убранство впечатляло и старообрядцев, и тех, кто с ними боролся: стены и своды были расписаны в древнерусском стиле, храм украшали огромные подсвечники, лампады, паникадила. В соборе хранилось богатейшее собрание старинных русских икон XIII–XVII вв., часть из которых сохранилась. В большие праздники этот огромный храм едва вмещал богомольцев, съезжавшихся со всех концов Москвы. «Перед древними иконами в драгоценных ризах, блистающих золотом и камениями, зажигались пудовые свечи, служба шла чинно со всем соблюдением устава, на клиросе пел по-старинному хороший хор певчих».
При Екатерине II и Александре I старообрядческий культ не подвергался преследованиям, а вот император Николай Первый занял другую позицию: старообрядцам было запрещено принимать священников, переходящих от официальной церкви, а в 1856 году алтари Покровского собора были запечатаны. Сквозь стены иконостаса и царские врата был пропущен толстый шнур с печатями, не позволявший проникнуть внутрь. Таким образом храм превратился в простую часовню, и в нём нельзя было провести литургию. Другой храм Рождества был обращён в единоверческий.
Однако, по некоторым сведениям, старообрядцы всё же тайно обошли запрет, а помог им в этом уже к тому времени покойный атаман Матвей Иванович Платов, герой войны 1812 года, исповедовавший старую веру. Матвей Иванович возил с собой в походы полотняную церковь, т. е. церковь-палатку, и держал при себе священника для совершения богослужений. По изгнании Наполеона из Москвы атаман Платов подарил свою походную полотняную церковь Рогожскому кладбищу, а начальник столицы дал им разрешение служить в этой церкви обедни. Пятнадцать лет их служили открыто, а после запечатывания алтарей полотняная церковь атамана Платова стала единственной возможностью для старообрядцев провести литургию — хотя и в глубокой тайне. Теперь в память об атамане и его подарке рядом с храмом установлен памятный крест.
Так продолжалось пятьдесят лет. Только 17 апреля 1905 года на основании царского манифеста о веротерпимости рогожские алтари были распечатаны и в храмах вновь возобновилась литургия, правда, ненадолго. К середине 1930-х годов почти все московские старообрядческие храмы были закрыты, но в Покровском соборе в отличие от остальных храмов Рогожского кладбища богослужения не прекращались, хотя были попытки отобрать храм и превратить его в театр.
За храмом — пруд, раньше вода в нём была очень чистой, здесь не купались и не стирали. На особом помосте была устроена деревянная часовенка «Иордань», в которой святили воду три раза в год.
Перед Покровским храмом возвышается белоснежная колокольня. Её фасад украшают изображения сказочных райских птиц: Сирина, Алконоста и Гамаюна, высота её — 80 метров, что лишь на 1 метр ниже Ивана Великого. Стройную башню хорошо видно с Третьего транспортного кольца. Выглядит она очень старой, но на самом деле это модерн. Колокольня возведена в 1907–1910 годах архитектором Фёдором Горностаевым на средства богатых старообрядцев-предпринимателей.
В 1933 году церковь Воскресения Христова была закрыта, книги и рукописи передали в Библиотеку имени Ленина, колокола сняли и отправили на переплавку. Здание колокольни использовалось под склад. В войну от взрыва пострадали паперть и нижняя часть колокольни, но сооружение устояло, и в 1947 году колокольня была передана старообрядческой архиепископии.
Самый старый храм общины ныне единоверческий. Это храм Николая Мирликийского, выстроенный спустя пять лет после страшной эпидемии на месте той первой деревянной часовни. Среди старообрядцев было очень много людей богатых и деятельных, это Морозовы, Кузнецовы, Пуговкины, Рябушинские, Солдатёнковы… Они не жалели средств для украшения своих храмов, тратили огромные деньги на покупку редких старинных икон и книг. Октябрьская революция положила конец «золотому веку» старообрядчества. В 1928 году с колокольни сбросили колокола, закрыли и наполовину разрушили храм Рождества Христова, загадили пруды: их объявили рассадником малярии и свозили в него с городских предприятий мазут и всяческий мусор, превратив пруд в свалку.
Прилегающее кладбище тоже сильно разорено. До революции на нём хоронили только староверов, стояли родовые усыпальницы Кузнецовых, Мельниковых, Морозовых, Рахмановых, Рябушинских, Рязановых, Свешниковых, Солдатёнковых… Все они были разрушены, а мрамор вывезен для строительства метро. Сохранилась лишь часовня Морозовых — каслинского литья. Самое большое варварство совершено с братской могилой умерших от чумы: её взорвали и на этом месте построили… детские ясли, которые проработали аж до 1970-х годов!
Отдельный участок кладбища — архиерейская усыпальница — ряды белых восьмиконечных крестов и пять чёрных саркофагов, расположенных за старинной металлической оградой, — это особо почитаемое место. Под саркофагами покоятся старообрядческие архиепископы.
И. А. Бунин «Чистый понедельник»:
«Это знаменитое раскольничье кладбище. Допетровская Русь! Хоронили их архиепископа. И вот представьте себе: гроб — дубовая колода, как в древности, золотая парча, будто кованая, лик усопшего закрыт белым «воздухом», шитым крупной чёрной вязью, — красота и ужас. А у гроба диаконы с рипи дами и трикириями… Так вот: диаконы — да какие! Пересеет и Ослябя! И на двух клиросах два хора, тоже всё Пересветы: высокие, могучие, в длинных чёрных кафтанах, поют, перекликаясь, — то один хор, то другой, — и все в унисон, и не по нотам, а по «крюкам». А могила была внутри выложена блестящими еловыми ветвями, а на дворе мороз, солнце, слепит снег…»
В западной части кладбища, почти у самой его стены вдоль Старообрядческой улицы, была вырыта огромная яма. В конце 1930-х и в 1940-е годы на кладбище часто приезжали машины с закрашенными окнами: они свозили сюда трупы расстрелянных. Тела сваливали в эту яму, присыпая слоем песка. Так повторялось много-много раз. В том страшном захоронении покоятся тысячи неизвестных людей.
В северной дальней части кладбища — братские могилы воинов, погибших во время Великой Отечественной войны.
В 1990-е годы кладбище и остатки незастроенной территории посёлка вернули старообрядцам, был разработан проект реконструкции историко-архитектурного ансамбля Рогожского кладбища и Рогожской слободы. Средняя общеобразовательная школа по соседству — № 459 (Подъёмная ул., 1/4) — здание старообрядческого богословско-учительского института. Первым директором института был отец известного историка академика Б. А. Рыбакова, а председателем попечительского совета — С. П. Рябушинский.
С Подьёмной улицы, прямо от школы до станции метро «Авиамоторная» ходят автобусы 759 и 805. Рядом с метро на Авиамоторной улице располагается район Дангауэровка — уникальный жилой квартал, почти нетронутым сохранившийся с эпохи конструктивизма. В 1869 году недалеко от Владимирки был основан котельный и литейный завод Дангауэра и Кайзера, после революции — «Котлоаппарат», а затем «Компрессор». Во время войны именно там выпускались легендарные «Катюши».
До революции Дангауэровка считалась убогой рабочей окраиной, проект её новой застройки трест «Мосстрой» представил в конце 1920-х годов. Это должен был быть показательный, образцовый посёлок, «соцгородок». Впоследствии возникали новые проекты, в первоначальный вносились изменения… Строительство шло около двадцати лет, и в результате возник этот памятник советского «арт-деко»: жилые дома, пожарная каланча, бани, дом культуры, «Американский дом» — предназначенный для американских специалистов, комплекс бывшей Школы конной милиции и памятник Ленину, установленный в 1929 году.
Автобусы № 759, 805 хороши тем, что ими, не спускаясь в метро, можно доехать прямо до интересующих нас мест. Это всего 11 минут езды — 2 остановки (ост. Шепелюгинский пер.) Но можно воспользоваться и подземкой и начать следующий этап пути от станции «Перово», пройтись немного пешком и поговорить об окружающем районе. Места тут необычные! Ведь Перово — это родина леших. Именно с перовских болот они разбредались по всей стране. Существует старинная то ли пословица, то ли заклинание: «Как леший перовский зовёт куликовского в гости, к родительской кости» — то есть на место, где похоронены родители, на Родину. Эта поговорка была настолько известной ещё в XIX веке, что Владимир Даль включил её в свой толковый словарь.
Но бояться леших не стоит — ведь это заботливые духи леса, защитники зверей и птиц.
Описывают леших как заросших бородой мужичков с маленькими рожками на голове, иногда принимающих облик медведя, волка, филина или старого дерева. В подчинении у лешего множество мелких духов. Например, Аука, который передразнивает путников и сбивает их с пути. А есть ещё Цветич, Пчелич, Ягодич и Моховик, который живёт во мху и отвечает за благородные грибы.
На углу Зелёного проспекта и Перовской улицы сохранились остатки домов Немецкой слободы — тёмно-красного цвета с лепными гирляндами, довольно интересные по архитектуре. Но никаких легенд о них не ходит, местные жители побаиваются другого дома на Перовской — современного, панельного (не будем уточнять его номер). Считается, что селиться в нём очень опасно для молодых мужчин — не живут они в нём долго: кто от инфаркта умирает, кто от несчастного случая, кто ещё от какой болезни, хотя раньше на здоровье и не жаловались…
Психологи утверждают, что имеет место не более чем цепь совпадений, объединённых обычным человеческим страхом. А вот экстрасенсы заявляют другое: мол, дом стоит на краю старинного деревенского кладбища, как раз под роковым подъездом находится могила девушки-самоубийцы. Она погибла триста лет назад от несчастной любви и яда и похоронена была без отпевания. Из-за неутоленной жажды любви её неуспокоенная душа стремится получить энергию от мужчин, преимущественно от молодых. Вот в чём причина этих смертей.
Но есть в Перово и другие достопримечательности: здесь жили актёры Александр Трофимов (Ришелье из «Трёх мушкетёров»), Савелий Крамаров (его вечно грязные белые «жигули»-шалуны так и норовили украсить какой-нибудь надписью), Ирина Муравьёва, телеведущие Ангелина Вовк (тётя Лина из «Спокойной ночи, малыши!») и Иван Демидов, Жанна Фриске, музыканты Анатолий Крупнов и Хэнк, ударник из группы «Чудо-Юдо».