В дни после бала не было ни единого момента, когда она не мучилась бы чувством вины или злости по отношению к себе. На третью ночь, уже приготовившись ко сну, она придвинула стул к окну спальни, открыла его и уставилась в темный, безмолвный сад. Так вот кто она? Трусиха, у которой не хватило смелости следовать собственным желаниям? Глупая девчонка, которая была слишком застенчива, чтобы довериться собственным суждениям, и слепо подчинилась тому, что сказали ей другие люди?
Мэри вдохнула прохладный ночной воздух и плотнее закуталась в шаль. Совсем не так она чувствовала себя, когда Джон Спарроу пригласил ее на танец. Тогда она была бесстрашной. Тогда она знала, чего хочет. Прикусив губу, она заставила свой разум проясниться. Мэри была вынуждена признать: ее разум вообще не сыграл никакой роли в том, что произошло. Когда мистер Спарроу пригласил ее во второй раз, когда он протянул ей руку, она не обратилась к своему разуму, которым всегда так гордилась. Она ничего не обдумывала. Она не колебалась между «да» и «нет». Она не думала о том, как это будет выглядеть, или о том, что скажет ее мать. Она вообще ни о чем не думала; ею полностью управляли чувства. Ею двигало лишь удовольствие, которое она испытала, когда мистер Спарроу пригласил ее на танец, и радостное возбуждение, которое росло в ней, когда она следовала за ним в толпу.
Пока это продолжалось, все было чудесно. Дрожь восторга пробежала по ее телу, едва она вспомнила, что почувствовала, когда он улыбнулся ей. Но затем вмешалась Шарлотта, и Мэри сдалась, и в итоге оба оказались унижены. Что касалось ее самой, Мэри была почти уверена, что сможет это вынести. Однако ей было невыразимо больно от мысли, что она причинила боль Джону Спарроу, чьим единственным грехом было внимание, проявленное к ней.
Мэри встала и принялась расхаживать по спальне. Такое ужасное событие никогда не должно повториться. Это она была во всем виновата. Эмоции предали ее. Глупые, неуправляемые чувства привели ее к ошибке, причинив страдания человеку, который этого не заслуживал. Этим чувствам больше нельзя было доверять. Они должны быть приручены и задавлены, а сама она должна была найти другую, более надежную, опору.
Мэри села за стол, и ее взгляд упал на кучу сваленных на нем томов. Она нежно провела рукой по их корешкам, и тут ее осенила идея настолько очевидная, что невозможно было понять, почему это не пришло ей в голову раньше. Ее спасут книги. На их страницах она найдет все, что нужно, чтобы уберечь себя от дальнейших ошибок. Писатели, чей потенциал намного превосходил ее собственный, могли сказать ей, как быть. Их выводы могли направить ее, показав, что она должна сделать, чтобы поступать правильно. В одно мгновение она поняла, что книги, которые она так жадно поглощала, были не просто интеллектуальными абстракциями. Такой вдумчивый читатель, как она, мог бы относиться к ним как к справочникам – к руководствам по обучению, из которых можно было бы извлечь правила для спокойного и рационального существования.
Тревога охватила Мэри, ее мысли лихорадочно метались в голове. Да-да, во всем этом был смысл. Чтение могло указать ей путь, если бы она захотела. На мудрость веков, несомненно, положиться было разумнее, чем на ее собственные нелепые сантименты. Но если она хотела усвоить и понять то, что могла почерпнуть в книгах, ум ее должен был быть ясным, восприимчивым и незамутненным сильными эмоциями. Если она хотела поступить правильно, то должна была побороть собственные страсти. Сердце подвело ее, и теперь его место занял разум. Именно ее разум, а не эмоции – вот на что должна была она полагаться в будущем. Она должна больше думать и меньше чувствовать. Так она больше не причинит вреда ни себе, ни другим.
Мэри вернулась на место у окна. Из кухни доносились приглушенные голоса – миссис Хилл и слуги убирали остатки ужина. Мэри сидела совершенно неподвижно, закрыв глаза и убеждая себя примириться с принятым решением. Но, несмотря на все ее попытки, волна негодования невольно поднялась внутри нее, протестуя против пути, на который она намеревалась встать. Знала ли она действительно, от чего собиралась отказаться? Готова ли была никогда больше не испытывать того восхитительного волнения, которое охватило ее, когда она танцевала с Джоном Спарроу? Никогда не чувствовать себя так восторженно и не отдаваться полностью во власть прекрасного момента? Когда Мэри вспомнила то мимолетное счастье, часть ее содрогнулась от того, насколько жестоко она собиралась поступить по отношению к себе самой. Но потом вспомнила лицо Джона Спарроу, когда она отвергла его. Его выражение ранило ее до глубины души. Нет, она уже сделала свой выбор. Закрыв окно, Мэри подошла к кровати. Завтра же она приступит к исполнению своего плана. Она лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок. Медлить не имело смысла.
– 13 –
На следующее утро, после завтрака, Мэри отправилась в библиотеку. Она была рада, что мистера Беннета там не оказалось, – будет легче найти то, что ей нужно, не ощущая на себе его скептичный взгляд. Мэри прошла мимо томов по философии и истории, которые обычно привлекали ее внимание, мысленно откладывая Локка, Гоббса и Руссо на неопределенное будущее. Она решила начать с более прямых наставлений, которые могла применить на практике. Прошло некоторое время, прежде чем она наткнулась на нечто похожее: в самом углу обнаружилась коллекция маленьких книжек, названия которых навели ее на мысль, что это именно то, что она искала. Мэри взяла «Послание с благородными и нравственными советами к молодой леди» и «Введение в обязанности женщин» и положила их на свой рабочий стол. Обе книги были очень пыльными. Уже очень давно никто не снимал их с полки. Мэри достала носовой платок, стерла большую часть пыли и улыбнулась, представив себе, что сказала бы Лидия, если бы ей их подарили. Но какое ей было до этого дело? Может, книги и не понравились бы ее сестре, но для ее целей они годились идеально. Добавив несколько подобных работ к своей стопке книг, Мэри забрала их в комнату, чтобы почитать в уединении.
Большая часть книг ненадолго задержала ее внимание. Даже в своем подавленном состоянии Мэри не слишком оценила работы писателей, которые настаивали на том, что женщине, которой посчастливилось иметь хоть какую-то ученость, следовало сделать все возможное, чтобы ее скрыть. Их мнение слишком напоминало мнение ее матери. Быть может, подумала Мэри, именно миссис Беннет и приобрела эти книги? Эта мысль никак не улучшала ее отношения к ним, и Мэри начала разочаровываться по поводу раздобытых книг. Наконец, уже собираясь сдаться, она наткнулась на небольшой сборник проповедей. Мэри никогда не слышала о его авторе, Докторе Фордайсе, но, перелистывая страницы, быстро обнаружила, что его идеи ей гораздо больше по вкусу.
В отличие от своих коллег-авторов, он считал печальным тот факт, что женщина остается необразованной, а возможности ее интеллекта – забытыми и неиспользуемыми. Для него склонность к серьезному чтению была превосходным качеством в женщине, привычкой, которую следовало культивировать, а не скрывать. Очень жаль, добавлял он, что множество дам читает лишь романы. Такие произведения не могли пополнить запас их знаний, вместо этого они предлагали ложную и вводящую в заблуждение картину мира. Мэри остановилась на этом месте. Миссис Беннет была большой любительницей романов. Доктор Фордайс сделал несколько превосходных замечаний. Мэри решила, что продолжит читать эту книгу.
Сделав это, она обнаружила, что доктор Фордайс действительно имел некое представление о многих страстях, одолевавших ее мать. По его мнению, часы, потраченные на женские безделушки, такие как платье, прическа и другие украшения, были потрачены впустую. Это были бессмысленные развлечения, которыми не должна была заниматься ни одна разумная женщина. Истинная красота, по его заявлению, не имела ничего общего с внешностью. Истинная красота была внутри – являлась продуктом хорошо управляемого ума и правильно сформированного понимания мира. Эти качества, а не хорошенькое личико, по его мнению, представляли собой истинное мерило ценности женщины. Мэри взяла карандаш и тщательно подчеркнула это предложение. Это было настолько противоположно всему, во что верила ее мать, что не могло не удовлетворить ее.
Однако, продолжал доктор Фордайс, прискорбно, что для некоторых глупцов красивая внешность остается единственным критерием, по которому судят о женщине. Но те, кто более проницателен, понимают, что зрелый и просвещеный ум – награда неизмеримо большей ценности. И только это мнение действительно имеет значение. Точка зрения тех, кто ценит более поверхностные качества, не стоит внимания. Женщина, осознавшая этот важный момент, не станет утруждать себя погоней за пустой модой. Она использует свое время более разумно, стремясь усвоить любое знание, которое поможет ей сделать правильный выбор в ее путешествии по жизни.
Ликуя, Мэри закрыла книгу. Она нашла то, что искала. В словах доктора Фордайса она увидела полное опровержение картины мира миссис Беннет, в то время как ее собственные страсти были полностью и без остатка оправданы. Впервые после бала ее отчаяние немного рассеялось. За окном ее спальни сад сверкал первым налетом морозного инея. Бледное солнце сияло в ярко-голубом небе. Мэри не замечала этого, безразличная ко всему, кроме своего нового чувства – ощущения того, что теперь у нее появилась цель. Она достала из ящика стола лист бумаги и начала записывать те отрывки из доктора Фордайса, которые ей особенно понравились. Она была права, думая, что чтение – это ответ. Учеба, тяжелая работа и доктор Фордайс не дадут ей снова допустить ошибку.
Неделями Мэри без устали занималась в библиотеке, делая заметки обо всем, что читала, покрывая страницу за страницей своим аккуратным почерком. Прочитав от корки до корки Фордайса, она перешла к другим писателям, снискавшим его одобрение, а от них, через сноски и ссылки, направилась к другим подобным работам. Редко кто бывал в библиотеке, кроме нее и отца, но и он никогда не интересовался тем, что делает дочь. В его безразличии не было ничего нового, но теперь, когда Мэри почувствовала, что встала на действительно важный путь, это начало ее раздражать. Ей очень хотелось знать, что он подумает о задаче, которую она перед собой поставила. Мистер Беннет был начитанным человеком, единственным членом семьи, кроме нее самой, питавшим страсть к научным трудам. Если кто-то и должен был понять, насколько остро ее желание найти рациональный способ жить, так это был он.