Мэри поднялась со стула и быстро подошла к окну. Она не хотела, чтобы мать видела, какое впечатление произвели ее слова. В глубине души она знала, что они правдивы, но не хотела признаваться в этом даже самой себе.
– Я не рассматривала его в таком свете.
– Тогда пора бы уже, пока не стало слишком поздно!
С этим окончательным недоверчивым восклицанием миссис Беннет обратила свое разъяренное внимание на миссис Гардинер.
– Я поражена, сестра, просто поражена, что мне ничего не сказали об этом молодом человеке. А потом, узнав о его существовании, я обнаружила, что есть и соперница за его внимание, а значит, Мэри может не стать его невестой!
– Она в любом случае не может стать его невестой, если не хочет выходить за него замуж, – ответила миссис Гардинер. – А Мэри ни единым словом за все время не дала понять, что хочет этого.
– Безусловно, она этого хочет, даже если еще не знает. Брак – это то, чего желает каждая женщина, и, пока она была с тобой, твоим долгом было убедить ее в этом.
– Я не уверена, что вмешательство с моей стороны было бы полезно или желательно, – возразила миссис Гардинер, которая решила не поддаваться на провокации и не без труда сохраняла хладнокровие. – По моему опыту, эти вопросы лучше оставить на усмотрение молодых людей.
Миссис Беннет снисходительно махнула рукой.
– Как они могут размышлять о таких вещах, не имея за плечами некоторый груз опыта и прожитых лет? Наша задача – раскрыть им глаза и наставить на путь истинный по мере наших возможностей.
– Боюсь, не могу с этим согласиться, – ледяным тоном заявила миссис Гардинер. – Невозможно насильно вызвать в них чувство привязанности. Они должны найти свой собственный путь. Все, что мы можем сделать, – это предотвратить худшее: держать наших дочерей подальше от негодяев и привить им достаточно ума, чтобы они могли сопротивляться их уговорам.
Слова «побег», «катастрофа» и «Лидия» витали в воздухе, но миссис Гардинер решила, что лучше их не произносить; миссис Беннет, в свою очередь, была слишком рассеянна, чтобы обратить на них внимание и заметить выпад в свою сторону. Случись иначе – и не позднее вечера она бы уже покинула дом брата.
– Твое мнение полностью ошибочно, – заявила миссис Беннет. – Самая умная девушка иногда совершенно не понимает, в чем заключается ее истинный интерес; посмотри на Лиззи, если хочешь. Выдав замуж четырех дочерей, я могу утверждать, что имею некоторый опыт в этом вопросе.
Миссис Гардинер посчитала благоразумным больше ничего не говорить, но миссис Беннет уже нельзя было остановить.
– И что ты делала, чтобы как-то изменить ситуацию в свою пользу? Нет, мисс, не говори ни слова, я и так вижу – вообще ничего!
Миссис Беннет покачала головой, будучи не в силах поверить, что ее дочь может быть так безразлична к благу, которое само упало ей в руки.
– Даже ты, Мэри, непременно должна понять, – продолжала ее мать, – что если мистер Райдер не сделал предложения этой другой даме, которая, кажется, лучше понимает свое положение, чем ты, то это должно быть потому, что ты ему нравишься.
– Он может не желать брака ни с одной из нас, мама. Вы думали об этом?
– Не будь смешной, Мэри. Одинокий мужчина, обладающий недурным состоянием, должен искать жену.
– Как я уже говорила, я считаю нас только друзьями. У меня нет причин полагать, что он думает обо мне иначе.
Мэри знала, что это не совсем правда, но материнский пыл испугал ее.
– Вздор, – возразила миссис Беннет. – Он смотрит на тебя с искренним восхищением. Полагаю, ты к этому не привыкла и поэтому не замечаешь, но уверяю тебя, это именно так. – Она повернулась к миссис Гардинер. – Даже ты должна согласиться со мной в этом вопросе. Невозможно отрицать, что он ею восхищается, не так ли, сестра?
Мэри видела, что тетя не хотела оправдывать надежды миссис Беннет и в то же время не могла заставить себя солгать.
– Да, мистеру Райдеру очень приятна Мэри. Он видит в ней качества, которые не ценят другие, даже самые близкие ей люди, и в этом его заслуга.
– В таком случае я еще больше удивлена, что ты никак не подталкиваешь молодых людей к развитию отношений. Но, к счастью, сейчас я здесь и улажу все, прежде чем вернуться к Джейн.
– 87 –
Миссис Беннет не потребовалось много времени, чтобы обнаружить родственные связи между мистером Райдером и леди Кэтрин де Бер, – Мэри предположила, что та узнала это от мистера Гардинера, – и теперь матушка прилагала еще больше усилий, стремясь заполучить его для дочери. Когда мистер Райдер появлялся на Грейсчерч-стрит, что случалось все чаще, его щедро угощали кофе, чаем, пирожными всех сортов. По настоянию миссис Беннет его приглашали на обед и подавали ему лучший кларет мистера Гардинера. Пожелания мистера Райдера удовлетворяли, ему льстили и предлагали деликатесы в таком количестве, что Мэри удивлялась, как он еще не лопнул. Он, казалось, не возражал против такого обращения и никак не менял свой легкий и веселый нрав; но после одного особенно тяжелого дня, когда Мэри подумала, что остается только свернуться калачиком и умереть от стыда, она набралась храбрости и обратилась к матери:
– Я слезно умоляю вас, мама, оставьте мистера Райдера в покое. Очень неприлично так напористо окружать его вниманием, как это делаете вы.
– Не говори глупостей! – воскликнула миссис Беннет. – Мы только показываем ему свое расположение. Можно сказать, приглашаем в семейный круг.
– Это несправедливо. Вы внушаете ему надежды. Это позволяет ему думать, будто у него есть особые права на нас – на меня.
– Да, весь смысл именно в этом. Как еще мы сможем заставить его сделать тебе предложение?
Как только какая-нибудь идея укоренялась в голове миссис Беннет, избавиться от нее было практически невозможно. Мэри знала, что она может из раза в раз противостоять железной воли матери, не нанеся ни малейшего ущерба ее убеждениям; тем не менее она настойчиво продолжала:
– Но я не думаю, что хочу выйти за него замуж.
Миссис Беннет не оторвалась от шитья, как бы не воспринимая эти слова всерьез.
– Не говори глупостей. Лучше партии у тебя уже не будет, могу тебе это обещать. Ты была готова идти за мистера Коллинза, да эта хитрая маленькая нахалка Шарлотта Лукас проявила нежелательную прыть, а мистер Райдер ведь намного красивее, богаче и бесконечно приятнее мистера Коллинза. Если ты упустишь эту возможность, то, как думаешь, кто еще будет готов добиваться твоего расположения?
Его друг, кричала Мэри про себя, я бы с превеликой охотой и радостью вышла замуж за его друга! Но мистер Хейворд так ни разу не написал. Возможно, никогда и не напишет. И она может никогда больше не увидеть его. Мэри внезапно охватило горе. Она чувствовала, что не сможет держать себя в руках и убежала из гостиной в вестибюль, мимо потрясенной миссис Гардинер, чтобы подняться по лестнице в свою спальню. Там она накрыла лицо подушкой, чтобы никто не мог услышать ни звука, и наконец дала волю слезам – она плакала, пока не выбилась из сил.
Прошло полчаса, прежде чем Мэри овладела своими чувствами. Она еще лежала, уже с сухими глазами, некоторое время, затем поднялась и поправила платье, умылась, причесалась и пощипала щеки, чтобы вызвать легкий румянец. Удовлетворенная своим внешним видом, она спустилась в гостиную.
Прежде чем войти, Мэри услышала спор тетушки и матери, их резкие сердитые голоса доносились из-за двери. Она встала как вкопанная, вцепившись в перила, не в силах пошевелиться, хотя знала, что должна.
– Я настоятельно прошу тебя на время оставить ее в покое, – призывала миссис Гардинер. – Я знаю, тобой руководят исключительно благие намерения, но когда вижу, в какое несчастное состояние ее приводят эти разговоры, то начинаю опасаться, что любое дальнейшее вмешательство может принести больше вреда, чем пользы.
– Я совершенно не представляю себе, какое же «вмешательство» ты имеешь в виду. Ты второй раз уже употребляешь это слово. Не понимаю, какое оно может иметь отношение к материнской заботе.
– Она больше не ребенок, – воскликнула миссис Гардинер, – а молодая женщина, не чуждая глубоких размышлений. Ветреную девушку, возможно, следует постоянно наставлять на путь истинный, но Мэри слишком уравновешенна, чтобы принуждать ее к чему-либо. Она вполне способна самостоятельно сделать правильный выбор.
– Я и не знала, что в данном случае надо выбирать. Этот молодой человек – или ничего. А это, как мы обе понимаем, означает отсутствие выбора.
Ее тетя медлила с ответом. Когда же она заговорила, ее голос звучал более спокойно.
– Я полагаю, что есть еще один джентльмен, которому отдает свое предпочтение Мэри, – очень порядочный, респектабельный человек, хороший друг нашей семьи. Он сопровождал нас в поездке на Озера, и пока мы были там, казалось, что между ним и Мэри росла настоящая симпатия. Я возлагала на него большие надежды.
– В самом деле? Могу я тогда спросить, где он? Я на Грейсчерч-стрит уже десять дней, и меня все еще не представили ему.
– Действительно, – признала миссис Гардинер. – Его отсутствие очень необычно. Что-то произошло на Озерах, недоразумение или какая-то ссора. Я считаю, что именно в этом причина несчастья Мэри.
Почувствовав слабину, миссис Беннет встала, чтобы вынести приговор.
– Что ж, отсутствие джентльмена лучше всего прочего говорит о силе его симпатии. С другой стороны, мистер Райдер здесь и явно заинтересован. Такой расклад, сестрица, называется «синица в руке».
Мэри решила, что услышала уже достаточно. Она опасалась встретить мать на лестнице на выходе из гостиной и пыталась придумать, где бы спрятаться, но также опасалась, что где бы она сейчас ни попыталась укрыться в доме, миссис Беннет будет искать ее общества с тем, чтобы продолжать нравоучения. У нее не осталось выбора, кроме как одеться и снова отправиться в город. На полпути по Грейсчерч-стрит она остановилась, совершенно подавленная. В воздухе Лондона ощущалось больше дыма, чем обычно, и угольная пыль жгла ей глаза. Должно быть, поэтому она снова почувствовала слезы на щеках. Мэри сердито смахнула их и пошла дальше, не осознавая ни направления, ни цели.