– Нитки заговоренные пробовали? – допытывался эльф.
– Синие, алые и золотые.
– И воду заговаривали?
– Заговаривали, – тихо подтвердила Одэнна.
Ириен прикусил губу. Герцог, герцогиня и лорд-советник завороженно следили за работой эльфьей мысли, которую выдавала изменившая наклон бровь.
– Значит, вся эта суеверная ерунда результатов не дала, – задумчиво молвил он. – А может быть, и цыплят резали?
Сотрапезники поспешно кивнули. Мол, тоже было дело.
– Странно, – сказал эльф после недолгого раздумья, обращаясь при этом скорее к куриному крылышку на блюде, чем к людям. – Почему меня ничто не удивляет? Почему мне не хочется внимательнее осмотреться вокруг, вдруг я попал не в герцогский замок, не в славный просвещенный город Ритагон, а на глухой хутор где-нибудь в Хаалаане или в Ветланде? И не властители Лейнсруда сидят со мной за одним столом, а темные подозрительные поселяне? Никто мне не ответит, почему так происходит?
Лицо герцога Норольда вытянулось в напряженной гримасе, он перевел недоуменный взгляд на своего советника, затем на супругу, те ответствовали полным непониманием.
– Хорошо, я выскажусь иначе, – вздохнул печально Альс. – Все, что вы делали, все эти дурацкие амулеты, курения, нитки, куры – не более чем глупые никчемные людские суеверия, в которых нет ни капельки смысла и силы.
– Этого быть не может! – охнула герцогиня. – Нитки всегда помогали…
Эльф сдержанно улыбнулся.
– Воображаю, как, должно быть, смеялся сам мессир Ситири, когда прознал о ваших милых забавах, светлейшая госпожа. А ведь несмешно, право слово. Невежество вещь не смешная, если не сказать опасная.
– Я еще думал, почему все колдуны, к которым мы обращались, начинали тяжело дышать, когда речь заходила о нитках, – подал голос Рувим. – Но никто ничего не сказал.
– Не хотели ссориться с герцогским домом, должно быть? – невинно предположил Ириен. – А может быть, ваши маги подумали, что связываться с семейкой мракобесов все же не стоит? Вы уж простите меня, ваша светлость, за дерзость, но иного слова я и подобрать-то не могу ни на одном человеческом языке.
«Есть пара словес на тангарском, – добавил он уже в мыслях. – Только произносить их при женщинах, даже таких глупых, нехорошо».
Норольд пошел красными пятнами, в юности предвещавшими окружающим вспышку гнева и разговор на повышенных тонах. Но годы сделали свое дело, и герцог лишь прошипел сквозь стиснутые зубы нечто невразумительное, метнув на жену взгляд, не предвещающий ничего доброго.
– Что же теперь делать? – спросил по-деловому лорд Рувим, готовый немедленно воплотить в жизнь любые рекомендации Альса.
– А ничего.
– Ничего?! – зловеще молвил герцог.
– А что, мои вещи из гостиницы уже доставили?
Рувим поспешил доложиться:
– Да, разумеется. Оружие, лошадь, сумки.
– Прекрасно, – заявил эльф. – Значит, сходим к девочке и ляжем спать.
– К к-к-какой девочке? – дрожащим голосом спросила герцогиня.
На нее никто не посмотрел.
В детской пахло молоком и медом. Мальчик сладко спал на необъятной кровати, задрапированной бархатом и шелком. Ириену было видно только маленькое ушко в окружении темных завитков. Насмерть перепуганная нянька закрыла пухлыми ладошками рот, чтобы не закричать посреди ночи. Еще бы, сам герцог с герцогиней и с лордом Рувином явились, но это куда ни шло, а то, страсть какая, настоящий эльф. Однако мальчик, наследник Норольда, его гордость и радость, Ириена интересовал меньше всего. С малышом Корбином было все ясно. Ребенок как ребенок, ни капли магической силы, обычное человеческое дитя, чей удел определен в миг рождения. Когда-нибудь у Лейнсруда будет четвертый герцог, носящий славное имя своего деда.
Комнатка девочки была поменьше, чем у брата, и кроватка, какая и положена детям в ее возрасте – уютная колыбелька, которую терпеливо покачивала хрупкая старушка. Старушка не простая, а потомственная сильная ведьма, неученая, но опытная за счет цепкого ума и преклонных лет. Она ничуть гостя не испугалась, даже не сделала вид, что смущена столь поздним визитом. Старуха степенно поклонилась герцогу, отвечая на легкий кивок.
– Спит, красавица, покушала кашки и сладко почивает, – доложила она.
Альс наклонился к колыбели. Будь он человеком, то непременно умилился бы пухленьким щечкам, крошечному ротику, маленькому кулачку: будь обычным эльфом, его поразила бы хрупкость этого создания. Но Ириен был Познавателем, а потому видел перед собой не двухлетнего ребенка и не нежный недолговечный цветок из человеческого сада. Он видел ее истинную сущность. Душа девочки еще спала и не осознавала себя, но хранила память об иной жизни, о смерти и о пути за Грань. Точь-в-точь как семечко бережет в себе знание обо всем растении в целом, об огромном дереве, в которое оно превратится со временем, оставаясь притом маленьким и беспомощным зернышком. Пока.
Девочка перевернулась на бочок, сладко причмокивая губами и улыбаясь своему невинному младенческому сну. Пройдет время, и Винсана проснется по-настоящему, вспомнит свое предыдущее воплощение, вернее, ей помогут вспомнить, и тогда на свете станет еще одной великой волшебницей больше.
– Славная у вас малышка, – сказал Ириен. – Вырастет красавицей.
И с чистой совестью ответил спокойным взглядом на немой вопрос герцога. Ему он ничего рассказывать из того, что открылось, не торопился и даже не знал, станет ли вообще это делать.
– Пока ей ничего не угрожает. Можете вытереть грязь. – Он показал на разрисованные рунами стены. – Девочка, наверно, пугается.
– Вы уверены?! Мою девочку не похитят?
Герцогиня ледяными пальцами впилась в плечо Ириена, желая добиться самого правдивого ответа.
– Миледи, не хотите – не верьте, но ничего плохого с Винсаной не случится. Во всяком случае, никто не станет красть ее из колыбели.
– Я вам не верю! Колдун грозился забрать ее. Он обещал…
– Как вам будет угодно, светлейшая госпожа. Держите стражу у порога детской, обвяжите своими дурацкими нитками все комнаты, размалюйте куриной кровью весь замок, но избавьте меня от истерик.
Одэнна беззвучно разрыдалась, уткнувшись лбом в край колыбельки.
– Не нужно мешать ребенку спать, миледи, – жестко приказал герцог, но руку жене, чтобы смогла подняться, подал и бережно вывел наружу.
– И все же я не понимаю, – возразил Рувим. – Угрозы колдуна не пустой звук, и он твердо намерен забрать девочку. Нужно ли пренебрегать безопасностью? Объяснись, будь любезен, лорд Альс.
Ириен нехотя пожал плечами.
– А на что волшебнику сдался двухлетний ребенок? В супе варить? Нянчиться?
– Что-то я не пойму…
– Я и сам плохо понимаю, но к утру обещаю что-нибудь придумать, – уверенно сказал эльф, хотя никакой уверенности не чувствовал. – Я обязательно что-нибудь придумаю, ваша светлость.
На рассвете на широкий подоконник распахнутого настежь окна села большая птица – редкий и диво какой красивый искристо-синий грай. Он прошелся вдоль решетки туда-сюда, с нептичьим сосредоточенным любопытством разглядывая эльфа. Тот в долгу не остался, подошел поближе к чудной птице и извлек из кармана куртки кусочек хлеба.
– Ну, здравствуй, мессир Ситири.
Грай покосился золотым глазом на протянутое угощение, но брать не стал. Не за тем прилетел.
– Я-тебе-не-враг, – странным скрежещущим голосом сказала птица.
– Я тебе тоже не враг. Перемудрил ты с девчонкой, Ситири. Или как там тебя зовут?
– В-замке-опасно.
– Сам знаю. Кто-то выпустил гулять оло, – согласился эльф. – Не ты случайно?
– Не-я.
– Я так и думал. А кто?
– He-знаю. Спроси-герцогиню. Не-мешай-мне.
– Нехорошо вышло, Ситири. Что мне теперь делать прикажешь?
– Уезжай-эльф. Уезжай-на-север, – проскрипел грай.
– Да как-то не с руки мне сбегать. Давай лучше встретимся, поговорим и вместе решим, что делать дальше.
– Пош-шел-ты…
– Что ты сказал?!
Но волшебник освободил несчастную птицу от заклятия, и грай немедленно взмыл в небо, громко вопя. В присутствии благородных дам Ириен не стал бы переводить его крик с птичьего языка.
Вот так всегда случается, стоит только связаться с людьми и их людскими проблемами. Проклятый чернокнижник обделывает малоприятные делишки, герцог с герцогиней перемудрили со своими детишками, Рувим блюдет государственный интерес, и все как бы при деле. А что в этой компании должен делать эльф? Почему люди так любят перекладывать свои заботы на чужие плечи? Вот он, вопрос вопросов, и на него не сыщется ответа ни в одной из мудрых книг. Ириен, промаявшись полночи без сна, прикидывая и так и эдак, ничего толкового придумать не смог. Если бы знать, какую роль здесь играет сама девочка… А еще неплохо было бы позавтракать.
Никакого плана у Ириена не имелось, кроме смутного подозрения, что обычным магическим поиском Ситири в огромном Ритагоне не найти и за целый год непрерывных поисков. Разве что развесить на каждом углу объявления вроде такого: «Доставить живым или мертвым…» А что, звучит красиво!
Утро, несмотря на визит разговорчивого грая, в целом выдалось скучным и неинтересным. Норольд и Рувим, вместо того чтобы пригласить к столу, потребовали немедленных действий или, на худой конец, объяснений, девица Рочжера глупо улыбалась, герцогиня звонко всхлипывала в кружевной платочек, прислуга шепталась по углам. В конце концов Ириену все надоело, он ловко уклонился от многозначительных бесед, наобещал с три короба, клятвенно заверив, что никуда из города не сбежит, и отправился прочь из замка. Для начала в «Цветок Шаэ», завтракать. Туда, где вопросов не задавали, а кормили не в пример лучше. Долгая жизнь и определенный опыт подсказывали эльфу, что если сталкиваешься с неразрешимой загадкой, то лучший способ переломить ход событий – это дать им развиваться самостоятельно, а убить кого-нибудь он всегда успеет. И он оказался прав. События, к слову, сумели-таки дождаться, когда он прикончит целую гору блинов со сметаной и расплатится за угощение. Они стояли на противоположной стороне улицы и делали вид, что по слогам читают вывеску над мастерской шорника. Смотреть, как два щегольски разодетых деловых молодца старательно изображают из себя малограмотных поселян, было сколь забавно, столь и поучительно, но Ириен не собирался задерживаться в этом районе надо