У Коли отлегло от сердца. Уж кто-кто, а Валленштейн с фон Гетцем не побегут в контрразведку. Попасть в ее поле зрения Коля мог только из-за своих необдуманных действий. Все по-прежнему оставалось тихо и спокойно, Тиму Неминен ни у кого не вызывал подозрений. Штейн не стал бы приводить к нему на квартиру кого попало.
Даже после того как Штейн сбежал, Коля продолжал верить ему, как ученики верят своему учителю.
— Хотите чаю? Вы голодны?
Коле захотелось сделать что-нибудь хорошее для этих двоих, которые, судя по их внешнему виду, попали в неприятную и неожиданную ситуацию.
— Не трудитесь, Тиму, мы не голодны, — остановил его Валленштейн.
— Тогда чем могу служить вам?
— Во-первых, нам необходимо встретиться и переговорить с нашим общим другом — господином Штейном, чтобы выяснить до конца события последних двух суток. Мы можем его видеть?
Коля растерялся.
— А его нет.
— То есть как нет?! — Валленштейн с фон Гетцем переглянулись.
По их удивлению и тревоге в голосе Коля уловил, что велась большая игра. Вел ее Штейн, и с его исчезновением порвалась какая-то важная нить. Настолько важная, что затронула, его, обвила петлей и связала с фон Гетцем и Валленштейном в один пучок.
— Он ушел, — пояснил Коля. — Насовсем.
— Когда? — упавшим голосом спросил Валленштейн.
— Вчера. Вернее, уже позавчера. Звал меня с собой, но я не пошел с ним. А что случилось?
— Поставьте чайник, Тиму, — вздохнул Валленштейн. — Мы вам сейчас все объясним.
Коля пошел на свою кухоньку, чиркнул в темноте спичкой, открыл газ на плите и поставил чайник.
— Что все-таки случилось? — снова спросил он, вернувшись.
— Сталин подписал договор с Черчиллем, — ответил Валленштейн со своего табурета.
— Это я знаю, — кивнул Коля — Олег Николаевич переводил мне английское радио.
— Тиму, — повернулся к нему Валленштейн. — Вы поняли, зачем мы у вас собирались?
— Ну, конечно! Вы хотели заключить мир между Германией и Советским Союзом, — просто объяснил Коля.
— Вы не поняли, — вздохнул Валленштейн. — Еще неделю назад заключение такого мира было возможно, а шесть дней назад даже разговоры о таком мире потеряли всякий смысл и он остался несбывшийся мечтой. А коли так, то Штейн и фон Гетц стали больше никому не нужны. Штейн, вероятно, понял это раньше нас, потому и сбежал, а фон Гетц был позавчера арестован. Только по счастливой случайности мы сейчас имеем удовольствие беседовать с вами в ожидании хорошего чая. Кстати, у вас уже кипит чайник.
Коля все так же в темноте сходил на кухню и через несколько минут вернулся с подносом, на котором стояли три чашки, дымящихся изумительным ароматом. Швеция, не вступая ни с кем в войну, имела возможность импортировать чудесный чай из Англии.
— Когда он ушел?
— Тридцать первого, в обед.
— Смотрите, Конрад, как все сходится! — Валленштейн и фон Гетц повернулись друг к другу. — Утром вас арестовывают, днем уходит в неизвестном направлении Штейн, а вечером эсэсовские ублюдки хватают меня. И все в один день! Значит, у русских такой же переполох, как и у немцев!
— Если за мной так быстро прислали этих мордоворотов Кользига и Бехера, то, значит, сейчас русские будут ловить Штейна? — предположил фон Гетц.
— Не так все просто, — усомнился Валленштейн. — Штейн долго жил в Стокгольме, хорошо знает сам город и всю Швецию. Выследить его будет нелегко. А если он решит попросить политического убежища у англичан или американцев, то русские его вообще не смогут достать. Скорее всего сейчас Олег Николаевич на пути в Вашингтон или Лондон, если уже не там.
— Тиму, — обратился к Коле фон Гетц. — Вы уже знаете слишком много, чтобы вам нельзя было доверять. Мы полностью доверяемся вам. Помогите нам, пожалуйста. У меня нет никаких документов. У меня нет денег. Меня ищут. Я очень опасный гость, но все равно прошу вашего гостеприимства. Разрешите мне пожить у вас несколько дней, пока все не уляжется и не появится хоть какая-то ясность во всем этом деле.
— Живите, — пожал плечами Коля.
Он ожидал, что от него потребуют каких-то нечеловеческих усилий, возможно, даже связанных с риском для жизни. А тут — только пожить несколько дней. Штейн жил у него три месяца, и никто не заметил его присутствия, даже работники мастерской. Поживет и фон Гетц. Ничего страшного. Расход не велик.
— Спасибо вам! — Валленштейн и фон Гетц растроганно и с большим облегчением пожали Колину руку.
— Если честно, то я валюсь с ног от усталости, — признался фон Гетц. — Мы не спали почти двое суток.
Фон Гетц и Валленштейн, утомленные событиями последних двух суток до полного изнеможения, спали долго. Шутка ли! Арест, внезапное и невероятное освобождение да еще и поездка на автомобиле в оба конца Шведского Королевства. Но тысяче километров каждый! Для этого нужно иметь железное здоровье и железные же нервы. Не каждому человеку под силу выдержать такие испытания и не свалиться в постель с тяжелым нервным расстройством.
Светало, и скоро в мастерскую должны были прийти Колины работники. Положение становилось щекотливым, так как трудно было бы объяснить рабочим присутствие в своей комнате двух мужиков, спящих мертвецким сном и храпящих во всю носоглотку. Коля плотнее прикрыл дверь в спальню и включил радио. Оно немного заглушило звуки храпа, но те все равно продолжали пробиваться сквозь музыку и новости, пойманные в эфире. Нечего было и думать о том, чтобы пускать сегодня работников в мастерскую. Придется найти им срочную работу на судах, стоящих в порту. Коля включил приемник на полную громкость и пошел готовить себе завтрак.
Из-за двери раздавалось мощное фортиссимо баховской фуги, исполняемое в унисон двумя кафедральными органами.
Только после полудня, когда солнце давно уже миновало точку зенита и начинало клониться к закату, рев за дверью стих. В Колиной квартире стало уютно и тихо, если не считать того, что вовсю орал радиоприемник, чередуя новости и музыку.
Первым проснулся фон Гетц. Сквозь сон, как будто издалека, до него донеслись два слова: паром «Лапландия». Он проснулся быстро, как будто вынырнул из удушливой и темной глубины на переливающуюся под солнцем поверхность теплого моря.
Паром «Лапландия». Это были чем-то знакомые слова. Фон Гетц мог поклясться, что уже где-то слышал их, причем совсем недавно. Он встряхнул головой, отгоняя сон.
В комнату вошел хозяин, вероятно, озадаченный внезапно наступившей тишиной.
— Скажите, Тиму, — обратился к нему фон Гетц. — Мне приснилось или я действительно слышал, как кто-то сказал сейчас о пароме «Лапландия»?
— А… — беспечно махнул рукой Коля. — Сейчас в новостях про него передавали. — Его вчера вечером потопили.
В мозгу фон Гетца будто вспыхнула яркая лампочка.
«Ну, конечно! — вспомнил он. — Это тот самый паром, на котором эсэсовцы собирались перевозить нас через пролив!»
— Как потопили?! — вырвалось у него.
— Натурально. В щепки. Никто не выжил. Передали, что самолеты выпустили по нему торпеды, а потом сделали разворот и сбросили на место крушения несколько бомб. Никого не спасли с того парома.
— Рауль! Рауль! Просыпайтесь! Да просыпайтесь же! — фон Гетц стал энергично тормошить Валленштейна, который спал, повернувшись лицом к стене и, вероятно, обиженный на то, что такой талантливый дуэт распался, не издавал никаких звуков — ни храпа, ни сопения.
— В чем дело? — Валленштейн нехотя перевернулся на спину и открыл глаза. — Который час?
— Половина четвертого, — сообщил Коля. — Вы проспали почти двенадцать часов.
— Рауль! Вы слышали, потоплен паром «Лапландия»!
— Ну и что? Каждый день кого-то топят. То немцы англичан, то англичане немцев. Зачем было меня будить из-за такого пустяка?
— Рауль! Проснитесь же вы наконец! Это тот самый паром, на котором нас должны были переправить на материк. По-вашему, такое совпадение — случайность?
Сон мигом слетел с Валленштейна, как минуту назад слетел он с фон Гетца.
— Когда? — спросил он у Конрада.
— Вчера вечером. Сегодня уже два раза про тот паром в новостях передавали. Это такая трагедия, — ответил за него Коля.
— Это большое счастье! — волнуясь, сказал Валленштейн. — Боже мой, Конрад! Мы живы! Это не может быть простым совпадением. Это нужно срочно обсудить.
— Давайте обсудим это за обедом. Я здорово проголодался со вчерашнего дня. Вспомните, после Всстервика мы ничего не ели, а это было сутки назад. Тиму, у вас найдется что-нибудь поесть?
— Найдется, — гостеприимно улыбнулся Коля. — Прошу за стол.
Целиком захваченные новостью про затонувший паром, ни Валленштейн, ни фон Гетц не заметили, что на столе уже нарезаны хлеб, сыр и колбаса, а из горшочка исходит изумительный запах овощного рагу.
Оба набросились на пищу и продолжали говорить с набитыми ртами.
— Как, по-вашему, Рауль, чьи это были самолеты?
— Тут и думать нечего, — пробурчал Валленштейн, дожевывая кусок колбасы. — Самолеты были ваши, немецкие. Больше никто не отважится летать над Эресцином.
— Тогда кто их мог послать?
— Тоже очень простой вопрос. Пойдем методом исключения. Кользига и Бехера за вами прислал Шелленберг. Следовательно, Гиммлер не мог дать приказ на уничтожение парома и СС к этому отношения не имеет. Остаются два человека: Геринг и Канарис.
— А зачем рейхсмаршалу убивать нас?
— Верно, — поддакнул Валленштейн. — Незачем. Следовательно, остается адмирал. Это он хотел вас утопить вместе с паромом и конвоем, как крыс в бочке. СС ему любить особо не за что, а с Шелленбергом они конкуренты, так как оба занимаются одним делом — разведкой. Бехер и Кользиг просто оказались в ненужное время в ненужном месте. Их гибель — простая случайность. А вас, друг мой, теперь с Германией больше ничего не связывает. Мало того что вас разыскивает СД, так вас хотело убить ваше собственное начальство. Покровителей в Рейхе у вас теперь никаких нет.
— Ну и в передрягу я попал! Что же теперь делать?