Проходя мимо двери Мэри по пути в спальню, миссис Гардинер часто слышала доносящийся изнутри плач и застывала снаружи, гадая, следует ли войти. Но какое утешение она могла предложить? Она спросила мужа, стоит ли ей еще раз написать миссис Хейворд или попытаться выяснить, где сейчас Том Хейворд; мистер Гардинер счел, что не стоит. Это был очень сложный вопрос, с какой стороны ни посмотри. Когда осенью снова откроются суды, Том должен будет вернуться к своей работе, и тогда, возможно, мистер Гардинер попытается поговорить с ним; но теперь лучше не вмешиваться. Ничего хорошего из этого не выйдет. Молодым людям нужно предоставить возможность самостоятельно принимать решения.
Поначалу тетушка почувствовала облегчение, ведь Мэри теперь гораздо реже можно было застать в слезах. Однако по прошествии времени она уже и не знала, что хуже – прежнее ее состояние или это страдание с сухими глазами. Ввиду отсутствия каких-либо других полезных задач, которыми могла бы занять время племянница, миссис Гардинер порекомендовала Мэри как можно больше упражняться. Прогулка, думала она, принесет пользу или, по крайней мере, не усугубит вред; и каждое утро она упрашивала Мэри совершить моцион в надежде, что та вернется немного менее несчастной. Мэри не возражала – что еще ей оставалось делать? – и именно во время одной из этих бесцельных прогулок она почувствовала, что кто-то идет прямо за ней. Оглянувшись, она с удивлением обнаружила, что ее новой спутницей была не кто иная, как Кэролайн Бингли – последний человек, которого ожидаешь встретить так далеко от фешенебельных улиц деловой части города.
– Доброе утро, мисс Беннет. Я как раз искала вас. Ваша тетушка оказала мне добрую услугу, подсказав ваше предположительное местонахождение, поскольку вы отсутствовали в момент моего визита.
В этой предупредительной вежливости не усматривалось и намека на былую враждебность, однако Мэри, памятуя, что внешний вид бывает обманчив, оставалась настороже.
– Если бы я знала, что вы собираетесь посетить нас, я бы позаботилась о том, чтобы присутствовать в доме и встретить вас лично.
– Но тогда я бы упустила удовольствие от прогулки по такому интересному району, – чересчур приветливо заметила мисс Бингли. – Это не очень знакомая мне часть города. Здесь так кипит жизнь, не правда ли?
Сердце Мэри бешено колотилось, и она знала, что не должна выказывать признаков слабости или колебаний в присутствии мисс Бингли. Она собралась с духом и так же неискренне улыбнулась ей в ответ.
– Поскольку вы все-таки отыскали меня, я в полном вашем распоряжении. Не хотите ли вернуться на Грейсчерч-стрит, где мы могли бы выпить чаю?
– Что ж, это было бы очаровательно, – заявила мисс Бингли тоном, подразумевающим обратное, – но сегодня утром дети показались мне особенно шумными. Атмосфера совсем не способствовала тихому разговору, который я надеялась провести с вами.
Кэролайн дотронулась до воротника своего идеально сидящего жакета, словно пытаясь смахнуть с себя пятнышки грязи, имевшие наглость пристать к ней в этой деловой части города.
– Я только недавно проходила мимо одной респектабельной кондитерской. Похоже, там наверху есть отдельные комнаты для дам. Полагаю, нам лучше отправиться туда.
Они молча подошли к той самой кондитерской, куда мистер Райдер, кажется, целую жизнь назад приглашал Мэри. Оказавшись внутри, мисс Бингли заняла лучший столик на первом этаже и заказала китайский чай, нарезанный ломтиками лимон и блюдце миндального печенья.
– Это не совсем «Гюнтерс», но на таком удалении от Вест-Энда, полагаю, для наших целей сойдет, – промурлыкала мисс Бингли, отпуская официанта и наливая чай.
Мэри решила ничего не говорить, пока не получит некоторое представление о причинах, по которым мисс Бингли привела ее сюда. Долго ждать ей не пришлось.
– Я не думаю, что может быть какой-то прок от того, чтобы начинать разговор издалека, мисс Беннет, так что перейду непосредственно к делу.
Она аккуратно вытерла рот салфеткой.
– Насколько я понимаю, не так давно к вам приезжал мистер Райдер. Я была бы признательна, если бы вы поведали мне, о чем он говорил, будучи у вас.
Мэри в замешательстве подняла голову – она совсем не ожидала подобной прямолинейности и удивилась, обнаружив, что ее опасения улетучились, сменившись негодованием по поводу того, что мисс Бингли посмела устраивать ей чуть ли не допрос.
– Это вопрос слишком личного характера. Странно слышать его от вас.
Мисс Бингли склонила голову, как бы показывая этим жестом, что хоть и слышала в голосе Мэри недовольство, не будет обращать на него внимания.
– Он сказал, что виделся с вами.
– В таком случае вам следует лучше расспрашивать его.
– Однако же я спрашиваю вас.
– Уж не знаю, с какой целью.
– Делал ли он какое-нибудь заявление?
На этом вопросе Мэри очнулась наконец от скорбной апатии, в которой пребывала уже столь долгое время. Кем возомнила себя эта женщина, чтобы допрашивать ее подобным образом? Какое право она имела требовать от нее ответов? Все унижения и невзгоды последних месяцев внезапно пробудили в ней ярость. Она не позволит так к себе относиться. Она уже вытерпела слишком много, больше подобного повторяться не должно.
– Это необычный вопрос. Не могу представить, почему вы считаете, будто имеете право задавать его.
– Такое впечатление произвел на меня мистер Райдер.
– Я удивлена, что он позволил себе раскрывать наш разговор тем, кого он не касается. Он сам рассказал вам о нем? Или вы потребовали от него ответа?
Мэри испытала радость, заметив, что самообладание мисс Бингли немного пошатнулось.
– Я увидела, что он расстроен. Когда я спросила причину, он, казалось, был счастлив открыть ее мне. Он не из тех, кто скрывает свои чувства от себя или других. Он дал понять, что вы не оставили ему надежды.
– Если вы уже узнали все от него, не понимаю, чего же сверх этого вы требуете у меня.
– Я только хочу непосредственно от вас узнать, правда ли это. Или всего лишь уловка, чтобы подогреть его интерес, чтобы он еще больше мечтал о вас. В конце концов, эта уловка очень хорошо сработала в случае вашей сестры. Дарси никогда не хотел ее больше, чем когда она оказалась достаточно умна, чтобы отказать ему!
Мэри была очень рассержена, но решила не показывать этого. Нельзя допустить, чтобы мисс Бингли почувствовала удовлетворение, узнав, что вывела ее из душевного равновесия.
– Это настолько же невежественно, насколько и оскорбительно, – рассудительным тоном заметила она. – Элизабет никогда сознательно не пренебрегла бы привязанностью порядочного человека. Равно как и я.
Мисс Бингли перегнулась через стол, ее лицо исказила гримаса горечи.
– О да, вы, Беннеты, на словах благородны и высоки помыслами, да только на деле азартны, как отъявленные охотницы за мужьями. У вас есть отменнейшее качество – сначала зацепить того, на кого положили глаз, а потом оглядываться с невинным видом, мол, ах, это роковая случайность, вы тут совершенно ни при чем, просто любовь покорила сердце! Дважды это происходило на моих глазах, так что будьте любезны, не изображайте передо мной невинность.
– Поскольку я не люблю мистера Райдера, то не вижу смысла выходить за него замуж.
Мисс Бингли разразилась смехом.
– Полно вам, мисс Беннет, мы уже не дети! Если рассматривать все варианты, то брак с нелюбимым человеком – наиболее разумное решение из тех, что может принять женщина. Не делайте вид, будто не учли этого. Особенно сейчас, когда мистер Райдер так кстати разбогател. Не могу поверить, что вы не слышали эту новость.
Впервые Мэри была искренне удивлена словам мисс Бингли. Чтобы чем-то занять руки, пока мысли в голове приходят в порядок, она сняла салфетку с колен, аккуратно сложила ее и положила на тарелку.
– Понятия не имею, что вы имеете в виду.
– Пожалуйста, не морочьте мне голову.
– Я правда не понимаю, о чем вы говорите. Не уверена, что мы сможем продолжить разговор, если вы не просветите меня.
Мэри выдержала взгляд мисс Бингли, твердо намереваясь не отводить глаз. В конце концов мисс Бингли сдалась первой, признавая, что не узнает истинные намерения Мэри, пока не раскроет то, что известно ей самой.
Историю ей поведал сам мистер Райдер. Он рассказал, что незадолго до их поездки к озерам его вызвали в Кент – нанести визит леди Кэтрин де Бер в Розингсе. Там он обнаружил, что его родственница настолько вне себя от ярости и разочарования, что ему потребовалось некоторое время, чтобы понять причину этого гнева. Прошел целый день, прежде чем страшная правда открылась ему во всем своем ужасе и стыде – дочь ее светлости, мисс Энн де Бер, обручилась со своим доктором. «Вы могли бы подумать, что такое невозможно, мистер Райдер – такое не должно быть возможно. Если бы в этом мире осталась хоть какая-то благодарность и послушание, такое должно быть невозможно – но я с сожалением вынуждена сообщить вам, что это не так». Какое-то время – «годами, мистер Райдер, годами!» – паре удавалось скрывать свою помолвку от незрячих очей леди Кэтрин. «Подумайте об обмане. Какое неуважение к моему авторитету!» Однако теперь мисс де Бер исполнился двадцать один год, и она была вольна заключить брак с кем пожелает, какими бы огорчительными ни были ее намерения для матери. «Вот как мне отплачивают за заботу и хлопоты, в которых прошла моя жизнь. Вот как меня унижают, пренебрегая моим мнением».
И леди Кэтрин потребовала от мистера Райдера образумить ее дочь, раз это не получилось у нее. Он, однако, опасался, что не сможет добиться того, чего не добилась ее светлость, и опасения эти быстро подтвердились. Его попытки заставить мисс де Бер задуматься если не о своем положении, то о том, что она была обязана своей матери, действительно натолкнулись на стену протеста. Вскоре стало очевидно, что она совершенно не сочувствовала родительнице, которая, по мнению дочери, всегда издевалась над ней и унижала ее, и что ей не терпится начать новую жизнь как можно дальше от мате