Другие-то фамилии записывать будешь? Диктовать? Или как?
– Спасибо, дядя Назар, самое главное вы мне уже сказали, – поблагодарила Настя.
Она снова выехала на шоссе и встроилась в крайний левый ряд.
– Теперь вы видите, что розы, торты и прочая дребедень – это точно Щетинин? – радостно заговорил Петр. – Мытарь его ремеслу обучал, это уже не догадки, а факты.