После первого периода на табло красовались цифры «три — ноль» в нашу пользу. Михалыч светился и горделиво вышагивал вдоль скамейки запасных, подбадривая нас похлопываниями по плечам, по каскам и бодрящими фразами, типа: «Молодцы, черти! Орлы!». Хотя Губеровская детская хоккейная команда называлась «Ласточка». Хе-хе…
— Слышь, Миха, не знал я, что ты так здоровски в хоккей играешь! — сказал Мишка. — И все губеровцы хорошо играют. С чего бы это? Никогда они не выигрывали у наших, а тут… У наших и шансов нет. Я даже и не собирался игру смотреть. А тут… Словно очередной чемпионат мира. Ха-ха… Игра СССР — Канада! Ха-ха…
Мишка был сильно удивлён. Я промолчал, отдуваясь от тридцатиминутного нахождения на площадке. Всё-таки и мне тяжко пришлось.
— Наши готовились играть с Владивостоком. Уже и игра, я слышал, назначена на пятнадцатое. А тут какое-то Губерово. Кхе-кхе… Извините… Их поставило, раком.
— Тебе не обидно разве за своих? — спросил Михалыч.
— Обидно, естественно. Но за вас играет мой брат. И неплохо играет, да? Выиграете вы — выиграет он. Да?
Мишка улыбнулся.
— Скорее, наоборот, — хмыкнул Михалыч. — Выиграет он — выиграем и мы.
— Даже так? — удивился Мишка и посмотрел на меня. — Значит, это ты тут, Миха, главный заводила?
Я пожал плечами и подключил тело к матрице на восстановление ресурсов. За эти дни я не только научился «раздавать» энергию, но и восстанавливать свою активно потраченную. То я концентрировался на чьих-то силах, которые нужно поддержать, а тут я мысленно наполнял свои мышцы энергией. Как восстанавливаются матрицей мои нейронные связи, я не видел, а вот как наполняются сейчас силой мои мышцы — очень даже явственно. Ну… Не видел, а чувствовал, да…
Во втором периоде, поддавшись страхам тренера-трудовика Михалыча, который опасался, что его игроки и мои партнёры по команде не выдержат предложенного мной темпа и силовой игры, и в третьем периоде «сдуются», мы перешли к игре от обороны. Вот и пропустили две безответные шайбы.
На третий период мы выехали изрядно отдохнувшими, и две шайбы отыграли за первую пятиминутку. Потом пропустили ещё две. А в конце периода я позволил себе забить три гола: два — очень сильными ударами от синей линии и один, проделав индивидуальный рейд вдоль борта, выкатившись из-за чужих ворот и поразив ближайший угол.
— Восемь — два! — орал Михалыч после финального свистка.
— Восемь — два! — орали Губеровцы.
— Восемь — два! — орал я, радуясь вместе со всеми.
— Восемь — два, — озадаченно покачивая головой, сказал тренер Дальнереченцев.
— Восемь — два, — со значением в голосе и подняв указательный палец вверх сказал тренер Лучегорцев, глядя на соседа.
— Восемь — два, — озадаченно хмурясь, проговорил Владимир Егоренко — тренер Хабаровского СКА. Того Хабаровского СКА который до прошлого года пять лет играл в классе «А» Дальневосточной зоны, но в том году снова «упавший» в класс «Б». Теперь его молодые игроки боролись за возвращение в «высшую» лигу и шли они, вроде как неплохо в десяти играх набрав двенадцать очков. Но команда продолжала находиться в кризисе, а он упорно продолжал подбирать перспективных игроков. В команде уже появились Горшков и Хламов, ранее игравшие за ярославское «Торпедо». А тут совсем рядом и вот такой «самородок».
— Восемь — два, — повторил Егоренко и добавил, — а могло бы быть и больше.
Во Владивосток я приехал утром девятого, а в школу нужно было идти одиннадцатого, вот я весь день один дома и «провалындался», как говорила моя мама, слушая музыку, только чуть-чуть рисуя и погладывая в окно на играющих в хоккей наших мальчишек. Играли даже старшие ребята: Сашка Витрюк и Андрей Тиханов. Но мне играть в хоккей с ними, почему-то, не хотелось. И ведь нужно было ещё пятнадцатого поприсутствовать на матче «Губерово» — «Владивосток».
— Охренеть, какую кашу ты заварил, — сказал «мой внутренний голос». — Представляешь что сейчас творится во Приморском краевом спорткомитете и краевом комитете ВЛКСМ. Они уже и грамоты, наверное подписали, ха-ха… А тут какое-то Губерово нарисовалось, хрен сотрёшь.
— Может, они проиграют без меня? — спросил я «сам себя».
— Не-е-е… Назвался груздем, соответствуй, хе-хе. Отец точно пойдёт смотреть. Представляешь, как он расстроится, если они проиграют. Надо выигрывать, Миша. Надо, Миша, надо! Команда приедет в субботу. Надо будет встретиться и провести тренировку. Как и договаривались. Ты не дрейфь, Миша. Всё будет нормально.
— Блин, ссыкотно, честно говоря, — признался я «самому себе». Вот если бы самому сыграть…
— Ничего-ничего. Всё у тебя получится. Контакт у тебя с ними налажен. Контроль и взаимодействие работает. Кукловод ты наш… Хе-хе… Даже у меня так не получалось. Я как-то больше на себе концентрировался, а у тебя получается и другими управлять.
— Да они и сами играют, как звери. Настрой-то какой был, когда в Дальнереченске играли!
— Да-а-а… Очень серьёзно играли, — согласился «предок». — Сосредоточенно так. Словно взрослые.
— Они и после игры вели себя словно повзрослели лет на пять, — озабоченно проговорил я.
— Да-а-а, Мишка, думаю, ты украл у них детство, ха-ха!
— Не шути так, — нахмурился я.
— Да, какие тут шутки? Сие есть неопровержимый факт. Сейчас они сильно задумаются, как жить дальше? Они уже сегодня, наверняка, тренируются в усиленном режиме. Ведь и Михалычу твоё состояние передалось. Перед ним и его ребятами открылись новые горизонты. Эту неделю они будут пахать как Стахановцы. За себя и за того парня, ха-ха… А такие нагрузки, как ты им дал и те, какими они нагрузят себя сами, даром для организма не проходят.
— Не надорвутся, как думаешь?
— С твоим «допингом» им ничего не страшно. Только крепче станут. Значительно крепче. Мы потом после рейда, когда я стимулировал бойцов, проводили исследования. Никаких патологий. Только улучшение характеристик. Так что не бойся. Ты им всем уже сделал подарок на всю оставшуюся жизнь, как говорится.
Глава 13
Вечером я посетил тренировки по карате первой группы, которую вёл Жлобинский и провел полуторачасовую тренировку в старшей группе. В первой группе, я в основном медитировал, как статически, так и динамически, не отвлекая новичков от тренировки, а в старшей группе, акцентировал внимание на «реальных» комбинациях в кумите, беря их прямо из виденных мной схваток чемпионата мира… Я так и говорил: «такой-то сделал так-то, а такой-то ответил так-то, а потом было то-то».
Заканчивали тренировку в старшей группе обязательно каким-нибудь «высшим» ката. Либо делали все три «текки», либо «басай дай» и «басай шо», либо «канку дай» и «канку шо». Старшие должны видеть перспективу. Да и при демонстрации базовой техники высшего порядка, виден мой уровень, как тренера.
Здесь я тоже попробовал сконцентрироваться не на себе, а на других и тоже почувствовал контакт и перетекающую в «учеников» силу. Придя домой, я задумался о перспективах таких тренировок, почти не реагируя на мамины и папины охи и ахи по поводу хоккея и по поводу уже сделанного в деревне и перспективы бурения артезианской скважины у бабушки во дворе.
— и почему ты не рассказал мне о моих возможностях? — спросил я, когда улёгся спать.
— О каких возможностях можно было говорить в самом начале нашего контакта? Да и, честно говоря, мне совсем не хотелось снова «рулить» очередным телом. Только то, что ты вдруг «вспомнил» будущее, разбудило меня. Мне не хотелось, чтобы ты сошёл с ума. Или подумал, что сошёл с ума и обратился к врачам. Они бы тебя закололи всякой гадостью и… Мне это было не нужно. Как моя память просочилась в твою, не понимаю. Ну и потом твоё попадание в комму мне было совсем не интересно. Пролежать остаток жизни в состоянии «овоща» — перспективы не радостные, хотя теперь, иногда, я думаю, что для меня это было бы идеальным состоянием тела, когда я мог бы сконцентрироваться на своём бытие и попытаться вырваться из вечного круговорота осмысленных перерождений. Ты не представляешь, как это тяжко.
— Хм! Значит ты ещё и раздумывал, оставить меня «овощем, или нет»? — Спросил я.
— К сожалению, нет, — вздохнул «предок», не раздумывал. Сразу включился в контроль твоего мозга и нейро-химических процессов А потом уже, как говорится, процесс пошёл, кхе-кхе… Мне стало самому интересно, что из тебя получится, если твою ментальную матрицу заменить моей. Даже не так… Твой мозг заменить ментальной матрицей… Тфу, блин, и снова не так… Короче, ты понял. Сейчас у тебя работает не мозг, а вся нейросеть вместе с моей и твоей ментальными матрицами.
— Хм… Нейросеть… Это что-то из совсем далёкого будущего. Из фантастических книжек. Твоих, между прочим, фантастических книжек. Что ты писал… А что это такое мне так и не стало понятнее, хотя все твои книжки мной изучены от корки до корки, хе-хе, как говорится.
— У тебя сейчас движения тела прописываются к каждом нейроне. Понимаешь?
— У-у…
— Э-э-э… про индексацию и систематизацию информации ты уже в курсе. Это что-то типа такого же, но с нервными импульсами. Матрица думает, мышцы выполняют движения и импульсы систематизируются и записываются в нейронах. Когда твоя матрица снова задумает выполнить те же самые движения, мышцы срабатывает гораздо быстрее и правильнее. Каждое мышечное волокно входит в оптимальный режим напряжения или расслабления по отдельной программе. Поэтому ты движешься быстрее и правильнее других. Стоит тебе только «прописать» движения и они остаются в мышечной «памяти» практически навсегда.
— А если движения я делаю впервые? Ну, вот, например, вдруг неожиданно захочу сплясать гопака?
— Сот тогда нейросеть заработает, как единый аналитический блок и выработает оптимально верные параметры для нового движения. Поэтому, чем больше ты запоминаешь правильных движений, тем чётче будет двигаться твоё тело. Так у тебя получилось с хоккеем, когда каратековские движения помогли тебя «выучить» движения хоккейные. Стойки карате универсальны. Так бы случилось и если бы ты был человеком нормальным. Карате дало бы тебе возможность играть в теннис, волейбол, баскетбол, и так далее, но не так качественно. Всё-таки ментальная матрица, это высший уровень интеллекта. Мудрецы многими годами медитаций достигают жалкого подобия мудрости и способности владения телом, каким обладаешь ты.