человек важнее школы. Учебное заведение может помочь найти сферу интересов, которые тебе нужны. Может помочь разобраться в себе и предоставить среду для реализации каких-то идей. Но знания гораздо эффективнее набираются дистанционно, с помощью отдельных преподавателей. Я знаю истории, когда люди значительно быстрее двигаются внутри школьной программы, учась дома. Больше того: сейчас я понимаю, что школа во многом человека тормозит. Хотя для значительной части людей это по-прежнему благо, ведь это – бесплатный доступ к целому кругу значимых для тебя людей. Помню, когда я был подростком, я делился личным не с родителями, а с учителями. Получается, что сейчас не человек должен бороться за школу, а школа за человека. Для моего времени эта мысль была невозможной. Не так уж много времени прошло, а вся парадигма сдвинулась: теперь человек важнее институций».
Вместе с правилом «горящих людей» тесно связана мысль, которая возникает на каждом уроке, после которого детям хочется вернуться в класс. Мысль, которую очень хорошо уловили датчане, попросив детей заполнять небольшие опросы в конце учебного года. Довольно быстро выяснилась простая истина: чем старше дети становятся, тем неинтереснее им учиться. «Есть прямая взаимосвязь между тем, насколько ребенку скучно учиться, и тем, сколько он знает», – сказал мне директор муниципальной датской школы Стеффан. Очень недооцененная вещь под названием «интерес» внезапно оказалась настолько важной, что за дело взялись датские политики. Разговаривая с местными учителями и директорами, я регулярно слышал фразу: «По закону, мы должны сделать школу интересной для детей». Это то, что подтверждается и учениками, и преподавателями. Да чего уж там, и нами самими. Внезапно во взрослом возрасте оказалось, что запоминать не так уж и сложно, если ты чем-то увлечен. В школе я с трудом зубрил стихи из трех абзацев, судорожно запоминая их ночью накануне урока. На то, чтобы выучить «Быть знаменитым некрасиво» Пастернака, мне недавно потребовалось получасовое путешествие в автобусе.
«Есть одна причина, по которой тебе не нужно идти преподавать: если ты не настроен слушать других, – говорит Волков. – Если люди тебе неинтересны, если ты в состоянии глобальной, а не ситуативной усталости – тебе нельзя преподавать. Потому что профессия учителя неразрывно связана с интересом к миру. Когда преподаешь, ты наилучшим способом рассказываешь себе то, что пытаешься понять сам. Ученики очень четко понимают, что в какой-то сфере у меня больше опыта, а в какой-то – у них. И мы, взаимно обогащая друг друга, движемся в одном направлении к чему-то, чего пока не знаем».
Волков сравнивает преподавание с герменевтическим кругом: когда люди видят один предмет, но каждый из своей точки. Нет людей, которые видят этот предмет одинаково. «Смысл моего преподавания не в том, чтобы сказать ученику: «Встань на мою точку, потому что я смотрю на предмет правильнее, чем ты», а чтобы научить людей расширять свою точку зрения за счет других, – говорит Сергей. – Тогда получается сотрудничество: мы не боремся точками зрения, а у нас есть возможность побывать во всех. И это учителям очень трудно принять – особенно тем, кто готовит детей к экзаменам. Но в хорошей школе ребенок расширяется за счет других взглядов. Ученик понимает, что его место законно и что педагог готов совершить непростое путешествие из своей точки зрения в его. Не надо преподавать, если ты не способен этого сделать».
Уходя из кабинета, я понимаю справедливость сравнения Волкова с фениксом. Этой метафорой поделился со мной один из коллег учителя: «Он рассыпается и сгорает каждый урок. А в конце занятия как будто собирает себя заново, и каждый раз это новый человек».
17:50Аэротруба
Три старшеклассника в коридоре что-то сосредоточенно изучают в телефонах. Бросив взгляд на учеников, преподаватель физики Владимир Ларин прицельно задает одному из них вопрос: «Что изучаешь?»
Выясняется, что школьник изучает мемы. «А что ты знаешь про американскую гражданскую войну?» – спрашивает Ларин, и старшеклассник смущенно признается: «Ничего». «Так почитай», – говорит преподаватель, и на экране смартфона у школьника возникает «Википедия». «Когда мы обсуждаем вопрос «что делать с гаджетами», нужно сразу подумать над альтернативой: что вместо них предложить, – говорит мне Ларин, когда мы оставляем школьника наедине с историческими фактами. – И «Википедия», с ее огромным количеством перекрестных ссылок, в качестве такой альтернативы подходит идеально».
Во время очередной поездки по финским школам я узнал от одного преподавателя истории, что он перестал заставлять детей учить даты. Вместо этого он пробует вместе с ними осмыслять исторические события, потому что это куда важнее для их жизни. «По-настоящему имеют значение не знания, а способ обращения с ними, – говорит мне Ларин. – Мы с преподавателями иногда специально задаем друг другу простые вопросы, например: зачем нужен наш предмет в школе? Я могу сказать, зачем нужна физика. Вот ты прочитал в статье, что «дерево выросло на 48 сантиметров», – а как это возможно? Есть же ветки, листочки, явно чушь в тексте написана. Физики могло бы в школе и не быть, но умение делать выводы и понимать, что из прочитанного – всего лишь предположение, точно так же развивается и на других предметах. Забудешь ли ты после урока истории годы правления Петра I? Конечно. Но, осмысляя информацию, ты научишься выстраивать причинно-следственные связи и работать с неполной информацией. Это как с технологиями: бесполезно учить язык программирования. Как только ты окончишь институт, все уже будет по-другому. Но зато школа может научить тебя умению подхватывать и использовать новые вещи».
Ларин приводит в пример химию. «В моей школе ее преподавали ужасно, но, если мне вдруг сейчас это потребуется, я могу открыть учебник и за пару месяцев подготовиться к ЕГЭ. Потому что в отличие от физической активности, где чем моложе твое тело, тем больше гибкости и способности выполнить упражнение, в образовании – чем ты старше, тем легче впитываются новые знания».
За наш разговор я услышу одну из самых любопытных метафор: общение с учителем – это как выполнение трюков в аэротрубе. Ты не задумываешься, зачем их делаешь, и только через некоторое время понимаешь, к чему тебя все это привело. «В моей идеальной школе должен быть интересен не предмет, а общение с учителем, – говорит Ларин. – Педагог должен показать тебе, что на пути к удовольствию нужно заставить себя пройти определенный путь, причем еще и найдя в этом кайф. Я сам люблю горные походы, но в моменте клянусь себе, что больше никогда не вернусь. И только через несколько месяцев приходит осознание, для чего это все было. Но дети таких вещей в моменте не понимают. И в этом причина существования школы. Если бы дети все знали заранее, она была бы не нужна».
На вопрос «Для чего сегодня нужен учитель?» Ларин отвечает не задумываясь: для создания мотивации. «Учителя в моей школе практически не использовали учебников. Весь процесс обучения шел на семинарах и лекциях. С точки зрения эффективности расходования времени это ужасно. Но общаться с педагогами было интересно, – рассказывает Владимир. – Мы все настолько обожали историю, что приходили в класс с температурой, а если ты пропустил урок, то считался неудачником. Упираясь в методики и концепции преподавания, мы, на мой взгляд, пытаемся решить неактуальную задачу. Что остается, когда знания устаревают? Вот это и есть образование. Хороший преподаватель должен быть человеком, с которым тебе захочется общаться. Все остальное приложится».
На одном из последних уроков Ларин запустил в ученика мокрой тряпкой – и то, что могло бы закончиться конфликтом в случае с другим преподавателем, вызвало у детей только хохот. «Для меня нормально подколоть ребенка на уроке, но это уровень доверия, который нужно вначале заработать, – говорит Ларин. – Если учитель – фанат своего предмета, не важно, будет ли он им заинтересовывать или впихивать знания. Главное, что он сможет провести ребенка к получению удовольствия от результата, а жизнь преподавателя не будет ограничена уроком. Именно поэтому я выкладываю в «Фейсбук» фотографии своих горных походов или прыжков с парашютом. Априорно дети не видят в учителях ничего, за что можно зацепиться, и потому их не уважают. Детское отношение строится на личности, и эта личность должна быть им интересной. Для меня показатель, когда дети спрашивают мнение учителя о происходящих в мире событиях или о том, стоит ли поступать в вуз, который окончил сам педагог. Преподаватель должен научить детей выбирать и дать им более глубокое представление о том, что происходит в жизни. Предмет тут ни при чем. Отношения – вот что имеет значение».
18:05Театральный зал Эквалайзер
В темном зале Юрий Подкопаев и психолог Екатерина Орлова делят детей на группы. «Те, кто считает, что в школе важнее всего индивидуальность, – двигайтесь вправо. Те, кто выступает за сообщество, – влево». Несколько секунд подростки в нерешительности что-то обсуждают, а затем расходятся по разным сторонам от условной линии. То, что происходит на моих глазах, называется «эквалайзер». Примерно так же, как мы настраиваем звук, авторы эксперимента хотят настроить общее звучание группы старшеклассников.
Преподаватели зачитывают следующий вопрос: «Что такое «образование» для меня? Каким оно должно быть в старшей школе?» «Когда я думаю о том, с чем остался учитель в цифровой век, меня успокаивает одна мысль, – говорит мне Подкопаев, пока дети продолжают отвечать на вопросы и двигаться по невидимой шкале. – Сто лет назад информации в большом количестве не было, но многие школьные предметы – вроде той же математики – с тех пор почти не изменились. Весь интернет завален картинками теоремы Менелая. Но ни тогда, ни сейчас у школьников не возникает мыслей ею заинтересоваться. Ты когда-нибудь гуглил, что это?» Я не гуглил. «Вот. И ученикам это в голову не придет, – объясняет Юрий. – Теорема Менелая мо