Наше импровизированное интервью заканчивается, я встаю, чтобы успеть пройтись по школе до того, как она окончательно опустеет. «А почему вы вообще со мной разговаривали на все эти темы? – внезапно спрашивает меня Лиза. – Большинство людей на вашем месте никогда бы не задали этих вопросов просто потому, что посчитали бы меня неразумной. Как можно на равных говорить с 13-летней девочкой? Нас, детей, никто никогда не спрашивает о тех вещах, о которых мы сейчас говорили». – «Наверное, именно поэтому я об этом и спрашивал», – говорю я.
18:30Физкультура по-другому
Так могла бы выглядеть ожившая декорация к «Алисе в стране чудес». Ворох разноцветных веревок и потайные места, в которых можно спрятаться так, чтобы никто тебя не нашел. Я и еще десять школьников замерли в ожидании «3D-физкультуры» в исполнении легендарного преподавателя Сергея Реутского. «В современном мире нужно, чтобы название отличалось, поэтому «3D» означает «динамика», – перед уроком объясняет мне Реутский. – Но я всегда называл свои занятия «физкультурой про другое». То есть не про физические, а про социальные и психологические качества».
«Сейчас будут рискованные вещи, – предупреждает школьников Реутский. – И я не понимаю, кого можно до них допускать, а кого – нет». Четвероклассники затаив дыхание смотрят на учителя. Реутский назначает одного школьника наблюдателем, а затем объявляет первое задание: взять две длинных доски и устроить «переправу». В одну сторону пронести доски над головой, в другую – вместе по ним перебираться, не ступая на пол. Сложность в том, что школьникам придется договориться: кто несет одну доску, кто другую и как всем двигаться. Дети громко спорят, и коридор понемногу превращается в школьную столовую. Я размышляю о том, когда мы уже зайдем в кабинет.
«В следующий раз будем на время все то же самое делать!» – объявляет детям Реутский. «В смысле «на время»?» – удивляется один из четвероклассников. «В смысле «в следующий раз»?» – удивляется еще больше другой.
За следующие десять минут «переправа» доведет школьников до исступления. Стоит сделать ошибку – и все нужно начинать сначала. Несколько попыток спустя Реутский поменяется в лице и построит всех детей вдоль стены. «Как только у вас нет командира, сразу проявляется дурашливость! – грозно говорит он. – А нам, взрослым, хотелось бы, чтобы уже в начальной школе вы могли что-то делать сами. Почему мальчики положили доску на диван? Тихо, не обвиняйте друг друга – я не буду сейчас разбираться. Теперь возьмитесь за плечи друг друга и с закрытыми глазами вместе пройдите до конца коридора. Мне бы хотелось, чтобы это был последний момент, когда я разговариваю строгим голосом». Поворачиваясь ко мне, Реутский моментально добреет. «Вот так, дисциплина», – говорит он, улыбаясь одними глазами.
На улаживание проблем с поведением уходит двадцать пять минут. Реутский не пускает детей в зал, пока они не успокоятся. Уже оказавшись в зале, где все цвета как будто подкрутили в «фотошопе», я понимаю, что такое «физкультура по-другому». Упражнения – это пролезть через окошко с сеткой и вылезти там, где этой сетки нет. Добраться до горки, не касаясь пола. Спуститься с горки вниз головой. По замыслу Реутского, эти упражнения обучают ориентированию в пространстве и командной работе. Довольно быстро становится понятно, что без авторитарного лидера дети все еще не могут себя организовать. «Мне понравилось, как вы сегодня работали, – напоследок говорит Реутский школьникам. – Но огорчило, что вы это делали только по команде. Как вы будете учиться, когда у вас не будет строгого командира? Вам нужно понять, как договариваться».
«Тяжелый сегодня день, но я такие люблю, – говорит мне Реутский после беседы с детьми. – Когда у тебя хороший урок – непонятно, куда дальше двигаться. Когда он так называемый «плохой» и ты совершил ошибку, всегда понятно, что делать дальше. Сегодня занятие еще более-менее получилось, а соверши мы все ошибки посерьезнее – было бы еще лучше! Появилась бы очень серьезная мотивация на размышления, и наверняка бы родилась какая-нибудь интересная идея. Вот почему план урока бессмысленно писать до занятия. Его нужно писать после, фиксируя, где мы были и куда попали, анализируя наши фантазии и реальность».
Обязательная часть физкультуры по-другому та, где Реутский провоцирует детей. Например, съехать с горки с криком, а потом сделать все остальные упражнения молча. И если школьники не удержались и поддались на провокации, Реутский собирает их в круг и начинает беседу по душам. «Я говорю им: «Не получается себя организовать? Давайте потренируемся на более простой ситуации», – говорит Сергей. – В классической советской школе не было наказаний – была тренировка того, что не получается. Я даже думаю, что горох и розги были придуманы не для болезненных ощущений, а для прилива энергии. Серьезно, если хоть раз в жизни вас секли розгами, то вы знаете, что это не боль, а ожог, после которого сразу появляется много сил». «То есть детей нужно бить? – уточняю я. – Это отличается от гуманных принципов, которым мы все пытаемся следовать». «Понимаете, эти принципы – ложь, – говорит мне Сергей. – В жизни нужно уметь проявлять силу и быть жестким, а иногда – беспощадным к себе и врагам. Другое дело, что нужно не застревать в одном состоянии. Для меня задача – научить детей в каждой ситуации сознательно выбирать, быть сильным или слабым. Поэтому сначала я им позволял себя вести как угодно. Потом говорил, что нужно делать, лишая их выбора. Затем у них была возможность выбирать в рамках. А в конце была провокация на нарушение договоренностей. Потому что как только ты добился послушания, ты сразу должен детей отпустить».
Реутский говорит, что из всех предметов в школе современные дети больше всего чувствуют себя неуспешными на физкультуре. На уроках больше нет эмоциональных переживаний и опыта, без которого все остальное не имеет смысла. «Все хорошие преподаватели владеют одними и теми же навыками – они обозначаются плохим словом «саморегуляция», – рассуждает Сергей. – Потому что педагогика – это личная лаборатория человека. Никакой линии между авторитарностью и демократией нет: все зависит от того, какие рамки задает педагог – более жесткие или более мягкие. К примеру, мальчик из хорошей школы сломал однокласснику руку. Жесткая рамка – отправить его после этого в кадетский корпус, чтобы через три года получить обратно вышколенного ребенка. Демократический стиль – долгая работа со школьником. Но это все одна шкала, по которой педагог должен уметь двигаться».
Реутский называет все происходящее у него на уроке «построением линии усложнений» – способом уменьшать количество указаний, чтобы дети переходили к самостоятельности. «Я двенадцать лет отработал во вспомогательной школе и на третий год понял, что у меня снижаются интеллектуальные и эмоциональные способности. Так что я точно знаю: какая вокруг окружающая среда – таким будешь и ты, – говорит Реутский. – Поэтому в учителе так важно умение эмоционально заражать других. Понимаете, хороший учитель никогда не был транслятором знаний. Я до сих пор помню свой восторг от рассказа трудовика про железные конструкции, а это было послевоенное время. Или урок в школе Тубельского, когда преподаватель попросила нарисовать замок, но перед этим в течение пяти минут о нем рассказывала. С ее слов мы все его увидели, нам уже не терпелось начать рисовать. Но что еще важнее: каждый из нас увидел свой замок и поверил, что сможет его создать».
«Все хорошие преподаватели владеют одними и теми же навыками – они обозначаются плохим словом «саморегуляция».
Сергей Реутский
«Обучавшие меня педагоги разделяли два стиля преподавания: один – органический, другой – технологический, – говорит Реутский. – Опираясь на технологии, ты всегда делаешь одно и то же. Но смешивая одни и те же краски, нельзя получить новый цвет. Как готовят хороших математиков? Учат вырабатывать методы для решения нетривиальных задач. На физкультуре мы точно так же работаем в задачном режиме. Стараемся не заучивать упражнения, а разбивать задачи на серию усложнений. Поэтому важна эмпатия, и меня ей научили на боевых искусствах. После двух лет занятий тренеры сказали: «Завтра приводите девушек, будем у них учиться». – «Чему?» – «Увидите». И мы стали проводить спарринги по-новому. Девушка напротив тебя два раза рукой махнула, а на третий попала тебе в глаз без всякой выученной техники. Она решила задачу своими средствами. Так, через боевые искусства, мы обучались пристройке к ситуации».
Мое любимое определение слова «образование» когда-то дал Сергей Казарновский: «Образование – это когда факт сталкивается с эмоцией». Реутский считает образование «не получением знаний, а становлением в несколько этапов». «Доктор Ватсон говорил: «Постарайтесь нанести поменьше вреда», – рассказывает мне Реутский. – Я долго жил с этой мыслью. Есть учителя, которые созидают, а есть те, кто разрушает. Мы начинаем учиться у первых, а потом обязательно должны научиться у вторых. Только тогда каждый из нас будет готов отстаивать свои ценности. Вот чему должны учить в школе. Кстати, хотите услышать короткую притчу?» Я хочу. «Если представить, что знания и навыки лежат в комнате, то дверь в эту комнату будет называться пониманием. А ключ к этой двери, – доверием – говорит Реутский. – Педагог всегда должен учиться ставить перед собой вопросы. Ведь иначе как ты поставишь их перед другими? Если ты сам перестал учиться, как ты будешь понимать людей, которые еще учатся?»
19:10Учительская «Хлопните два раза те, кто меня сейчас слышит»
«Чей Кафка?» – указывая на стол, громко спрашивает у собравшихся в кабинете преподаватель истории и естествознания Юрий Романов. На столе лежит несколько экземпляров притчи «Перед законом». «Мой, но я распечатал больше копий, чем нужно, – отвечает Виктор Симаков. – Так что это лишние». «Можно я возьму? Мне пригодится», – спрашивает Романов и, получив одобрение, исчезает.