Она замолчала.
А меня вдруг бросило в дрожь.
Я осмотрелась, чтобы проверить, нет ли вокруг скрытых камер, на случай, если надо мной просто решили подшутить. Потому что я уже слышала эту историю. Мне рассказывала ее директор, когда вместе с Луной в парке они встретили ребенка.
– Именно тогда я впервые нарисовала на этой доске знак бесконечности, – продолжила Луна. – Я впервые поняла, что внутри этой шляпы я могу найти то, что видела во сне.
Мальчик-волшебник
Мальчик-волшебник умирал. Уже не только его кожа трескалась от малейшего прикосновения, но и все его тело превращалось в одну большую незаживающую рану.
Дошло до того, что переодевание стало больше похоже на растирание тела иголками. Даже закрывая глаза, он чувствовал боль в веках. Ран на пальцах ног было столько, что кожа между ними слипалась.
Ему было трудно говорить: язвы во рту болели от каждого произнесенного слова.
В последнее время, как и во время прошлого кризиса, врачи вводили ему пищу прямо в желудок, через зонд в пупке. Он больше не плакал, потому что слезы обжигали его.
Мальчик-волшебник провел свои последние дни в постели, представляя, на что была бы похожа его нормальная жизнь. Он представлял, как обнимает Луну, не задумываясь о силе объятий, как учится ездить на велосипеде, не боясь упасть, как играет на пляже и песок не впивается в кожу металлической стружкой, как катается с горки и ест обычную еду.
И среди всего этого он продолжал думать о том, как сделать так, чтобы у Луны снова выросли пальцы. Он думал об этом потому, что, возможно, эта мысль поддерживала в нем жизнь.
Но настал момент, когда он исполнил свой последний трюк, как это делают все великие волшебники: он исчез незаметно для публики.
Самое удивительное, что боль из-за его смерти пришла к Луне несколькими минутами раньше. Внезапно, без видимой причины, она начала кричать посреди ночи. Несколько врачей пришли ей на помощь, даже не догадываясь, что крик Луны – лишь вспышка молнии, гром должен был разразиться в палате напротив.
Польша
Женщина просыпается в шесть утра. Ей снова снился тот же сон – бесконечное падение в никуда. Но на этот раз сон казался более реальным, чем обычно, из-за чего она еще больше встревожена.
Она включает свет и смотрит на тумбочку. Коробка по-прежнему там.
Это не моя коробка. Не моя.
Она продолжает убеждать саму себя.
Она закрывает глаза, надеясь снова заснуть, но понимает, что ничего не получится: слишком много всего происходит, и она ничего не понимает.
Проворочавшись час, она включает свет и открывает коробку: плюшевый слон все еще лежит внутри.
В памяти всплывают воспоминания из детства, ее одержимость плюшевыми слонами. Она помнит всю свою коллекцию, их было более пятидесяти, всех размеров и цветов. Она не понимала почему, но ей всегда нравились плюшевые слоны, и, как только ей попадался новый, ей нужно было обязательно его купить.
После завтрака она опять сядет в машину и отправится на набережную. Ей нужны ответы, и что-то подсказывает ей, что там она снова встретится с человеком в черном пальто.
Идет дождь.
Она доезжает и оставляет машину на полупустой парковке.
Подходит к началу пирса и видит на противоположном конце человека, на самом краю волнореза, где его в любой момент может поглотить море.
Человека, который постоянно спрашивает себя, есть ли смысл в том, что он делает. Человека, который не перестает думать о письме, которое он получил несколько дней назад.
Кто его отправил?
Для чего?
Что, если он делает что-то нелепое?
Что, если все это просто чья-то шутка?
– Когда мальчик-волшебник ушел, часть меня ушла вместе с ним. – Луна продолжает говорить из-под шляпы. – Но часть Нико осталась со мной. Потому что все мы состоим из частичек других людей.
С того дня ко мне стали приходить странные видения, особенно по ночам. Сначала я не придавала этому значения, но через несколько дней я вспомнила, что со мной было то же самое, когда умерла моя мама. Несколько дней спустя я стала видеть эти странные сны: кровь, темнота, шум. Как будто я попала в пещеру.
Однажды образов было так много, что я решила спрятать голову в шляпу Нико – он оставил мне ее в подарок. И это все изменило: мне удалось абстрагироваться от всего лишнего и увидеть образы более четко.
Через восемь или девять месяцев я как-то надела шляпу ночью и вдруг начала слышать сердцебиение, потом учащенное дыхание, все вокруг стало красным и темным. Вдруг шляпа засветилась изнутри, и я услышала голос: «Это мальчик, поздравляю».
Я уже давно поняла, что Луна обладала потрясающим воображением, но мир, который она создала в своем сознании, был настолько сложным, что, возможно, она уже никогда не сможет выбраться из него. Возможно, она уже не будет отличать вымысел от реальности.
– Я записала дату, когда все произошло, – продолжала она из-под шляпы, – потому что знала, что видела рождение. С течением времени ко мне продолжали приходить сбивающие с толку образы. Именно в те месяцы я начала видеть кровать, комнату, родителей. Я обращала внимание на мельчайшие детали, которые помогли мне определить местоположение дома, где жил этот ребенок.
Я продолжала слушать ее, пораженная этой историей. В тот момент мне было совершенно не важно, что все это было неправдой.
– Я нашла дом, получила доступ к их мобильным телефонам, обнаружила, что ребенок родился именно в тот день, когда мне это приснилось.
Я уже знала город, дом и парк, куда он ходил гулять по утрам со своей матерью. Мне только было нужно, чтобы кто-то согласился меня туда отвезти. И у меня получилось: я уговорила директора больницы. Мы приехали туда, и, как только я увидела его веснушчатое лицо, я тут же поняла, что это он.
Я молчала.
– Всю жизнь я видела вещи, которых не понимала. После смерти матери мне снились сны, которые я не могла интерпретировать, и я очень сожалею об этом. Потому что теперь я их почти не помню, как будто эта связь ослабла. Она не потеряна, просто мне нужно приложить больше усилий, чтобы отыскать ее, и у меня остается все меньше и меньше времени. Вот почему каждую ночь я ищу подсказки, которые могут привести меня к ней. Я должна найти свою мать.
Она вылезла из шляпы и посмотрела на меня, ища понимания с моей стороны. Я кивнула ей.
– Я могу улавливать энергии людей, особенно если когда-то была эмоционально привязана к ним. Вот почему я увидела ваши внутренние раны, вот почему я знала о вашем сыне. Потому что, возможно, в прошлом мы с вами были частью одного человека.
Польша
Женщина преодолевает свои страхи и направляется к мужчине, который стоит на другом конце пирса.
Она не смотрит по сторонам, не смотрит под ноги, не смотрит ни на что конкретное.
Шаг, еще шаг, еще. И так, метр за метром, она выплескивает свои страхи наружу.
Она уже совсем близко.
Сегодня дождь уже не такой сильный, зато стало ощутимо ветренее. Она уже почти дошла.
Луна пристально посмотрела на меня.
Я вспомнила слова директора больницы: во всем есть какая-то уловка. В этой истории, которую она мне рассказала только что, тоже мог скрываться трюк. Луна могла найти мальчика с веснушками по всему телу, похожего на мальчика-волшебника, могла встретиться с ним. Что касается указательных пальцев, любой ребенок мог обратить внимание на что-то столь необычное. Это был просто трюк.
– Как вы потеряли своего сына? – Она застала меня врасплох этим вопросом.
Я посмотрела ей в глаза, и меня начали одолевать сомнения. Возможно, она что-то знала, потому что нашла информацию об аварии на каком-нибудь сайте в интернете, ведь она могла залезть в любой компьютер.
И тут я все поняла. Конечно! Эта девочка могла войти в любую систему, включая мой персональный ноутбук. Там были все документы по несчастному случаю: данные судебного разбирательства, имена адвокатов, отчеты страховой – абсолютно все. Возможно, эта девочка изучала меня еще до того, как я пришла в первый день в больницу, чтобы узнать, кто я такая. Я разгадала ее уловку.
Я улыбнулась ей, хотя мысленно переживала худший день моей жизни.
– Это был несчастный случай.
На меня обрушился поток воспоминаний: спешка, дорога, черная машина…
– И последнее, что я успела сделать, – это накричать на человека, которого любила больше всего в жизни. – Слезы брызнули у меня из глаз.
– На человека, которого любите больше всего в жизни, – поправила она меня, – чувства остаются с нами, даже если человека уже нет.
Я вздохнула.
– Я м-м-могу улавливать эти чувства, – продолжала она, – или эту энергию, эти ощущения. Я все поняла, как только мы встретились. Мне не нужно видеть слезы снаружи, чтобы понять, что вы плачете внутри.
Я обняла ее. Пусть все это было лишь трюком, ее намерения были добрыми.
– Люди до сих пор так и не поняли. Когда кто-то умирает, он не исчезает полностью. Исчезает только его тело, но все остальное остается. Все эти мельчайшие д-д-детали, которые делают нас уникальными: наш любимый запах, наши маленькие увлечения, наши страхи, – все это остается здесь. И, чтобы доказать вам это, завтра я устрою нам встречу.
– С кем? – испуганно спросила я.
– Завтра мы встретимся с ними обоими: вы – со своим сыном, а я – со своей мамой. И мы все друг с другом познакомимся. Но это будет завтра, сегодня я уже очень устала.
Луна медленно легла на кровать и закрыла глаза.
В тот день я уехала из больницы, получив невыполнимое обещание: «Завтра мы встретимся с ними обоими: вы – со своим сыном, а я – со своей мамой».
Польша
Дождь продолжается. Женщина подходит к мужчине, который ждал ее годами. Возможно, не конкретно ее, но кого-то такого, как она.
Они стоят под зонтиками лицом к лицу и смотрят друг на друга.
Они оба стоят, держась за ограждение. Бок о бок, но не касаясь друг друга.