– Когда его нет рядом, я уверена, ты так о нем и думаешь. Но если вы станете проводить много времени вместе, тебе, возможно, станет труднее оставаться к нему равнодушной. Он человек весьма обаятельный, живой, очень уверенный в себе. И я думаю, что он способен очень убедительно признаваться в чувствах – в отличие от других мужчин, которые, несмотря на все свои разговоры о чувствах и эмоциях, не осмеливаются открыто в чем-то признаться или совершить какой-то смелый поступок.
Мэри взяла огрызок хлеба и принялась катать его по скатерти.
– Я не уверена, что понимаю, – осмелилась заявить она. – Думаю, вы знаете, что я… Ну, что я очень высокого мнения о мистере Хейворде. Я очень надеюсь… я допускаю мысль… что наши симпатии с ним взаимны.
Мэри не могла встретиться взглядом с тетей, когда произносила вслух свою самую сокровенную мысль.
– Но теперь вы, кажется, предполагаете, что он может не ответить мне взаимностью, что у него может не хватить для этого смелости или уверенности. Значит, я неправильно поняла его чувства? Неужели я ошибаюсь, полагая, будто он питает ко мне симпатию?
Когда Мэри подняла глаза, то выглядела такой огорченной, такой встревоженной, что миссис Гардинер потянулась через стол и взяла племянницу за руку.
– Я совсем не это имела в виду, – мягко проговорила она. – Честно говоря, я считаю, что Том неравнодушен к тебе, очень неравнодушен. Я подметила множество признаков, которые говорят об этом. Но я знакома с ним уже очень много лет, достаточно долго, чтобы понимать: под маской игривости и уверенности в себе, которую Том надевает для окружающих, скрывается гораздо более застенчивый молодой человек. Он вовсе не так уверен в себе, как хочет показать. В нем есть деликатность – отсутствие самонадеянности, если угодно, – которая заставляет его сдерживаться там, где другие ведут себя более вольготно.
Она убрала руку и, заметив, что оставила на пальцах Мэри пятно варенья, попыталась вытереть его салфеткой.
– Я действительно не считаю, будто Том не испытывает к тебе настоящей привязанности, но подозреваю, что он действует медленнее и осторожнее, чем люди с более пылкой натурой. Мне хотелось лишь предупредить тебя: те, кто говорит о своих чувствах с наибольшей свободой, не всегда испытывают по-настоящему сильную любовь. Я бы очень огорчилась, если бы Том не добежал до финиша – как выразился бы мистер Херст, – потому что другие оказались более настойчивы и более убедительны в своих доводах.
Мэри в шоке отпрянула.
– Неужели вы думаете, что я на такое способна?!
– Нет, – ответила миссис Гардинер, – я не считаю, что ты вообще способна на что-то подобное. Но не зря же говорят, что надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце. А в подобной ситуации привлекательность такого человека, как мистер Райдер, может оказаться очень опасной. Я не стала бы говорить ничего, если бы считала, что он тебе подходит, – продолжала она, – но я считаю, что ты будешь счастлива только с мужчиной, чьи чувства так же сильны, надежны и постоянны, как твои. И иногда люди с таким характером действуют медленнее, чем их соперники.
Прежде чем Мэри успела ответить, к их столику подошел слуга и попросил разрешения убрать тарелки. Ни девушка, ни ее тетя не произнесли ни слова, пока миссис Гардинер не встала из-за стола и не пересела поближе к племяннице.
– Как всегда, ты с величайшим терпением выслушала мои нотации, – сказала она, – и я больше не буду навязывать тебе свое мнение. Но прошу, подумай о том, что я сказала. Человек, который наиболее охотно заявляет о своих чувствах, вовсе не обязательно испытывает их наиболее глубоко.
Мэри чуть было не воскликнула, что предостережения тети совершенно неуместны, что она совершенно невосприимчива к привлекательности мистера Райдера, но в этот момент мистер Гардинер и мистер Хейворд вернулись к столу.
– Все решено, – с торжеством в голосе объявил мистер Гардинер. – Хозяин гостиницы уверяет нас, что путь к нижнему гребню Скофелла вполне удобен в хорошую погоду, и он может предоставить нам проводника, спокойного, разумного человека, который хорошо знает дорогу и не пойдет на глупый риск.
– Он говорит, что на дорогу у нас уйдет почти все утро, – добавил мистер Хейворд, – так что, если без промедления покинем гостиницу и погода будет нам благоволить, мы сможем увидеть море к полудню.
Он с надеждой посмотрел на Мэри, но та витала мыслями где-то далеко, все еще обдумывая слова миссис Гардинер.
– Представьте себе, мисс Беннет: мы своими глазами увидим то, что видел мистер Вордсворт, и встанем там, где он стоял!
– Мне бы очень этого хотелось, – ответила Мэри, собравшись с мыслями. – Но не правильнее ли будет сказать, где она стояла – ведь вы сообщили нам, что это сестра мистера Вордсворта совершила восхождение, описанное в «Путеводителе»?
– Вы совершенно правы, – согласился мистер Хейворд, обрадованный тем, что к Мэри, похоже, вернулся энтузиазм. – Я буду рад пройти по стопам леди, особенно такой бесстрашной, как мисс Вордсворт.
Мистер Гардинер рассмеялся.
– Похоже, одного энтузиазма будет достаточно, чтобы поднять вас обоих на холм. Остальным, возможно, придется опираться на палку.
– И надеяться на пару приличных сапог, – добавила миссис Гардинер. – Я никуда не отпущу вас без них.
– 74 –
Остаток дня компания путешественников с Грейсчерч-стрит провела, прогуливаясь по пологим и удобным для ходьбы холмам, подготавливаясь, как выразился мистер Хейворд, к главному походу. Пока они шли по зеленым дорожкам и бродили вдоль берегов быстрого ручья, Мэри старалась как можно более непредвзято оценить поведение мистера Хейворда на предмет его теплых чувств к ней. Она изо всех сил пыталась быть скептичной, но все в его поведении говорило о сильнейшей привязанности – его разговоры, его улыбки, его многочисленные знаки внимания. Когда он преподнес ей веточку жимолости в качестве украшения для шляпки, Мэри решила, что вопрос закрыт. Постепенно сомнения, которые зародились в ее голове после слов миссис Гардинер, развеялись. Мэри пришла к выводу, что ее ожидание не затянется или, по крайней мере, не затянется надолго; у нее были все основания полагать, что мистер Хейворд сделает ей предложение еще до их возвращения в Лондон.
Путешественники воспользовались хорошей погодой, чтобы провести большую часть дня вне дома, и лишь вернувшись к ужину, они наконец оказались в обществе мистера Райдера и его спутников. Когда они вошли в общий зал гостиницы, мистер Райдер, который явно ждал их там, бросился навстречу. Сначала он подошел к миссис Гардинер, чтобы попросить прощения за свою самонадеянность.
– Мадам, я должен извиниться за то, что вторгся к вам таким образом, но, право же, ничего не поделаешь. Перспектива увидеть вас всех здесь – в этом прославленном месте – казалась слишком заманчивой, чтобы от нее отказаться. Я уповаю лишь на то, что вместе с нами вам будет еще веселее – или, по крайней мере, не хуже, чем без нас.
– Я уверена, что хуже точно не будет, – спокойно ответила миссис Гардинер.
Довольный, мистер Райдер повернулся к Мэри со своей ослепительной улыбкой.
– Вряд ли, мисс Беннет, с момента нашей последней встречи в Чипсайде вы ожидали увидеть меня так скоро. Но как только вы поделились со мной идеей отправиться в Озерный край, я уже не мог выбросить ее из головы. И вот мы здесь, и, судя по тому, что я видел за время нашего путешествия, оно того стоило.
Он так стремился угодить ей, что Мэри потребовалось приложить усилия, чтобы не поддаться на его воодушевление.
– А ты, Том, что скажешь? Тебя я тоже должен попросить о снисхождении. – Он схватил руку мистера Хейворда и крепко пожал ее. – Я слышал, ты одержал громкую победу в суде… и пользуешься большим успехом в сфере закона… не могу сказать, что я удивлен… я ожидал не меньшего… но я очень рад этому и приношу свои самые сердечные поздравления.
Мистер Хейворд поблагодарил его, немного смутившись от избытка похвал своего друга.
– Но в самом деле, Уилл, – подхватил он беседу, – как тебе такое пришло в голову? Триста миль – долгий путь для внезапной причуды, особенно по таким дорогам, как здешние.
– Я бы не назвал это внезапной причудой, – заявил мистер Райдер, – потому что тогда это выглядит как глупое ребячество. Нет, я предпочитаю думать о своем решении как о вдохновенном порыве. Идея пришла мне в голову – я последовал ей – и мое желание было немедленно исполнено.
– Вы всегда так энергично добиваетесь того, чего хотите? – поинтересовалась Мэри.
– Постоянно, – ответил мистер Райдер.
– Уилл считает, что все, о чем просишь, можно получить, – рассмеялся мистер Хейворд.
– Кто не рискует, Том, тот не пьет шампанского. Я уверен, что ты уже слышал такую поговорку раньше.
– Да, конечно, в основном от тебя.
Мэри наблюдала, как молодые люди обмениваются непринужденными шутками на правах старых друзей, пока мистер Райдер не объявил, что взял на себя смелость заказать ужин для всех. Он выбрал лучшие блюда, какие только могла предложить гостиница – хороший кусок говядины, а на десерт творожный пудинг, – и очень надеялся, что угодил всем. Убедившись, что не ошибся, он провел их в маленькую отдельную комнату, к длинному столу, накрытому чистой белой скатертью, за которым довольно чопорно уже устроились спутники мистера Райдера. Те выглядели чуть менее довольными своим положением, чем их любезный хозяин.
– Надеюсь, вы помните мистера и миссис Херст, – заявил мистер Райдер, когда все вошли в комнату. – И мисс Бингли, конечно?
Мэри с тревогой наблюдала, как все обмениваются необходимыми любезностями. После званого ужина у мистера Райдера они с мисс Бингли расстались в очень плохих отношениях, и Мэри не могла сказать наверняка, какую обиду эта леди теперь выкажет. Мэри надеялась, что открытого пренебрежения не будет, поскольку тогда тетя заметит, и потребуются объяснения. Мисс Бингли выглядела, как обычно, безупречно одетой и такой же импозантной, как всегда. Она окинула Мэри свойственным ей оценивающим взглядом, словно еще не решила, как с ней обращаться; затем, приняв решение, одарила ее холодным кивком.