Это небольшое электронное пианино, не профессиональное, но и не игрушечное: инструмент для тех, кто только начинает заниматься музыкой.
Она разглядывает его, а потом интуитивно кладет руки на клавиши, пытаясь удобнее расположить указательные пальцы, и начинает играть.
Услышав мелодию, продавец-консультант подходит, чтобы посмотреть, кто же играет на инструменте.
Девочка видит его, пугается и перестает играть.
Через несколько секунд подходит мама, которая неправильно истолковала ситуацию.
– Мне очень жаль, – говорит она продавцу. – Луна, не трогай пианино, это не игрушка.
– Нет-нет, пусть играет, – перебивает ее мужчина. – Это витринный образец, мы уже привыкли, что многие дети подходят на нем поиграть. Но я первый раз слышу, чтобы кто-то играл так хорошо. Пусть продолжает.
Мама удивленно смотрит на мужчину.
Луна смотрит на маму, словно ждет одобрительного жеста.
Та, сбитая с толку, кивает головой.
И Луна продолжает легко и непринужденно играть композицию, которую не знает, где слышала. Композиция состоит из ста трех нот, и девочка исполняет ее, ни разу не ошибившись и не запнувшись.
– Вы знаете, что это Эми Бич?[6] – спрашивает продавец.
– Что? – переспрашивает мама.
– Точно вам говорю. Я обожаю фортепианную музыку. И отрывок, который исполнила ваша девочка, я узнал, потому что это одно из самых известных произведений не очень известной пианистки. Она начала писать музыку, когда ей было всего четыре года.
Мать Луны продолжает смотреть на него, не понимая ни слова.
– Сначала, – продолжает мужчина, – Эми запрещали играть на пианино, и она придумывала музыку у себя в голове, играя на воображаемом инструменте. Невероятно! Кстати, где ваша дочь научилась так играть?
Несколько секунд мать молчит, недоверчиво глядя на дочь:
– Она нигде не училась. Я впервые вижу, чтобы она играла на пианино.
Теперь мать и продавец уже вдвоем смотрят на Луну, которая не понимает, грустить ей или радоваться, потому что не знает, похвалят ее или накажут.
– Невероятно, – как загипнотизированный, повторяет старший продавец, – невероятно. Если вы искали подарок для нее, думаю, она его уже нашла.
Это недешево, но тем не менее мама с дочкой возвращаются домой с пианино. С того дня, даже не умея читать ноты, Луна сыграет множество различных пьес.
День 4-й. Больница
Когда я приехала в больницу в следующий раз, в субботу, я снова встретила пожилую даму, которая спрашивала, не я ли мать Луны, мужчину, который забыл про свои лекарства, и, конечно же, ту женщину, которую навещали только по ночам.
Войдя в палату Луны, я увидела, что она разговаривает с маленькой девочкой в инвалидной коляске. Рядом с ней стояла передвижная капельница. Луна махнула мне рукой, приглашая войти. Я заметила, что кровать была завалена рисунками.
– Представляете, – сказала мне Луна, – сегодня ночью мышонок[7] оставил у нее под подушкой набор фломастеров.
– Да-да, я попросила, и он принес. Вот только я никогда его не вижу, каждый раз стараюсь не заснуть, но так и не увидела его.
Она несколько раз кашлянула.
– Просто мышонок очень быстрый! Тебе понравилось то, что он тебе принес? – спросила Луна.
– Еще бы! Я всегда хотела набор, в котором много цветов. – И она снова закашляла.
– Разве не прекрасные рисунки? – спросила Луна, показывая их мне.
На одном была маленькая девочка, играющая с воздушным змеем, на другом – девочка на велосипеде, на третьем – девочка на горе, на четвертом – девочка, купающаяся в море.
– Они великолепны, – сказала я, и сердце мое сжалось.
– Покажи фокус, – попросила девочка Луну.
И Луна надела шляпу.
– Итак, сегодня на тебе опять серый халат, шикарное новое ожерелье из макарон, раскрашенных в разные цвета, – девочка улыбнулась, – сережки, сделанные из колечек от банок с газировкой, и красный бант в волосах. О, и ты, как всегда, босиком.
Луна выбралась из шляпы, и девочка вскрикнула от радости:
– Да-да! – Но эта радость вдруг оборвалась, потому что она начала кашлять. Я никогда не видела, чтобы кто-то так сильно кашлял.
Она так широко открывала рот, будто кто-то отбирал у нее воздух. Ее кожа стала багровой, тело начало дрожать. Она начала кашлять кровью.
Луна в испуге нажала на красную кнопку.
Тут же пришли две медсестры и увезли девочку.
Польша
В небольшом кафе одного польского города мужчина нерешительно встает со стула. Он хочет подойти поговорить с незнакомкой, но не знает, как начать разговор.
На самом деле, он хотел бы сказать ей, что ему пришло письмо с символом, с фотографией, с цифрами.
Женщина, увидев, что мужчина встал, начинает нервничать. Она интуитивно чувствует, что он хочет подойти к ней.
Она наблюдает за его походкой, за жестами, за движением пальцев по ткани брюк, за его невидящим взглядом. И вдруг она понимает, что он не собирается подходить к ней: оказавшись на расстоянии менее метра от нее, он кивнет ей в знак приветствия и уйдет.
Мужчина продолжает нервно теребить пальцами штанины брюк. Он медленно приближается к столу женщины, глядя в никуда, наконец здоровается с ней и уходит прочь. Он не осмеливается заговорить с ней.
– Луна, ты в порядке? – спросила я, подойдя к ней.
– Помните н-н-наш разговор про правду?
– Да, конечно.
– И какая б-б-была правда у этой девочки?
– Я не понимаю, Луна.
– Если бы вы спросили у этой девочки, действительно ли существует мышонок, который оставляет ей под подушкой конфеты, печенье, шоколад и д-д-даже набор фломастеров, что бы она вам ответила?
Я стояла молча.
– Я уверена, – продолжала Луна, – что она сказала бы, что это п-п-правда, что каждую ночь в ее палату приходит мышонок, что кто-то из ее соседей слышал, а некоторые – так! – даже видели его. И если бы ее проверили на полиграфе, то он бы показал, что она говорит правду.
– Я понимаю, – ответила я, видя, как ей плохо. – Что с тобой, Луна?
– Эта девочка… она скоро…
– Что – скоро? – И прежде, чем закончить вопрос, я посмотрела ей в глаза и все поняла.
Луна слегка откинулась на кровати.
– Говорят, что где-то тут ходит мышонок, который прячет печенье и к-к-конфеты детям под подушку. Знаете, почему он это делает? – спросила она, почти без сил беря мою руку.
Я покачала головой.
– Он делает это п-п-потому, что между болью, приемом лекарств и отсутствием надежды на будущее все, что есть у этих детей, это мечта открыть утром глаза и поскорее запустить руку п-п-под подушку.
У меня защемило сердце.
– Это единственное, ч-ч-что осталось у шестилетней девочки, которая, если бы жизнь была хоть чуточку справедливее, могла бы к-к-качаться на качелях, рассматривать насекомых, которые притаились под каждым камнем, падать с велосипеда, р-р-рассказывать своим родителям о том, п-п-почему она поссорилась со своей лучшей п-п-подругой, думать, кого бы ей пригласить на день рождения, какой торт выбрать и что попросить в подарок. Вещи, к-к-которые в мире по ту сторону стен воспринимаются как должное. Вещи, которые никто не ценит, пока не окажется здесь и не поймет, насколько удачлив он был.
Ее голос постепенно затихал.
– Эта маленькая девочка, – прошептала она, – как птица в клетке, приспособилась жить в мире, где постоянно присутствует смерть… даже ее собственная.
Я села рядом с Луной, обняла ее и почувствовала слезы у себя на шее.
– Посмотрите на рисунки. Благодаря вам сегодня осуществилась ее заветная мечта: она получила набор разноцветных фломастеров.
Луна закрыла глаза.
– Мне больно… – сказала она.
– Что у тебя болит?.. – Задавая вопрос, я уже знала ответ.
Она сама нажала на красную кнопку.
Проспав более шести часов, Луна проснется рано утром. Она всегда изо всех сил старается не пропустить ни одного ночного визита к обитателям больницы, но сегодня она просто не может. Бывают моменты, когда склероз оказывается сильнее. Она давно поняла, что, хотя время от времени ей удается побеждать в отдельных сражениях, война уже проиграна.
Она осознала это некоторое время назад. В тот день она решила больше не носить кроссовки на шнуровке и не покупать рубашки на пуговицах. В тот день она подумала, что воду в стакан лучше наливать только до половины. Это было в тот самый день, когда ее ноги впервые отказались слушаться и перестали ходить.
Она осознает это каждый раз, когда безумная усталость охватывает все ее тело, как сегодня. Вот почему сегодня она остается в постели, думая о том, как было бы прекрасно иметь возможность жить снаружи, за пределами этих стен.
Как было бы прекрасно открывать по утрам глаза, не чувствуя боли ни в одной части тела. Это нормально для живущих там и странно для обитающих здесь. Как было бы прекрасно вставать с кровати, беспрепятственно доходить до ванной, чистить зубы, не роняя постоянно зубную щетку, одеваться самой…
Она закрывает глаза, думая о том, как бы ей хотелось заниматься обычными делами, которыми занимаются все обычные девочки там, в той реальности, которая находится прямо за окном, но до которой она не может дотянуться.
И хотя она никогда никому не признается в этом, хотя она хочет казаться сильной и смелой, по вечерам она задает себе все те же вопросы. Почему я? Почему это случилось со мной?
День 5-й. Больница
Воскресенье я провела дома, поэтому, когда в понедельник приехала в больницу и увидела черный бант на стене, сначала у меня даже не возникло никаких ассоциаций… пока я не вспомнила о ней – девочке с фломастерами.
Дежурившая медсестра сказала мне, что малышка перестала дышать в субботу вечером, никто этого не заметил, возможно, даже она сама.
Я подумала, насколько различается жизнь внутри этого места и снаружи, насколько нормальным нам кажется то, что здесь воспринимается как нечто сверхъестественное.