Звезда мерцала в небесах
Одна, всегда одна[8].
Читал он на удивление хорошо, размеренно, искренне и проникновенно. Мэри этого не ожидала и в результате оказалась не готова к тому, до какой степени стихи взволновали ее.
– На мой взгляд, эти строки в чем-то описывают вас, – бесхитростно признался мистер Райдер, складывая листок бумаги.
– Значит, вы видите меня одинокой? – спросила Мэри.
– Возможно, оторванной от других. «Среди нехоженых дорог…»
Мэри знала, что нельзя поддаваться эмоциям, которые пробудило в ней это стихотворение. Если она позволит себе проявить слабость, то может потерять самообладание в присутствии мистера Райдера – а это недопустимо.
– Я выросла в Хартфордшире, сэр, – весело сказала она. – Всего в пяти милях от дороги в Лондон.
– Я слышал, что даже в такой близости от города можно почувствовать себя одиноким.
– О моей деревне, – продолжала Мэри, – совершенно точно нельзя сказать, что «там узнать никто не мог и мало кто любил». Там было множество людей, которым не терпелось узнать моих сестер. А те, в свою очередь, без всякого труда нашли, кого полюбить, так как все они теперь замужем.
Мистер Райдер на мгновение задумался.
– Тогда я хочу обратить ваше внимание на последние строки. Возможно, из-за привлекательности ваших сестер вы оставались «под камнем чуть видна». Теперь, когда они обзавелись семьями, вас наконец-то можно увидеть во всей красе: «звезда мерцала в небесах одна, всегда одна».
У Мэри перехватило дыхание. Слова мистера Райдера воскресили в ее памяти то, что однажды сказала ей в утешение миссис Хилл в те дни, когда Мэри чувствовала себя такой одинокой и несчастной и руки у нее опускались. Мистер Райдер удивил Мэри; она и представить не могла, что он способен так глубоко проникать в чужие надежды и страхи. Возможно, она его недооценила? Из-под опущенных ресниц Мэри оглядела собеседника, широкоплечего, хорошо сложенного, с блестящими в утренних лучах солнца светлыми волосами и в сидящем по фигуре темном костюме.
– Вы очень прямолинейны, мистер Райдер. Вы ведете себя несдержанно.
– Как я уже говорил, мисс Беннет, мы обязаны говорить правду так, как чувствует ее наше сердце. Я думаю, что вы вот-вот появитесь из-под вашего камня и впервые засияете. Мне бы очень хотелось присутствовать рядом, когда вы, слегка моргая, выйдете на свет.
Похоже, ему нравилось лишать ее самообладания.
– Я чувствую, что сказал достаточно для одного утра. Пожалуйста, сохраните стихотворение. Надеюсь, оно поможет вам не думать обо мне плохо. Доброго вам утра.
Мистер Райдер поклонился и вышел. Когда он спустился вниз, Мэри услышала, как вернулась миссис Гардинер с детьми и мистер Райдер перед уходом обменялся с ними любезностями. Она быстро сунула листок бумаги в карман и сделала все возможное, чтобы казаться как можно более спокойной, когда тетя торопливо вошла в комнату.
– О чем только думает мистер Райдер, когда приходит с таким ранним визитом?! Этот молодой человек, на мой взгляд, слишком охотно следует своим желаниям.
– Я думаю, он просто искал, с кем бы выпить кофе. Он пробыл здесь недолго.
Мэри выглянула в окно и проводила взглядом мистера Райдера, который уверенно шагал по оживленной улице. Она не знала, что и думать, когда он исчез из виду. Теперь не осталось никаких сомнений, что он питает к ней интерес. Мэри не могла предугадать, какую форму его интерес примет и как долго продлится, но отрицать симпатию мистера Райдера было невозможно. И Мэри не могла притворяться, что их встреча ее не взволновала.
В то же самое время, испытывая новое для себя удовольствие стать предметом восхищения мужчины, Мэри не могла не задаться вопросом, насколько искренним было это восхищение. Может быть, мистер Райдер держался слишком по-свойски и безмятежно для человека, который испытывает глубокие чувства? Можно ли так легко открыть то, что таится на душе? Мэри не считала, будто мистер Райдер притворялся, но ей закралась в голову мысль, что ему просто нравилось играть роль влюбленного, что он отчасти любовался собой в тот момент и ушел в полной уверенности, что проявил себя неплохо.
Хорошо еще, подумала Мэри, что она не питает к нему сильной привязанности. Невозможно было не почувствовать некоторого тепла к человеку, который так открыто признавался в чувствах. Но в глубине души Мэри понимала, что не от этого мужчины жаждет услышать признания. Больше всего на свете она жалела, что не набралась смелости спросить мистера Райдера, что сказал о ней мистер Хейворд. Ей было приятно сознавать, что тот хорошо отзывался о ней в разговоре со своим другом, но кто знает, насколько теперь поменялось его мнение?
– Мэри, – позвала миссис Гардинер. – Мэри, ты вообще меня слушаешь?
Мэри вскинула голову, наткнулась на вопросительный взгляд миссис Гардинер и поняла, что глубоко погрузилась в свои мысли и совсем не слышала, о чем говорит ей тетя.
– Я спрашиваю, что мистер Райдер сказал о вчерашнем ужине у него дома. Он считает, что все прошло хорошо?
– Да, – ответила Мэри, – по-моему, он вполне доволен.
Миссис Гардинер со вздохом облегчения упала на диван и положила ноги на маленький мягкий табурет. Казалось, она собирается продолжить разговор, но Мэри поняла, что не вынесет новых вопросов о мистере Райдере.
– Простите, тетя, мне нужно кое-что принести… извините, я сейчас вернусь.
Когда Мэри бросилась наверх, в свою комнату, миссис Гардинер проводила ее взглядом и вздохнула. Казалось, за время ее прогулки с детьми настроение племянницы ничуть не улучшилось. Во всяком случае, теперь Мэри выглядела еще более рассеянной, чем за завтраком.
– 67 –
Неделю спустя мистер Райдер в очередной раз посетил Грейсчерч-стрит и снова старался быть как можно более обаятельным и привлекательным. Он привез с собой фунт самого лучшего кофе и широким жестом подарил его миссис Гардинер в качестве компенсации за все те литры напитка, которым он наслаждался в ее доме. Он был настолько любезен и обаятелен, что даже миссис Гардинер немного смягчилась и признала: мистер Райдер может составить отличную компанию, если захочет. Мэри не стала возражать, поскольку с мистером Райдером ей действительно было очень весело. Его истории об огромном имении, которое леди Кэтрин де Бер держала в Розингсе, всегда вызывали у Мэри смех, хоть она и понимала, что это неправильно, – наверняка доктор Фордайс не одобрил бы такого злонамеренного легкомыслия. Так что дни проходили довольно приятно, и мистер Райдер захаживал в гости все чаще. Но Мэри очень хотелось увидеть его друга, а мистер Хейворд все не появлялся.
Он прислал Гардинерам записку с извинениями за свое отсутствие, ссылаясь на еще не завершенное судебное дело и уверяя, что надеется разделить с ними превосходный ужин при первой же возможности. Тон письма был непринужденным, дружеским, а в конце мистер Хейворд передавал всем горячий привет. Мэри провела много времени, обдумывая истинный смысл этой фразы и пытаясь определить, насколько горячий привет мог быть адресован ей лично. Мистер Хейворд добавил, что надеется увидеть их всех очень скоро – но так как в своей записке он не указал ничего более конкретного в отношении даты или времени, это не принесло Мэри большого утешения.
В итоге мистер Гардинер однажды вечером за ужином положил конец всем ее молчаливым догадкам.
– Сегодня я столкнулся с Томом Хейвордом, – сообщил он, стоя у стола и нарезая то, что обещало оказаться превосходной бараньей ногой. – Я был неподалеку от Ченсери-лейн, и наши пути пересеклись. Он очень спешил – в черном одеянии, с бумагами под мышкой, – но всем передает привет. Говорит, что очень сильно соскучился.
Мэри взяла салфетку и с предельной выдержкой аккуратно положила ее на колени.
– Я думаю, с его стороны было большим упущением оставлять нас одних так долго, – заявила миссис Гардинер. – Он ведь мог бы выкроить несколько часов, чтобы заглянуть в гости?
Мистер Гардинер начал раскладывать нарезанное мясо на тарелки и раздавать их по столу.
– Я знаю, что ты шутишь, дорогая, – проговорил он с легким упреком в голосе. – Но все равно это немного несправедливо. У Тома действительно нет выбора. Дело, за которое он взялся, имеет для него огромное значение, и Том должен посвящать этому делу каждую минуту.
– Будем считать, что ты меня убедил, – ответила его жена. – Но мои слова были не столько жалобой, сколько признанием, как сильно я по Тому скучаю. Я думаю, мы все скучаем по нем.
Тетя взглянула на Мэри, но та отвела взгляд.
– Что же это за дело, – поинтересовалась она, – и почему оно так важно для мистера Хейворда?
Раздав тарелки с мясом, мистер Гардинер сел и налил себе бокал вина.
– Всех подробностей я не знаю, – ответил он, – так как не очень хорошо разбираюсь в судебных делах. Но я понял, что Том – один из тех, кто представляет интересы крупного коммерческого концерна – ну, можно предположить, что это Ост-Индская компания, – в каком-то вопросе о контрактах, заключенных или не заключенных, выполненных или не выполненных.
– Для него это очень большой шаг вперед, – пробормотала миссис Гардинер.
– Действительно, – согласился ее муж. – В этом году Том уже одержал одну заметную победу. Если он сумеет повторить свой успех, это принесет ему большую выгоду. – Мистер Гардинер взял нож и вилку, готовясь наброситься на своего ягненка. – И для репутации адвоката, и для его финансов.
– Значит, он вполне может сделать себе имя на этом деле? – спросила Мэри.
– Думаю, да. Том сказал мне, что это дело может привести к очень существенному изменению его положения.
– Я уверена, мы все желаем ему величайшей удачи, – сказала миссис Гардинер, – но я с нетерпением жду его возвращения и надеюсь, что мы скоро его увидим.
– Возможно, это произойдет даже раньше, чем ты думаешь, – ответил мистер Гардинер, – поскольку я воспользовался случаем, чтобы расспросить Тома о нашей поездке в Озерный край.