Завтра она продолжит.
Луна начинает убывать
За десять лет до этого. Луна начинает убывать
Девочка, которая при появлении на свет не проронила ни слезинки и которая говорит на трех языках, продолжает расти. Уже в год она начинает уверенно ходить и удивляет всех своей очень развитой моторикой. Еще через полгода она научится плавать, высоко прыгать и быстро бегать.
Но уже в три года все кардинально изменится: она начнет терять все свои удивительные навыки. Сначала это будут незначительные детали: боли в суставах, покалывание в конечностях, помутнение зрения. Порой по непонятным причинам у нее вдруг будут падать вещи из рук, она начнет запинаться при произнесении некоторых слов, она заметит, что тело ее перестает прислушиваться к командам мозга и ощущениям, она будет падать, не помня, обо что споткнулась.
Пока не настанет тот день, когда после бесконечных визитов в больницы и множества анализов ее мать не услышит незнакомые и непонятные слова – «боковой амиотрофический склероз», – о которые разобьется ее сердце и из-за которых ей придется быть сильной всю оставшуюся жизнь.
День 3-й. Больница
Я приехала в больницу во второй половине дня. Мне сказали, что Луна проспала все утро, потому что ей нужно было восстановить силы. Но никто не сказал, что на самом деле она не спала всю ночь.
Я поднялась на второй этаж и поздоровалась с дежурной медсестрой. В тот день никаких траурных бантов не было.
Проходя мимо палаты с красной точкой на двери, я столкнулась с той же женщиной, что и вчера. Увидев меня, она ухватилась за ходунки и встала посреди коридора, преграждая мне путь.
Я улыбнулась ей.
– Вы мать Луны? – спросила она.
– Нет, я не ее мать, – вежливо ответила я.
– Точно?
– Да, точно, я уже говорила вам вчера.
– Ах, простите.
Женщина повернулась и направилась в свою палату.
Я предположила, что у нее болезнь Альцгеймера и что, возможно, она не первый раз путала мать Луны с кем-то другим. В медицинских записях Луны было указано, что ее мать умерла от рака около шести лет назад, но об отце не говорилось ни слова.
Я прошла в ее палату, не зная, с чего начать разговор после того, как Луна рассказала мне о своей такой невероятной правде.
Издалека женщина окликнула меня:
– Так вы мать Луны?
Я улыбнулась в ответ.
Пожилая женщина, которая больше не помнит даже своего имени, тоже улыбается, не сильно понимая, находится ли она сейчас в настоящем или в прошлом.
На самом деле, она многое знает, но почти ничего не помнит. Она не помнит, например, что у нее есть дочь и внук, которых она уже давно не видела. Она не помнит ничего о том, что ее окружает, иногда она даже не помнит, что находится в больнице: она думает, что просыпается у себя дома, поэтому каждый раз сильно удивляется, когда не видит за окном своего прекрасного двора с газоном.
С другой стороны, она прекрасно помнит, что ненавидит, когда ей повторяют одно и то же по несколько раз или когда с ней разговаривают громким голосом, как будто она не только не помнит, но и не слышит.
Еще ей не нравится сиделка, которую приставили присматривать за ней. Особенно это касается кормления, потому что та сует ей еду без всякого желания, даже с отвращением. Бывает, что сиделка кричит на нее, может даже ударить. Конечно, женщина никогда не жалуется, потому что забывает.
Бывают дни, когда она из чистой злости выбрасывает еду в мусорное ведро. А потом вечером мучается от голодных болей в животе, сама не зная почему – ведь она уже не помнит. Бывает так, что от неспособности выразить свои чувства она впадает в ярость и кричит. А иногда перед лицом собственного бессилия она просто бьет того, кто находится рядом.
Поскольку она еще может связать события, она понимает, что после такого поведения придет медсестра и сделает ей укол успокоительного и тогда она снова погрузится в туман, который никогда не развеивается до конца.
Самое странное, что иногда у нее появляются новые воспоминания, что-то, о чем она не знала. Так бывает, когда к ней заглядывает эта девочка в шляпе. Возможно, это происходит потому, что девочка всегда рассказывает что-то новое. Как, например, то, что несколько лет назад она потеряла свою мать, но все еще ищет ее.
Польша
Женщина наблюдает, как из школы выходит учительница, а за ней все ученики, среди которых та самая девочка. Она сразу же отделяется от своих сверстников и бежит к ограде.
Она останавливается там, хватаясь руками за прутья и пытаясь просунуть между ними голову. На ней то же желтое пальто, что и накануне. Но это ничего не доказывает.
На этот раз девочка замечает женщину и пристально смотрит на нее, словно узнаёт. Учительница обращает внимание на то, что девочка смотрит на кого-то, и пытается понять на кого.
Женщина пугается и отходит на другой конец улицы, к машине, которая, как она знает, приехала за девочкой. Внутри тот же мужчина, что и вчера, ждет, когда девочка и ее мама подойдут.
Они приходят через пару минут.
Мужчина берет малышку на руки и пытается посадить в машину. Именно в этот момент она начинает сильно плакать. Она кричит, молотит ногами, стараясь ударить мужчину, который после нескольких попыток возвращает девочку маме.
Та успокаивает ее, обнимает, гладит по волосам, что-то шепчет на ухо. В итоге ей удается усадить девочку на заднее сиденье.
Машина заводится, и они уезжают.
Женщина остается там, под дождем, пытаясь найти всему этому объяснение. В конце концов она решает пойти в кафе неподалеку от отеля. Кто знает, может быть, именно сегодня она сможет узнать что-то еще. Может быть, именно сегодня девочка с мамой придут туда.
Мужчина, который следил за женщиной с тех пор, как она пришла к школе, сделал несколько фотографий.
Теперь он тоже хочет отправиться в кафе, правда, на машине, чтобы добраться туда раньше.
Я уже подходила к палате Луны, когда из соседней двери вышла пожилая женщина.
– Вчера вечером мой муж не пришел, – сказала она.
Я застыла на несколько мгновений, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, обращалась ли она ко мне или к кому-то другому.
– Простите, я не поняла, – ответила я.
– И ребенок-вампир тоже не приходил, – снова сказала она.
– Мне жаль.
– Ох, – сказала она с грустным голосом, – пойду-ка спрошу у нее.
И она вошла в палату Луны.
Я осталась стоять снаружи, не понимая, что происходит. Они поговорили несколько минут, и вскоре пожилая женщина вышла с улыбкой от уха до уха.
Я тоже улыбнулась, радуясь ее счастью.
Я вошла в палату и увидела Луну с ноутбуком на коленях. Она кивнула мне, не переставая печатать.
– Одну секунду, – сказала она.
Я окинула взглядом палату и увидела доску, висевшую за дверью. Я подошла поближе и обнаружила несколько странных цифр.
– Привет, – сказала Луна через несколько минут, закрывая ноутбук.
– Привет, – ответила я, не отрывая взгляда от цифр.
Луна наблюдала за мной.
– Что это? – спросила я.
– Цифры, – ответила она, улыбаясь, – которые, в с-с-свою очередь, могут обозначать ч-ч-что угодно: расстояния, время, деньги. В данном случае – жизни.
– Жизни? – спросила я.
– Ну… на данный момент это просто цифры, – сказала она и снова улыбнулась.
Повисло молчание. Я понимала, что она не хотела мне ничего рассказывать, поэтому не стала настаивать.
– Что вы думаете по поводу вчерашнего? – спросила она. – Сегодня вы можете выносить свой вердикт, таков был уговор. Я готова.
Весь вечер накануне я думала, как ответить на этот вопрос, особенно после разговора с директором. На самом деле, все было довольно просто: существовали записи о большом количестве подобных случаев у пациентов с опухолью мозга. Многие из них страдали галлюцинациями и расстройством личности, некоторые выдумывали свою собственную реальность. Самое сложное было объяснить все это ей.
– Луна, в определенных случаях поражение головного мозга раковыми клетками может приводить к непредсказуемым результатам: от появления видений до развития депрессии и шизофрении. Это зависит от агрессивности опухоли, от ее расположения, от тканей, которые она затронула. Я понимаю, что тебе не нравится то, что я говорю, но мне кажется, с тобой происходит что-то подобное.
Она снова улыбнулась:
– Мне другие врачи т-т-то же самое г-г-говорили, неужели нельзя было придумать что-то более оригинальное?
– Более оригинальное? – переспросила я.
– Конечно. Например, м-м-могли бы прийти сюда и сказать, что на самом деле я не больна, что в-в-все это со мной происходит, потому что я с другой п-п-планеты и мое тело не приспособлено к жизни на Земле. – Она засмеялась.
– Но ведь это было бы ложью, – серьезно ответила я.
– Уверены? П-п-помните, что мы говорили вчера о правде – что такое правда и что такое ложь?
Несколько секунд мы стояли и смотрели друг на друга.
– Я хотела бы узнать ваше мнение не как психолога, а как ч-ч-человека. Что вы обо мне д-думаете? Я сумасшедшая? Настолько, что хоть завтра в дурдом?
Это вызвало у меня улыбку.
– Луна, отчасти я согласна с тем, что сказали другие врачи, согласна с их выводами. Еще я думаю, что твой разум просто создает для тебя параллельную вселенную, чтобы защитить от мыслей о смерти, ты и сама это прекрасно понимаешь. Вот почему я здесь: чтобы помочь тебе преодолеть страх смерти.
– Н-н-но я совсем не боюсь смерти, – ответила она, улыбаясь.
– Вот как, и почему?
– Потому что я не умру.
Мы подошли к следующей фазе в жизни каждого неизлечимого больного – к отрицанию. Несмотря на всю свою эксцентричность, эта девочка вела себя как любой другой пациент, оказавшийся в подобной ситуации.
– Луна, отрицание – это механизм защиты. В итоге всегда лучше принять реальность такой, какая она есть. Я здесь именно для этого, чтобы помочь тебе в этом.