Я работал допоздна. Бабушка уже привыкла, что я только ночевать прихожу на их половину дома. Обжил я лечебницу так, что даже ветеринар и бабушкин начальник Николай Кириллович Довженко удивился, когда как-то зашёл за каким-то лекарством для чьей-то коровы.
— О, как ты тут устроился! Кхе-кхе… Совсем… Совсем по домашнему стало пахнуть. Кхе-кхе… Жильём-с.
Дядя Коля — добрейшей души человек, меня в детстве привечал и позволял играться всем инструментарием ветлечебницы. И первым показал мне муху в микроскопе. Она потом, сука, мне снилась в страшных детских снах. Ха-ха… Ага… Это сейчас «ха-ха», а в пять лет муха в микроскопе совсем не ха-ха…
Дядя Коля говорил с явно выраженным южно-русским «акцентом» и словно играл роль этакого украинского «Айболита». Хотя внешне на «Айболита» был совсем не похож. Дядя Коля был крупным, мордатым, улыбчивым усачом с круглыми глазками и небольшой плешью спереди. Ручищи у него были жилистые и перекрученные мышцами, что ветки старого дуба. Коров и бычков он валил, ловко спутывая им ноги верёвкой, на раз-два-три. Улыбаясь и что-то приговаривая, валил, словно убеждая или уговаривая. Он всегда был добр ко мне, и потому я его совсем не опасался, устроив у него в лечебнице художественную студию.
Плодотворно поработав, я пораньше пошёл спать и проснулся готовым к «труду и обороне».
— Я сегодня на каток иду, — сказал я бабушке. — Наверное, за вашу школу буду в хоккей играть.
— Поиграй-поиграй, внучок, — сказала бабушка. — А то всё глаза за своими картинками портишь. Я сегодня в сельпо пойду. Зайду посмотрю, как вы играете.
Нормально перекусив, я обулся и, вскинув, на плечо спортивную сумку с амуницией и взяв клюшку, потопал в центр деревни к школе, оставляя на свежевыпавшем снегу рифлёные отпечатки своих туристических чехословацких сапог.
— Вот он! — услышал я радостный голос Васька. — Я же говорил, чтопридёт!
— А почему вчера не пришёл? — спросил меня мужчина в коричневом свитере и вязаной шапочке.
С утра прилично до минус двадцати подмораживало.
— А должен был? — удивился я.
— Я же тебе говорил, что тебя Михалыч ждёт в школе, — быстро-быстро затараторил Васёк. —.Говорил?
— Говорил, но я думал это из-за клюшки. А клюшку я сделал сам.
— Сам сделал? Ну, ка, покажи, ка…
Я поставил сумку на снег и протянул ему клюшку.
— Хм! Хорошая работа. Узнаю и тебя, и твои клюшки. Помню, ты в том году здесь играл. Но тогда мы не вышли в районный финал. А в этом году, да… Но что-то я не заметил, что ты тогда как-то выделялся. Совсем не помню, как ты играл. Ты из Владивостока? У Статилко живёшь?
Я молча кивнул.
— Нам позарез нужно выиграть эту игру. Не хочется за третье место потом бороться.
— Э-э-э… Так сейчас финал, или, всё-таки, полу финал.
— Полу, полуфинал, — скривился тренер-трудовик. — Но для нас он, как финал. Переодевайся. Васька сказал, что снаряжение у тебя есть своё? Ну, ка, покажи?
Я потянул замок, сумка вскрылась и экипировка чуть не вывалилась на снег.
— Ух ты, — проговорил Васёк.
Михалыч, увидев надпись «Botas» на всех предметах хоккейной формы, от неожиданности крякнул.
— О, как! Серьёзная заявка на победу! Так ты значит играешь серьёзно. Такую форму нельзя надевать, если ты не играешь.
— Я играю, — кивнул я головой и почти не соврал. — За школу играю в «Золотой шайбе».
— О, как! — вскинул брови тренер-трудовик. — В основном составе?
— Сергей Михайлович, я начинаю подмерзать. Мне переодеваться, или вы а дальше меня пытать будете?
— Гхм! — выдохнул Михалыч и нахмурился. — Ты не борзей, парень. Как ты с тренером разговариваешь?
Я пожал плечами и промолчал.
— Кхм! Иди! Переодевайся!
— Раздевалка есть? — спросил я.
— Чего? — в один голос спросили Васёк и Михалыч.
— Всё-всё! Вопросов нет.
Глава 11
Васёк помог мне одеться. Честно говоря, было холодновато, и если бы не моё тонкое термобельё, одетое одно на другое в три слоя, я бы тут околел. А так, надев коньки, я расстегнул с боков спортивные штаны, надел наколенники, гетры, щитки, надел форменные трусы, надел наплечники, нагрудник, ну и «далее по списку», как говорится.
— Да-а-а… СССР — это что-то с чем-то. Не страшно в такой играть? И номер пятнадцатый. Это, что ли, как у Александра Якушева? Типа, нападающий?
— Могу и в нападении.
— Часто забиваешь?
— Случается, — хмыкнул я.
— Иди на площадку, — вздохнул Михалыч. — Разомнись. Мы то уже размятые с восьми часов.
— Не устанете?
— Игра в десять. Уже противник приехал.
Оглянувшись я увидел, как перед школой остановился «ПАЗик» с надписью «Приморская ГРЭС».
— Сильная команда, — снова вздохнул тренер-трудовик.
Я выкатился на лёд и стал раскатываться. От бабушкиного дома до школы было около километра и я преодолел его, Правда я и дома у бабушки хорошо размялся, помня, что хоккеистам перед игрой лучше разминаться в помещении, что мы обычно и делали, если играли на своей площадке.
Покатался в хоккейной стойке, потом скрёстным шагом, повращался на сто восемьдесят и на триста шестьдесят градусов, поскользил на одном коньке, побегал вперёд скрёстным шагом, попрыгал на двух ногах, на одной, побегал вперёд спиной, поманеврировал, поускорялся, потормозил, постартовал вперёд лицом и спиной. Минут за пятнадцать, я сделал весь свой обычный ледяной разминочный комплекс.
— Катаешься ты хорошо, — покивал мне тренер. — Выйдешь в первой пятёрке с Васькой. Посмотрю на тебя. Правда он, собака дикая, «измученный нарзаном», так что нанего особо не рассчитывай. Поиграй пока самостоятельно. На самого себя. Про индивидуальную тактику слыхал?
Я кивнул.
— Сначала оборона, отбор шайбы и проход к воротам противника. Думаю, с твоим катанием, ты сможешь прорваться. Они тебя совсем не знают, а потому могут и пропустить. Потом, если ты забьёшь, они будут кидаться на тебя, как собаки на медведя. А я выпущу Серёжку Губина. Пока такой расклад. Понятно?
— Понятно, — кивнул я головой.
На удивление, лёд был совершенно ровный, даже, можно сказать, гладкий. Коньки заточенные «круглой канавкой» держали идеально. Мне уже удалось их «обкатать» возле дома и не только все мальчишки, но и я сам от них пришёл в восторг. Ботинки коньков имели длинный «язык» и высокий, удерживающий ногу, задник. Ну и заточка…
У Валерки Гребенникова были наши советские «полуканады» с нашитым войлочным задником и таким же войлочным языком. Конёк обматывали лентой и даже изолентой, чтобы нога не гуляла. Как кулак и запястье у боксёра.
Мой конёк не нуждался в такой обмотке, так как задник был круглым и достаточно жестким, чтобы держать ногу, и на нём имелись крючки для быстрой шнуровки.
— Пи*дец! Сдохну сейчас! — сказал Васёк, подкатываясь ко мне. — Играем от обороны.
— Да. Паситесь сзади. Я сам попробую их развести.
— Сможешь? — вскинул брови партнёр по атаке.
— Я ведь не бухал, — хмыкнул я.
— Не напоминай, — скривился Васёк.
— На вбрасывание! — скомандовал рефери.
Центральный защитник выкатился к центральному кругу, мы раскатились по сторонам. Свисток. Шайба у защитника противника. Пас налево своему нападающему. Я двинулся навстречу. Нападающий качнулся вправо-влево. Я, подставив крюк под шайбу, остался на месте, подсел, и он перелетел через мою спину. Шайба оказалась у меня и я метнулся вдоль своего правого борта. Защитник выкатился навстречу, но я метнул шайбу в борт, и объехал противника слева. Бросок в ближний угол под левый локоть. Гол!
— Молодец, — похвалил «предок».
— Молодец, — похвалил тренер-трудовик. — Ещё играй.
— Ну ты, млять, даёшь! — хрипя произнёс Васёк. — Ты где так кататься научился? За тобой же не угонишься.
— Я сейчас их за собой потащу, а ты к их зоне подкатывайся, — сказал я.
— Не смогу, Миха!
— Ты главное перехвати. Я тебе прямо на крюк выложу. Входишь в зону и сразу пас в центр.
Тренер Лучегорской команды что-то рычал в уши следующей тройке. Вбрасывание.
— Млять! — выдохнул Васёк. По его лицу ручьями тёк пот.
Я был сух, как степной ковыль.
— Держись, Васёк. Я отбираю шайбу.
Свисток. Вбрасывание. Шайба у нас. О, как! Получаю пас и откатываюсь к своим воротам. За мной ломится один из вражеских нападающих.
— Над нами мессеры кружили, — пропел я, крутнулся назад и обвел, прокинув шайбу по левому борту, второго нападающего. Потом, прокатившись вдоль синей линии, снова вернулся в свою зону и, сделав ещё один вираж, запустил шайбу Ваську. Тот, раскрыл варежку и пропустил шайбу с зону соперника. Проброс.
— Вася, млять! — крикнул я. — Убью паршивца!
Вбрасывание в нашей зоне. Тренер смотрит на «безобразие» молча. Становлюсь на вбрасывание. У меня реакция и моторика лучше. Едва коснувшись льда, шайба, скользнув между моих ног, отправляется мне за спину прямо на крюк защитнику. Защитник, ойкнув, пробрасывает шайбу вперёд и попадает во вражеского нападающего, правда ближайшего ко мне. Нападающий рывком подхватив шайбу делает пару шагов, получает плечом в грудь и садиться на лёд. Шайба у меня и я мчусь к воротам, когда противники обрадованно кинулись вперёд. Бросок от синей линии. Шайба летит над правым плечом голкипера. Гол!
— Пи*дец, — просипел Васёк. — Не могу больше. Щас умру
Он подкатился к тренеру.
— Садись, давай, — сказал тот и подозрительно глянул на меня. — Не вижу, чтобы ты запыхался.
— А что тут запыхиваться? — спросил я. — И не играли ещё.
— Ещё сможешь? — удивился тренер-трудовик.
Я пожал плечами.
— Да-а-а… Играешь дальше. Только аккуратнее пасы раздавай. Ребята не готовы к такой игре. Понятно?
— Понятно.
— На вбрасывание! — крикнул рефери.
Я выкатился на точку. Свисток. Шайба снова едва касается льда, и ныряет у меня между ног. Повернувшись на сто восемьдесят градусов, я сам перехватываю резиновый «пятак» и метнулся вдоль центральной линии прямо на своего нападающего. Вражеский нападающий катнулся туда же. Наш игрок, не зная, что делать, заелозил на месте, но всё-таки напрягся, встретив соперника. Мне осталось только скользнуть мимо двумя столкнув шимися игроками.