– Вот такая я, просто другая, и не более того.
В зале стоит гробовая тишина.
Тишина, которая выглядит и звучит по-разному для разных людей.
Тишина сострадания и нежности проникает в сердца тех, кто был частью ее жизни, тех, кто любил ее как сестру. Это те люди, которые всегда были рядом с ней, те, кто понимал, что она не выбирала такую жизнь, и поэтому стремились облегчить ее. Те, кто видел ее страдания и страдал вместе с ней.
Тишина, похожая на нож, пронзает разум той девочки, которая первой подумала открутить колеса от ее кресла, чтобы сделать жизнь Луны еще сложнее ради забавы. Эта же тишина опускается на головы тех, кто время от времени развешивал на стенах школы коллажи с изображением лица Луны в виде зомби, монстра или Франкенштейна в парике.
Тишина охватывает всех, кто делал вид, что их это не касается, кто отворачивался от нее, когда она садилась есть, кто выкладывал в сеть видеозаписи ее приступов, кто намеренно заставлял ее нервничать, чтобы она сильнее заикалась.
Произнеся эту фразу, Луна пытается сесть, но задевает один из подлокотников кресла, оно сдвигается в сторону, она падает на пол.
Я выбежала на сцену.
Подняла ее и усадила на кресло.
И хотя она была в сознании, она едва могла открыть глаза от боли.
Не было завершения выступления. Не было аплодисментов.
Мы сошли со сцены, и я побежала по коридору. «Скорая» уже ждала на выходе.
Мы помогли ей подняться, уложили на кушетку, и через несколько минут она открыла глаза, улыбнулась и сжала мою руку.
– Наденьте на меня шляпу, – сказала она.
– Что?
– Пожалуйста… там, внутри, у меня еще осталось немного энергии.
Медленно я надела на нее шляпу, как смогла.
– Глубже, – попросила она.
– Так ты не сможешь дышать.
– Закройте мне ей хотя бы глаза… – прошептала она почти беззвучно. Я так и сделала.
Постепенно я заметила, что она приходит в себя.
– Когда-нибудь всего этого больше не будет, – сказала она.
– Всего этого?
– Моя теория общей боли. Несмотря на то что там были мои друзья, там были и те, кто всегда причинял мне боль. Но я знаю, что наступит день, когда никто не сможет навредить другому человеку, потому что это будет то же, что навредить себе.
Она закашлялась и снова сжала мою руку.
– Всегда будут люди, которым нужна помощь, легкие мишени, над которыми проще издеваться. Но когда-нибудь все изменится, ведь мы будем все связаны.
– Конечно, Луна, так и будет, – сказала я.
Она замолчала, медленно дыша. Возможно, она действительно черпала энергию из этой шляпы.
– Я должна попросить вас об одолжении, – сказала она.
Польша
Они оба чувствуют, что их что-то объединяет, какое-то не имеющее объяснения приятное ощущение покоя. Им кажется, что они как будто добрались до нужного места или нашли то, что искали.
Медленно они отстраняются друг от друга, и мужчина уходит, не попрощавшись и не сказав ни слова. Может быть, он стыдится того, что только что произошло, или испытывает боль от нахлынувших воспоминаний. В любом случае он больше не может находиться там.
Женщина думает о Луне, обо всем, что ей пришлось сделать, чтобы эта встреча состоялась. Она думает о девочке, которая до последнего момента стремилась доказать, что ее теория верна. Она сделала все возможное, чтобы поиски ее матери продолжались.
Женщина возвращается на парковку.
Уже сидя в машине, она достает телефон и начинает искать в интернете несчастный случай с девочкой на пирсе в Сопоте.
– Мы ведь подруги? – спросила Луна, лежа на кушетке в машине «Скорой помощи».
– Конечно.
– Тогда вы должны мне доверять достаточно, чтобы подписать кое-что, даже не зная, что подписываете. – Она закашляла.
Я не могла представить, о чем она говорит. Первое, что пришло мне в голову, – идея об удочерении или опекунстве.
– Луна, может, мне все-таки стоит знать, как ты считаешь?
– Мне осталось жить совсем немного, и я думаю, если попрошу кого-то другого, то проблем не возникнет, но мне хотелось бы, чтобы это были вы.
– Луна, ты не умрешь, – солгала я.
– Я уже умираю, очень давно. – Она снова закашлялась. – Мы все начинаем умирать с той минуты, как появляемся на свет. Просто у меня получилось быстрее, чем у остальных.
Луна указала на папку, которая лежала на инвалидном кресле, и я подала ее. Дрожащими руками она вытащила листок и протянула мне, но так, чтобы была видна только нижняя часть, где было написано: подпись законного представителя или опекуна.
– Вот тут, – сказала она.
Я взяла у нее ручку.
– Тут нет ничего такого, но я хочу, чтобы это были вы.
– Хорошо. – Я подписала, не глядя.
Впервые в жизни я делала что-то подобное.
– Благодаря этому документу, даже когда я умру, я снова увижу вас, а вы – меня, обещаю, – сказала она с печальной улыбкой.
Эта непостижимая фраза застряла у меня в голове: даже когда я умру, я снова увижу вас, а вы – меня, обещаю. И Луна не лгала.
Польша
В интернете действительно было несколько заметок о том, что произошло. Это были публикации в местных печатных изданиях, но с помощью электронного переводчика можно было понять суть.
Девочка восьми лет погибла, упав с пирса. Точные обстоятельства случившегося до сих пор не установлены, но, по словам очевидцев, девочка прыгнула вниз, чтобы достать мягкую игрушку, упавшую в воду.
По показаниям свидетелей, после падения девочка ударилась головой об опоры пирса, что и послужило причиной смерти.
Несмотря на то что отец бросился в воду вслед за ней, спасти жизнь ребенка не удалось.
В голове у женщины проносятся вопросы, которые этот мужчина задает себе каждый день, потому что и она не перестает спрашивать себя об этом на протяжении многих лет.
Что, если бы мы выехали из дома чуть позже? Если бы я так не гнала? Если бы поехала по другой дороге? Что, если бы я сначала отвезла его домой, а потом уже сама заехала в супермаркет?
Более того, она никогда не забудет и не простит себе свои последние слова. Она кричала на того, кого любила больше всего на свете. С тех пор она взвешивает каждое слово, которое говорит людям, представляя, что это может быть последнее, что они услышат от нее. Это помогает ей быть более чуткой, помогает засыпать с чистой совестью.
Мы приехали в больницу. Луна заснула еще в дороге, водитель «Скорой помощи» помог мне поднять ее и усадить в кресло.
Мы поднялись на этаж. В коридоре все наблюдали за нами, но, увидев, что Луна сидит с закрытыми глазами, никто не проронил ни слова.
Айла ждала нас возле дверей палаты, вдвоем мы уложили Луну на кровать. Она не проснулась.
Мы стояли и смотрели на маленькую девочку, которая наверняка была сейчас где-то в своем вымышленном мире, который был намного лучше реального. В ее мире, который мог почувствовать только тот, кто сам его придумал, не существовало боли.
Раздался звонок.
– Мне нужно идти, – сказала Айла. – Она, скорее всего, проспит до самого утра.
– Не волнуйтесь, я сама закрою дверь.
Я поцеловала Луну в лоб.
Отодвигая инвалидное кресло, я заметила, что возле спинки лежит документ, который я только что подписала. Я хотела взять его, но решила все-таки этого не делать.
Я собрала свои вещи, пожелала ей спокойной ночи, не зная, что мы прощаемся, и закрыла дверь.
Польша
Женщина, которая провела несколько дней в чужом городе, снова просыпается ранним утром. В темноте она различает силуэт шляпы.
Каждый раз, когда она смотрит на нее, прикасается или просто думает о ней, что-то заставляет ее тело дрожать. Может, это и есть та энергия, о которой говорила Луна, думает она.
Сегодня она не поедет на пирс. На самом деле, сегодня она вообще никуда не пойдет, потому что еще не осознала того, что произошло вчера. Ее разум всю ночь искал объяснение, которое помогло бы ей связать случившееся с реальностью.
Она думает о том мужчине, о том, что чувствовала, обнимая его. Ей его не хватает, она хочет оказаться рядом с ним, поговорить.
Ей хочется верить, что все это устроила Луна. Но здесь возникает другой вопрос – зачем? Продемонстрировать ей свою теорию о том, что все люди связаны или в конце концов будут связаны между собой? Это было бы прекрасно.
Она снова думает о девочке, за которой она шпионит на выходе из школы. Теперь она уже знает, что это не мать Луны, конечно же, нет. Теперь она подозревает, что та просто отыскала в интернете девочку с теми же чертами, что были у ее матери: ей нравится носить желтый цвет и забираться на высокие поверхности, она любит кошек и ненавидит пауков, у нее дрожат губы, когда она нервничает, она странно ведет себя, когда у нее намокают волосы.
Может, Луне просто не хватило времени все сопоставить. Может, она умерла до того, как нашла человека, в ком соединились все нужные черты без исключения, и поэтому в последнюю минуту она просто выбрала светловолосую девочку с темными глазами, которой нравится желтый цвет и самая высокая горка, красная.
И вдруг, словно зритель, который только что разгадал величайшую уловку фокусника, она резко садится на кровати и застывает с открытым ртом.
А что, если с самого начала все было наоборот?
Она только что поняла… все.
Проспав много часов, Луна наконец просыпается. Она чувствует себя усталой, больше чем когда-либо в жизни. Она пытается пошевелиться и пугается: кости словно налиты свинцом. Смотрит на часы на тумбочке: 00:45. В это время не спит только ребенок-вампир, думает она.
Ей надо торопиться. Нужно многое успеть, и она нервничает. Ей хотелось бы в последний раз нанести свои ночные визиты, но она знает, что это невозможно: она едва может двигаться.
Она пытается сесть в постели, но позвоночник не слушается. Тогда она решает двигаться ползком. Извиваясь змеей, она добирается до края кровати, протягивает руку к дверце шкафчика, пытается взять рюкзак, но он падает на пол.