Карпович, как и Алданов, отдавал себе отчет, что журнал окупаться не может. Проект Бунина Карпович, хорошо представлявший себе американские реалии, счел «чистой фантастикой»:
Университеты здесь вообще такими делами не занимаются, у них и нет для этого средств. А такие организации, как Рокфеллер, Карнеги и т. д., русским журналом не заинтересуются. На все дело помощи Европейским ученым (всех национальностей) Фонд Рокфеллера отпустил проф. Джонсону 100 тыс. дол. и, кажется, больше ничего ассигновать не собирается. И я боюсь, что в их планах русские стоят на последнем месте (не из каких-либо предубеждений против русских, а потому, что русские беженцы наименее «актуальны»).
Значит, полагал Карпович, придется рассчитывать на русские круги.
На первый взгляд это тоже может показаться химеричным. Но в сущности почему это химера? Русских в Америке достаточное число, и многие из них материально обеспечены; есть среди них и богатые, и культурные люди. Если надлежащим образом представить им дело и убедительно воззвать к их национальному чувству, фактически они были бы в состоянии поддержать журнал. Конечно, надо помнить о политических разделениях в русской колонии и о том, что правые элементы ко всей Вашей группе (даже при участии Бунина) будут относиться враждебно и с подозрением. Их я исключаю из своих расчетов. Думаю, что ни к Рахманинову, ни к Сикорскому, ни к Сергиевскому обращаться будет нельзя[694]. Но и помимо этих людей найдется достаточно русских, к которым можно будет обратиться.
Схема действий мне рисуется в таком виде. Надо образовать небольшой комитет из здешних русских «нотаблей» (таких как Бахметев, Ростовцев, Толстая, Панина) и от их имени разослать по заранее составленному списку адресов энергично составленное воззвание с приглашением вступить в «общество друзей журнала» (или что-нибудь в этом роде) с обязательством вносить известную сумму в год. Я, например, готов вносить 50 дол. в год на это дело. Если бы нашлось сто таких человек (а я знаю, что сто русских моего «круга» и моих финансовых возможностей в Америке имеется), то вот Вам уже 5000 дол. Но ведь есть такие, которые если захотят, могут дать много больше 50 дол. в год (Кусевицкий[695], тот же Бахметев — называю эти имена для примера). Фактическая возможность собрать 20–25 тыс. дол. в год несомненно имеется. Все дело в желании. Конечно, в некоторых случаях нужно будет произвести личное давление, не ограниваясь посылкой воззвания. И нужно, чтобы кто-нибудь этим делом систематически занялся. Я готов помочь, чем могу. Но отсюда труднее организовать это дело, чем из Нью-Йорка, и у меня нет под рукой никакой налаженной техники. Все это надо было бы тщательно обсудить. К сожалению, я едва ли попаду в Нью-Йорк раньше 10 марта, а время не терпит.
Обещаю Вам всемерное сотрудничество в деле создания журнала. Первым делом надо составить примерную смету, выяснить стоимость печатания, скажем, четырех книжек журнала в год скорее размера «Русских записок» (обычный здесь для quaters), организационных расходов (редактор и секретарь) и гонораров. С такой сметой будет ясно, какую минимальную годовую сумму надо будет стремиться собрать[696].
Алданов, впрочем, догадался обратиться к русским «нотаблям» в Америке еще до получения письма Карповича. Наибольшие надежды он возлагал на Бахметева. Бывший профессор-гидравлик и дипломат после ухода с должности посла в июле 1922 года и неудачных попыток зарабатывать на жизнь консультациями в области международных отношений и торговли приобрел спичечную фабрику и довольно быстро разбогател. Настолько, что уже в начале 1930‐х годов вернулся к научно-педагогической деятельности, получив профессорскую позицию в Колумбийском университете. Причем новый профессор отказался от зарплаты, затребовав взамен лабораторию. В 1936 году Бахметев основал Гуманитарный фонд, через который оказывал поддержку русским эмигрантам, преимущественно ученым.
16 января 1941 года Алданов писал Бахметеву:
В Ницце мы с Буниным решили сделать все возможное для того, чтобы создать в Нью-Йорке журнал типа «Современных записок». Я знаю, что это дело нелегкое: журнал окупаться не может, как не окупались и «Современные записки». Он может образоваться только в случае финансовой поддержки, впрочем, не очень большой. Но, думаю, дело этого стоит. Русским писателям, как оставшимся в Европе, так и переехавшим сюда, больше на русском языке печататься негде: никаких изданий и издательств в Европе больше нет. Вы знаете, что «Современные записки» сыграли некоторую роль в деле русской культуры (я это могу сказать, так как не состоял в редакции): там было напечатано немало вещей, впоследствии переведенных на все главные иностранные языки. Лучшие вещи Бунина, давшие ему Нобелевскую премию, были напечатаны там. Теперь у Бунина есть несколько новых рассказов, и он впервые в жизни не знает, что делать с написанным. Я об этом говорил с графинями Паниной и Толстой — обе они чрезвычайно сочувствуют нашему плану. Бунин написал о том же М. И. Ростовцеву, я переслал ему это привезенное мною письмо и от себя написал. Если Вы можете помочь нам советом, будем Вам чрезвычайно благодарны. Бунин, вероятно, переедет в Соединенные Штаты, а если не переедет, то будет из Грасса все нам посылать. Писать у нас могут и должны люди самых разных взглядов (в пределах отрицательного отношения к большевикам и национал-социалистам). Мы будем проявлять еще меньше тенденциозности, чем «Современные записки». Не будет журнала — нет больше и русской зарубежной литературы. Очень Вас просим помочь делу создания журнала: Вы лучше, чем кто бы то ни было, знаете, как это делается в Америке[697].
Создание журнала, точнее, сбор средств, без которых невозможно было начать издание, шло не так быстро, как хотелось бы Алданову. Благодаря Карповича за готовность помочь в деле создания журнала, он меланхолически замечал:
Ростовцев тоже сочувствует, но указывает, что связи у него в деловом мире ничтожные. От Бахметева я пока получил только письмо о том, когда свидеться: он указывает на две недели. Толстая должна была вернуться из Чикаго только вчера, и я ее после той беседы не видел.
Да, я не надеялся на организации. По-видимому, другого пути, кроме указанного Вами, нет, однако я и в этот путь верю плохо. На днях должна сюда приехать из Европы милая и энергичная М. С. Цетлина (жена поэта), мы с ней и с Буниным все обсуждали в Ницце. Я передам ей дело: если кто может собрать группу «друзей журнала», то скорее всего она, занимавшаяся такими и сходными делами много лет. Я ей изложу результат беседы с Вами, Паниной, Толстой, Ростовцевым, Керенским и передам ей дальнейшее. Не знаю, видели ли Вы в последнем воскресном номере «Н[ового] Русского Слова» мое интервью: я в нем старался подготовить настроение. Не знаю, впрочем, читают ли эту газету богатые члены колонии.
Попытаюсь также получить данные для сметы. Мы ее составим скромно, — 25 тысяч в год нам совершенно не нужно. Если бы собрали 5 тысяч, я начал бы журнал немедленно. Будем обо всем Вам сообщать и твердо рассчитываем на Ваше сотрудничество, если журнал, паче чаяния, создастся. Сотрудничество обещал и Ростовцев[698].
Впервые упомянутой в переписке Марии Самойловне Цетлиной (урожденной Тумаркиной, в первом браке Авксентьевой) (1882–1976) предстоит сыграть решающую роль в деле финансового обеспечения журнала[699]. Она, как всегда, окажется более энергичной и практичной, нежели писатели и историки. Но она еще на пути в Новый Свет, а пока что письма Алданова Карповичу не очень оптимистичны:
У меня нового пока ничего. Единственная удача: продал длинную статью об убийстве Троцкого, должен получить долларов 125. […] Дело журнала еще не продвинулось, хотя в с е очень сочувствуют. Бахметев предлагает тот же путь, что и Вы, но говорит не о 100, а о 5–6 жертвователях, что действительно, по-моему, более осуществимо. С своей стороны он любезно предложил 250 долларов, хотя я и его никак о деньгах не просил. На днях приезжает Цетлина. Если ей удастся собрать тысячи две, то я начну: книги две выпустим. До того я, конечно, не возьму и денег Бахметева: без 2 тысяч и начать нельзя, а на год нужно 5 тысяч, самое малое. Если выйдет, то твердо надеюсь на Ваше сотрудничество. Я слышал (не ручаюсь — так ли это), что Сергиевский охотно дал бы деньги Бунину и мне на журнал при условии, что не будет «левых» и в частности Керенского. Разумеется, это условие для меня совершенно неприемлемо. Кстати сказать, вчера на спектакле Толстовского Фонда Александра Львовна познакомила нас с Сергиевским. Он был чрезвычайно любезен и мил. Но никаких вообще ограничений в редакторском праве приглашать сотрудников я не мог бы принять[700].
Карпович, который, по его словам, продолжал «неотступно думать» о журнале, всецело разделял позицию Алданова: «Слух о Сергиевском правдоподобен. Конечно, на такие условия соглашаться нельзя, и вообще лучше было бы обойтись без денег, исходящих „справа“ (хотя бы и от таких, умеренных и, кажется, приличных правых как С[ергиевский]). А то потом не оберешься хлопот — и не только из‐за состава сотрудников, но и из‐за содержания напечатанного материала»[701].
В конце марта Алданов сообщал, что «дело журнала начинает подвигаться» и что ему твердо обещана «некоторая сумма… примерно около 1500–2000 долларов, с той оговоркой, что, если в ближайшее время образуется ежедневная газета (Керенского), то и эти деньги пойдут на газету (капиталисты обычно везде одни и те же): я и сам с самого начала так поставил вопрос: газета на первом плане, как большее литературное предприятие». Алданов напоминал Карповичу о его плане «обращения к пятидесяти лицам» (как мы видели выше, Карпович говорил даже о ста) с целью собрать недостающие средства для издания журнала. Алданов напоминал также о своем плане: «толстый журнал