— Если это не жизнь, то что это? — спрашивает Олдос.
— Моя жизнь на Земле. Моя жизнь не здесь, — говорит Лиз. — Моя жизнь с родителями и друзьями. Моя жизнь окончена.
— Нет, Элизабет, ты абсолютно, полностью и целиком ошибаешься.
— Я умерла, — говорит она. — Умерла! — срывается она на крик.
— Умерла, — говорит Олдос, — это немного больше, чем просто состояние разума. Многие люди на Земле могут провести целую жизнь мертвыми, но ты вероятно еще слишком молода, чтобы понять, что я имею в виду.
«Да, — думает Лиз, — я точно так же и думаю». Она слышит, как часы бьют пять.
— Я должна идти. Меня ждет бабушка.
Наблюдая, как Лиз убегает, Олдос кричит ей вслед:
— Обещай, что подумаешь о вакансии.
Лиз ничего не отвечает. Она находит машину Бетти, припаркованную перед Канцелярией. Лиз открывает дверь и садится. Прежде чем Бетти скажет хоть слово, Лиз спрашивает:
— Это нормально, если мы съездим к одной из Смотровых площадок?
— Ох, Лиз, это твой первый настоящий вечер здесь. Разве ты не предпочтешь заняться чем-нибудь другим? Мы можем делать все, что захочешь.
— Что я действительно хочу сделать, так это увидеть маму, папу и Элви. И мою лучшую подругу Зоуи. И некоторых других людей тоже. Это возможно?
Бетти вздыхает.
— Ты уверена, куколка?
— Я очень-очень хочу съездить.
— Ладно, — произносит, в конце концов, Бетти, — есть одна рядом с домом.
Глава 9Осмотр достопримечательностей
— Я могла бы пойти с тобой, — произносит Бетти. Она останавливает машину на узкой полосе дороги, идущей параллельно пляжу. — Я не видела Оливию уже очень давно.
— Мама сейчас постарела, — говорит Лиз, — она старше, чем вы.
— В это сложно поверить. Куда же уходит время? — вздыхает Бетти. — Я всегда ненавидела эту фразу. Звучит так, будто время ушло на каникулы и вернется в любой момент. «Время летит» — еще одна фраза, которую я ненавижу. По всей видимости, время много путешествует. — Бетти снова вздыхает. — Так что, хочешь, чтобы я пошла с тобой?
Лиз меньше всего хочет, чтобы Бетти ее сопровождала.
— Возможно, я задержусь, — говорит Лиз.
— Эти места. Они могут быть опасны, куколка.
— Почему?
— Люди могут стать зависимыми. Это как наркотик.
Лиз смотрит на красный маяк с рядом светлых стеклянных окон наверху. Окна напоминают Лиз зубы. Она не может решить, маяк выглядит так, потому что улыбается или сердито ворчит.
— Как мне попасть внутрь? — спрашивает Лиз.
— Следуй по тропе, пока не достигнешь входа, — указывает Бетти из окна машины: деревянный настил, серый от воды и времени, ненадежно соединяет маяк с сушей. — Затем поднимись на лифте на верхний этаж. Именно там ты сможешь найти Смотровую площадку. — Бетти вытаскивает из отделения для перчаток свой бумажник. Она достает из отделения для мелочи пять Вечных и кладет их в ладонь Лиз. — На это ты можешь купить двадцать пять минут времени. Этого достаточно?
Лиз думает, что понятия не имеет, сколько времени будет достаточно. Как много времени займет сказать прощай всему и всем, кого ты когда-либо знал? Двадцать пять минут — это чуть дольше, чем комедийное шоу без рекламы? Кто знает.
— Да, спасибо, — говорит она, сжимая монеты в руке.
В лифте Лиз стоит рядом со стройной блондинкой в черном платье-рубашке. Женщина тихонько всхлипывает, но так, чтобы привлечь внимание.
— С вами все в порядке? — спрашивает Лиз.
— Нет, конечно, я не в порядке. — Женщина смотрит на Лиз покрасневшими глазами.
— Вы умерли совсем недавно?
— Я не знаю, — говорит женщина, — но я предпочитаю скорбеть в одиночестве, если ты не возражаешь.
Лиз кивает. Она жалеет, что спросила.
Мгновением позже женщина продолжает:
— Я оплакиваю всю свою жизнь, и я несчастлива больше, чем ты можешь себе представить.
Женщина надевает солнцезащитные очки «кошачьи глаза». Приукрасившись, она продолжает плакать весь оставшийся путь на лифте.
Эта смотровая площадка, или СП, выглядит также, как и та, которая была на «Ниле», за исключением того, что она меньше. В помещении по всем сторонам окна и выстроенные в аккуратный ряд бинокли. Лиз замечает, что не каждый, кто посещает СП, выглядит таким же несчастным, как плачущая женщина в лифте.
В стеклянной будке рядом с лифтом сидит полная женщина средних лет с неудачной химической завивкой. Она машет плачущей женщине, чтобы та проходила через турникет, который отделяет лифт от СП. Плачущая женщина сухо кивает и проверяет свое отражение в стеклянной будке смотрителя.
— Эта женщина любит собственное горе, — говорит смотритель, качая головой. — Некоторые люди просто любят всю эту драму. — Она поворачивается к Лиз. — Ты здесь новичок, так что я произнесу тебе свою маленькую речь. Мы работаем с 7 утра до 10 вечера с понедельника по пятницу, с 10 до 12 утра в субботу и с 7 утра до 7 вечера в воскресенье. Мы открыты триста шестьдесят пять дней в году, включая праздники. Один Вечный дает тебе пять минут времени, и ты можешь купить столько времени, сколько захочешь. Цена не подлежит обсуждению. Не важно, хочешь ты пять минут или пятьсот, — курс не изменится. Работа биноклей, должно быть, похожа на те, с которыми ты сталкивалась прежде. Просто нажми кнопку сбоку для изменения вида, поверни окуляры для настройки фокуса и вращай головой как тебе нужно. Меня зовут Эстер, кстати.
— Лиз
— Ты только что прибыла сюда, Лиз? — спрашивает Эстер.
— Как вы можете знать?
— Ты контужена, выглядишь недавно прибывшей. Не волнуйся, дорогая. Это пройдет, я обещаю. От чего ты умерла?
— Попала под машину. А вы? — вежливо спрашивает Лиз.
— Болезнь Альцгеймера, но думаю, что на самом деле меня убила пневмония, — отвечает Эстер.
— На что это было похоже?
— Не могу сказать, что я помню, — произносит Эстер со смехом, — и, по всей вероятности, это действительно хорошо.
Лиз выбирает бинокль под номером 15, который смотрит на землю. После всего времени, проведенного на «Ниле», Лиз устала от воды. Она садится на жесткий металлический стул и вставляет Вечный в отделение.
Первым делом Лиз смотрит на свою семью. Ее родители сидят друг напротив друга по разным сторонам обеденного стола. Ее мать выглядит так, как будто не спала по крайней мере несколько дней. Она курит сигарету, хотя и бросила, когда была беременна Лиз. Ее отец, кажется, собрался разгадывать кроссворд в «Нью-Йорк Таймс», но это не так. Он просто обводит одно и то же слово — «шовинизм» — карандашом до тех пор, пока не протыкает газету и не начинает писать на столе. Элви смотрит мультики, несмотря на ночь и школу, и родители не разрешают смотреть Лиз и ее брату телевизор ночью перед школой, без исключений. Звонит телефон, и мать Лиз подскакивает ответить. В этот момент линзы бинокля закрываются.
К тому времени как Лиз вставила второй Вечный в отверстие, мать Лиз кладет трубку. В столовую входит Элви с керамическим цветочным горшком на голове.
— Я дурак! — заявляет он с гордостью.
— Убери это! — кричит мама на Элви. — Артур, заставь своего сына вести себя должным образом!
— Элви, сними горшок с головы, — говорит отец Лиз сдержанным голосом.
— Но я дурак, — упорно продолжает Элви, хотя его шутку никто не поддерживает.
— Элви, я предупреждаю тебя. — Сейчас отец Лиз очень серьезен.
— Ой, ну ладно.
Элви снимает горшок и уходит из комнаты.
Через тридцать секунд Элви возвращается. На этот раз он несет старую пасхальную корзину во рту.
— Умф, я с киной рт, — говорит Элви.
— И что теперь? — спрашивает мать Лиз.
— Умф, я с козиной во рту, — повторяет Элви с более четким произношением.
— Элви, вытащи корзину изо рта, — говорит отец Лиз. — Никто не может понять тебя.
Элви слушается.
— Я ненормальный, понимаете?
Элви столкнулся с недоумением.
— Я с корзиной во рту, так что я — ненормальный.
Отец Лиз берет корзину одной рукой, а другой треплет Элви по волосам.
— Мы все скучаем по Лиз, но это неудачный способ почтить память сестры.
— Почему? — спрашивает Элви.
— Ну, комедия бутафории традиционно рассматривается как низшая форма юмора, сынок, — говорит отец Лиз покровительственным голосом.
— Но я схожу с ума, — жалобно говорит Элви. — Как мама, — добавляет он.
Линзы захлопнулись прежде, чем Лиз успевает увидеть реакцию мамы. Со следующей монетой Лиз решает посмотреть на кого-нибудь еще. Она принимает решение насчет Зоуи, которая сидит на своей кровати и разговаривает по телефону. Ее глаза покраснели от слез.
— Не могу поверить, что ее больше нет, — говорит Зоуи.
«Теперь это больше похоже на правду», — думает Лиз. Хоть кто-то знает, как надо оплакивать. Лиз не может услышать разговора с другой стороны, но чувствует себя достаточно удовлетворенной горем Зоуи, чтобы продолжить слушать.
— Я порвала с Джоном. Я имею в виду, если бы он не пригласил меня на бал, я бы не позвала Лиз в торговый центр, и она бы не …. — Ее голос срывается.
— Нет! — говорит Зоуи решительно. — Я не хочу идти! — Мгновением позже она добавляет более мягко: — Кроме того, у меня даже нет платья. — Зоуи крутит телефонный шнур вокруг лодыжки. — Ну хорошо, было одно черное платье без бретелек…
Линзы с щелчком закрываются. Потратив два последних Вечных, Лиз так и не выяснила, пойдет Зоуи на выпускной или нет. За это время Зоуи расплакалась еще дважды. Ее слезы делают Лиз счастливой. Лиз немного стыдно, что слезы ее лучшей подруги делают ее счастливой. Сначала Лиз чувствует себя немного виноватой, подслушивая своих близких, но это чувство длится недолго. Она находит логическое объяснение, что в действительности делает это для них. Лиз представляет себя прекрасным, великодушным и щедрым ангелом смотрящим вниз на всех с… в общем оттуда, где она находится. Покидая маяк той ночью, Лиз понимает, что ей потребуется гораздо больше Вечных, чтобы следить за всеми близкими и друзьями. Она потратила три Вечных, чтобы услышать лишь малую часть телефонного разговора Зоуи. Если она не хочет отстать от жизни, ей понадобится, вероятно, двадцать четыре Вечных в день, на два часа, по пять минут на каждый час реальной жизни.