Трудно было придумать ход, который выведет на Димку, но при этом не выведет на меня. Я несколько раз перечитал все материалы и вдруг сообразил: Димка на допросах врал следствию. Когда заполняли анкетные данные на титульных листах протоколов, на вопрос о наличии судимостей он все три раза отвечал: «Нет». Свидетелей по базам обычно не пробивают, что есть в паспорте – списывают оттуда, чего нет – записывают со слов допрашиваемого. Можно наврать и про работу, и про судимости. Если свидетель не вызывает сомнений, проверять никто не будет. А Димку, которого прикрывали комитетчики, проверять точно не стали бы, поэтому он мог бы на допросе назваться даже президентом холдинга. Если убрать из материалов все титульные листы протоколов допросов Щетинина, Ксюша рано или поздно это отметит, нужно только оставить ей одну-две наводки на фамилию, чтобы она сообразила, что на всех свидетелей хоть какие-то сведения остались, не титульные листы – так оглашение в судебном заседании, внесенное в протокол, а на Щетинина – ничего. Ни имени, ни отчества, ни года и места рождения. Она начнет искать. И найдет. Обнаружит, что он дважды судим. Эти одну-две умышленно оставленные наводки девочка, надо полагать, расценит как ошибку, недогляд тех, кто пытался скрыть Щетинина. И вцепится уже мертвой хваткой настоящей журналистки. Хорошо, что мать Сокольникова по недомыслию не убрала из дела упоминания о неонацистской группировке. Вернее, убрала, конечно, но не все. Про то, что выдала ее дочь, забыла. А может, и не знала, потому и в деле не искала. А про копии диплома наверняка даже в голову не брала…
Ксюшу мы потеряли. Все случилось очень неожиданно и очень быстро. Девочка была хорошая, я искренне погоревал вместе с Аллой. Но план должен быть выполнен, мне так хотелось. Новый кандидат пришел мне в голову почти сразу. Ксюшин ухажер, я помнил его еще с тех времен, когда ребята были студентами. Управлять Аллой было несложно, так сложилось с самого начала, много лет назад. Мне легко было убедить ее в чем угодно и сделать так, как нужно мне. Умение уговорить, дар убеждения – мои бессменные орудия, составляющие мою силу и приводившие меня к успеху.
Татьяну Томилину я наметил сразу, когда еще только составлял план, ориентированный на Ксюшу. Но Ксюша нас покинула. А задумка осталась. Жизнь чиновника кое-чему научила меня, в частности, тому, что документы нужно уметь читать. Не тупо складывать буковки, а читать осмысленно, понимая, что стоит за каждым словом. Для того чтобы выцепить из бумажного хаоса Щетинина-неонациста, нужно иметь хотя бы минимальные навыки чтения уголовных дел. С Томилиной я не был знаком, но много слышал о ней, внимательно прочел все ее интервью, посмотрел имеющиеся в интернете записи телепрограмм с ее участием. Бывший следователь, пишет книги, периодически проводит семинары и практикумы для начинающих авторов, желающих попробовать свои силы в жанре детектива. То, что надо.
Идея с консультациями Томилиной оказалась богатой: когда не стало Ксюши и мой выбор вполне логично пал на Петра, появился повод вытащить парня в Москву. Пусть будет у меня на глазах. Пусть делится успехами, рассказывает, как движется дело. А я, как обычно, стану помогать и советовать…
С Томилиной сорвалось, но на мои планы не повлияло. Какая-то Каменская, бывший опер, без малого десять лет в отставке. Да ладно, какая разница? Пусть будет Каменская. Главное, что она работала в конце девяностых, то есть в законодательстве того времени разбирается и в документах не запутается. И женщина, что немаловажно. Петя – мужичок, ему бы скорее бежать и делать, а не читать и думать, выискивая блошек. Ксюша не упустила бы, а Петя – этот может и прохлопать. Будем надеяться, что Каменская его подстрахует…
С возрастом у меня прибавилось опыта, но и сомнения начали то и дело посещать. Слишком много мелких составляющих, которые могут повлиять на реализацию плана и которые невозможно учесть. Срывы бывали всегда, это нормально и не новость для меня, но если в молодости я начинал злиться и гневаться, то теперь каждый срыв огорчает, ибо заставляет сомневаться в собственных силах и способностях. Неужели я старею? Гоню от себя эти мысли, смотрюсь в зеркало, делаю усилие, чтобы увидеть в отражении Победителя. Бога. Всемогущего. Пока получается…
С Петей нужно на первых порах общаться как можно больше, чтобы лучше изучить его, увидеть, понять, на каких струнах следует играть, чтобы вертеть мальчишкой в нужном направлении. С Каменской сложнее, поводов для общения нет, придется придумывать. Идею с посиделками в кафе я легко подбросил Алле, все срослось как надо…
С полицией повезло! Нежданная удача, которую мне удалось тут же вывернуть себе на пользу: появился повод дернуть Каменскую, вынудить ее поехать вместе со мной. Разговоров в машине и во время ожидания в полиции мне вполне хватило, чтобы выяснить основное. Пусть не все, что нужно, но вполне достаточно для планирования…
Когда-то давно Мытарь однажды сказал, что у меня «кривые мозги». «Самый короткий путь – прямой, самая лучшая схема – простая, – изрек он. – А у тебя, Вовчик, вечно все с подвывертом каким-то, слишком сложно, слишком мудрено. Гляди, когда-нибудь сам себя перехитришь. Проще надо быть, тогда все получится».
Я изучал людей. Их реакции, их поведение. Придумал необычный способ ставить эксперименты: использовал умения, полученные у Мытаря, вскрывал квартиры, оставлял в них какую-нибудь ерунду – то розу, то деньги, то кондитерку. Мои родители были «при должностях», отец без конца приносил домой бутылки дорогого коньяка, а маме «благодарности» совали в виде дефицитной кондитерки. Коробки хороших конфет громоздились в серванте, а в холодильнике постоянно занимали место не меньше двух коробок «Птичьего молока», и мама всегда говорила, чтобы я не покупал подарки девушкам, а брал из дома торт или конфеты. Дескать, и девушкам приятно, и мне экономия. Вот я и брал. И исподтишка наблюдал, как люди прореагируют. Обратятся ли в милицию, будут ли спрашивать у соседей, поменяют ли замки. Квартиры выбирал в своем районе, там, где жил. Так удобнее было наблюдать. Обзавелся знакомствами в милиции, задружился с участковыми, одним словом, нашел источники информации. Вскрыл 11 квартир. Узнал о людях много интересного. Например, оказалось, что выяснять до конца и прилагать к этому усилия готовы очень немногие. Большинство старается не думать «о неудобном», запихнуть его в дальний уголок и не вытаскивать. В этих 11 квартирах жили в общей сложности 43 человека. И только один – один! – заинтересовался происходящим и попытался хоть что-то прояснить. Одна-единственная тетка со странным нерусским именем. Одна из 43, меньше 2,5 %. Я был молод, учился на последнем курсе института, и в тот момент впервые заметил и осознал, что 97,5 % населения стараются избегать сложных схем. Люди не любят разбираться и думать. Они любят «как проще». Мытарь был прав.
Но и не прав. Если в сложную схему вставить простые звенья, то можно получить очень хороший результат.
В общем, эксперимент со вскрытыми квартирами дал мне огромный толчок в понимании людей и в том, как ими можно управлять…
Я нашел Катю Волохину, в девичестве Горевую, понаблюдал за ней издалека и еще больше возненавидел Диму Щетинина. Хрупкая и сильная одновременно, бесконечно добрая и терпеливая, уверенная в том, что сможет справиться со всеми невзгодами, она чем-то похожа на меня самого. Наверное, своей безоглядной уверенностью в успехе и готовностью идти к нему, не сдаваясь, даже если путь этот будет трудным и займет долгие годы.
Мы с ней одной крови.
Мне захотелось как-то поддержать Катюшу, дать ей хоть каплю радости. Белая роза – это так красиво… Неожиданный подарок – это так приятно… Цветы от неизвестного – так волнующе… Пусть в ее беспросветной жизни засверкают маленькие огоньки.
И аукцион с пресс-конференцией тоже я придумал. Но, разумеется, мои издатели полностью убеждены в том, что идея принадлежит их пиарщикам. Подобные комбинации всегда были моим коньком: родить идею, внушить другим под видом «их собственного», после чего ахать и восхищаться их креативностью, громко аплодировать и наблюдать со стороны, что получается и каков результат. Какое счастье, что я не тщеславен и не честолюбив, я не нуждаюсь в публичном признании и всеобщем одобрении!
А Димка – слабак, неблагодарная сволочь и идиот. Как можно было не помочь такой девочке? Как можно было усомниться в том, что я дам мудрый совет и придумаю очередной гениальный план?
Глава 15Вторник
– И что, из-за такой ерунды?
В голосе Петра звучало недоумение пополам с ужасом.
– Весь сыр-бор только из-за того, что Щетинин отказал Катиному мужу? Да быть не может! Анастасия Павловна, это же несерьезно, ну ей-богу!
Настя вздохнула.
– Петя, поверьте мне, ущемленное самолюбие мужчины – это не ерунда. Задетая самооценка – не ерунда. Это очень серьезно. Из-за этого даже войны начинались, не то что возня с давним уголовным делом. Но старый вор Мытарь правильно заметил, мозги у Климанова кривые. Впрочем, так и должно быть. Кривые мозги дают возможность изобретать, творить, придумывать новое.
Оба наконец выспались от души, потом до вечера изучали записки Климанова. Тетрадь исписана плотно, мелким почерком на каждой строчке, но множество страниц они пропускали: читать о том, как Владимир Юрьевич, добиваясь желаемого результата, а порой и просто из чистого интереса, из любви к искусству, манипулировал коллегами-чиновниками, просителями-бизнесменами, бывшей женой, своей любовницей Аллой, еще какими-то дамами сердца, знакомыми, соседями, редакторами и издателями, было скучно. Да и не нужно. Они выбирали только то, что касалось Щетинина.
– Про своих помощников он совсем мало написал, – с сожалением заметил Петр.
– Про них неинтересно размышлять, Климм ими не манипулировал. Нанимал, давал задания, платил. Использовал. Напрямую, без всяких хитростей. К его внутренней жизни эти люди отношения не имели, его душу никак не задевали. Тетрадь – не дневник, куда записываются события, это способ выговориться, навести порядок внутри себя самого. Вы наверняка заметили, что хронология не соблюдена. Что болит – о том и пишет.