— Спасибо тебе, моё ментальный друг, брат и отец, — шутливо поблагодарил я «предка».
— Зря прикалываешься. На самом деле, что из этого эксперимента получится, я не знаю.
— Ну… Что будет, то и будет… Чему быть, того не миновать! Хм! Хотя и это не наш случай! Да-а-а… уж…
Для кумите мы в старшей группе разработали связки «тай сабаки», то есть, уклонов, чего в базовой технике сётокана не было и в помине. Почему-то в айкидо даже стойка подразумевает мгновенное сворачивание и уход в сторону, а в «сетокане» стойки и движения давались прямолинейными. Хе-хе… Но мы их поправили, уделив больше времени на изучение перемещений в коротких стойках в сторону и развороты. Не в ущерб базовой технике и стандартным формальным ката.
Многим «семпаям» понравилось моё исполнение ката «санчин», и хотя почти все они его делали неправильно, но это ката дало понимание «настоящего» боя с несколькими противниками. Да и другие «высшие» ката мы изучали не ради техники, а ради тренировки боевого движения тела. База-базой, а вскоре придётся защищать честь нашей школы.
Особое внимание мы уделяли контролю удара, для этого удары наносились в парах одновременно: или симметрично стоя лицом друг к другу, или, наоборот, асимметрично друг за другом, когда любое движение плеча назад приводило к его болезненному соприкосновению с чужим кулаком. То есть в первом случае удары выполнялись одноимёнными руками, а во втором разноимёнными. Второй случай был предпочтительней, так как гарантировал статичность корпуса, тогда как первый всё-таки допускал движение плеча вперёд. Но тогда кулак впивался в живот партнёра. Приходилось напрягаться.
Для этого тренировали дыхание и выдох низом живота. Много было нюансов, почерпнутых мной в памяти «предка», систематизированных мной в систему обучения. И я бы даже сказал, вдалбливания. В этом отношении Володя Жлобинский был идеальным тренером, чётко и без отсебятины выполнявшим инструкции и написанные мной планы тренировок. Написано было двести отжиманий за эту тренировку, будет двести. Написано двести приседаний, будет сделано двести приседаний. Он, вообще, действовал словно автомат газированной воды. Бросил три копейки — вода с сиропом, бросил одну копейку — вода без сиропа. Он поверил, что у меня есть метода, когда я показал ему общую тетрадь с описанием ежедневных тренировок на год и он её почитал. Поверил и проникся ею, потому, что видел перед собой результат.
Кстати, моё восьмое место на чемпионате мира у моих учеников «сорвало крышу». И резко увеличило количество желающих тренироваться. Однако, массовость, не было моим принципом. За количество «адептов» мне денег не платили, а вот качество нам было необходимо. Жлобинский, по моей установке, отбирал бывших спортсменов или просто тренированных ребят, выполнивших «норматив» в тридцать отжиманий, сорок приседаний и десять подтягиваний. Причём всех боксёров, и «старичков» и «новичков» сразу ставили к стенке, заставляя останавливать удары. Хотя до спаррингов им всем было ещё далеко, но приучать к контролю удара надо «с пелёнок».
Сразился с одним боксёром, пришедшим не записаться, а «бросить вызов».
— А почему нет? — подумал я. — Мне практика нужна.
Несколько пар перчаток с пальцами для работы на мешках и макиваре были привезены мной из Японии и годились для того, чтобы не повредить руки. Именно руки, а не лицо, да… Лицу, конечно, тоже от них было полегче, чем от костяшек, но голове в целом… Да-а-а…
Так вот, я легко принял вызов, но предложил спарринг по смешанным правилам. Он мог драться в боксёрских перчатках, а я надел свои. Боксёр подумал-подумал, и тоже надел наши перчатки.
— Я буду бить и руками и ногами. Ты готов к этому?
— Да, без проблем. Попади ещё сумей.
Первым же лёгким ударом ноги в печень боксёр был отправлен мной в нокдаун, но бой через минутную паузу продолжил. Следующим тоже лёгким ударом «уширо маваси» после ухода нырком от его серии, он отходил четь дольше и потребовал боя на руках.
— Зачем это мне? — спросил я.
Боксёр ушёл не солоно хлебавши, а я сказал ребятам-боксёрам, о чём-то тихо спорящим.
— Если вы ещё захотите меня проверить на готовность подраться, вы не стесняйтесь. Подраться я готов всегда, но вы же понимаете, что сильно бить я не могу не потому, что не могу, а потому, что уголовный кодекс не позволяет. Вы же заметили, что моя нога буквально остановилась и только голень продолжила двигаться сгибая ногу в колене. И удар пришёлся не пяткой, а всей ступнёй. Так, кстати, хорошо бить в затылок пяткой, но правилами спортивного карате это запрещено. Поэтому, тех, кто хочет поверить себя, ведите, но сразу поясняйте, что бить буду «сильно, но аккуратно».
Приходили ещё несколько ребят: двое из секции Ибраева, недобитые мной, ранее, и двое из секции Жирикова. Но с первыми схватка не состоялась, потому что у меня с Валерием Николаевичем была договорённость о «ненападении», двух других пришлось убеждать в преимуществе нашей школы над Жириковской. Хотя, честно сказать, у него школа была очень неплохая. Просто его ученики спешили доказать всем, что после двух трёх лет изучения карате, они уже готовы драться со всеми подряд, тем более с каким-то пацаном, повязавшим себе чёрный пояс.
Потом я принёс в спортзал телевизор и видеомагнитофон и ребята посмотрели чемпионат мира с моим дубляжом. Ну, и с моими выступлениями на нём, да… А так же с моими выступлениями на чемпионате, тренировками с Тиэко, поездками по Японии с посещениями разных школ.
— В декабре этого года будет создана федерация карате, а в ноябре семьдесят девятого состоится второй чемпионат мира по кёкушин карате. Я на него записан. Трое лучших из вас будут представлять на чемпионате нашу школу, а значит и СССР. Приглашение лично от шихана Масатоши Оямы гарантированно. Так что, как говорится: «дорогу осилит идущий».
— А у нас в Союзе раньше чемпионатов не будет? — спросил Мыльников.
— После того, как сформируется федерация мы устроим свой краевой турнир. В конце семьдесят девятого пройдёт что-то типа открытого чемпионата Москвы. Мы там тоже обязательно поучаствуем. Но главное — чемпионат мира по кёкусин. Там мы просто обязаны всех порвать в клочья. Понимаете, да? Порвать японцев и всех остальных в клочья — вот наша задача.
— Зачем в клочья-то? — спросили меня. — Чтобы доказать, что СССР всех сильнее?
— И это тоже, но главное, доказать, что наш сётокан нисколько не хуже кёкусина.
— А что это за карате, кёкусин?
— Когда придёт время, всё покажу и научу, — усмехнулся я. — База ни сколько не отличается от сётокана. Мы все идём правильным путём и тот кто поверит в себя, тот победит, это я вам гарантирую. И ещё, если будут готовы стать чемпионами все — поедут все. Только нужно будет заработать минимум коричневый пояс. За два года даже новичку под силу, ну а вам сам бог, как говорится, велел. Кстати, скоро сдаём на пояса. Это касается, естественно, старшей группы. Кто-то на жёлтые, кто-то на оранжевые. Кто-то уже, вижу, готов получить коричневый. Готовьтесь… Сначала проведём тренировочную аттестацию в конце января. А в середине февраля полугодовую. Аттестации будут проводиться два раза в год. В начале учебного года и в середине.
Четырнадцатого января тренировку сначала провели в спортзале спорткомплекса «Спартак», это что находится рядом со стадионом «Динамо», на котором мы собирались играть с Владивостокской командой «Океан». Вообще-то, детско-юношеская команда «Океан» была командой юношеского резерва основной Владивостокской команды с таким же названием, борющейся в чемпионате СССР за первенство в лиге Дальнего Востока в классе «Б», как и Хабаровский СКА.
На площадку Губеровцы вышли после «Океана» и глядя на своих партнёров, я вдруг подумал, что эти ребята, по своим параметрам сильно уступают завтрашним соперникам. Ни о какой силовой борьбе, на которую я рассчитывал, не могло быть и речи. Ну, в смысле, я-то поборюсь конечно, а вот Губеровцев надо от силовой борьбы предостеречь заранее. Чтобы не спасовали. Тактика, де, у нас такая, избегать силовой борьбы.
Спортсмен, который настраивается на удар и промахивается, теряет больше силы, чем увернувшийся. Вот и надо уворачиваться.
— Чем сегодня и займёмся, — подумал я, разглядывая крепких ребят «Океана» покидающих, площадку…
— Я тебя записал помощником тренера, — сказал мне при встрече Михалыч. — Чтобы тебе сидеть вместе с нами. Ну, и чтобы ни у кого вопросов не было, чего это ты руками машешь и кричишь?
— Э-э-э… А я, разве, кричу? — удивился я.
— Ну, я кричу, какая разница! — махнул руками тренер-трудовик. — Ты-то молчишь! Молодец. Нервы крепкие. Но руками всё-таки водишь, словно сам играешь и сам забрасываешь. Я заметил.
— Ух, ты! Заметил он! — удивился «мой внутренний голос». — А ты контролируй себя. Нечего телом и руками водить. Не в театре кукольном, действительно. Учись мысленно посылать, хе-хе, флюиды.
— Кхм! Надо же! Не замечал. Но… Думаю, что половина болельщиков повторяет за спортсменами их движения.
— Сегодня надо поработать на уклонении от силовой борьбы. В нападении и в обороне. Особенно в обороне. Видел, какие «Океанцы» здоровые. Почти все под метр восемьдесят. Чем их только кормят?
— А тебя, — захихикал Михалыч. — Рыбой, наверное. И крабами. Вон ты сколько банок домой пёр. И не надорвался же?
— Тьфу-тьфу-тьфу… Своя ноша не тянет.
— Ну-ну. Семижильный ты, Мишка. Жаль ты не в Губерово живёшь.
Михалыч вздохнул.
— Тю-ю-ю… Чего жалеть-то? Турнир Золотая Шайба я вам выиграть помогу. А там и школе конец. Другие горизонты. Хе-хе…
— Как-к-кой турнир «Золотая Шайба»? — распахнул «варежку» и глаза Михалыч.
— Как какой? Этот! Сейчас сделаем «Океан». Потом сделаем «Хабаровчан», потом «Иркутян»… Так и до финала дойдём.
— Ты же говорил, что тебе в Японию в феврале надо.
— Ага… В Японию по делу срочно, кхе-кхе… Подождёт Япония. Кубок возьмём, тогда педу. В Японии и в мае тоже сакура цветёт. На Хоккайдо. А не успеем на цветение сакуры, так и фиг с ней! Подумаешь! Свою вишню порисуем. Русскую. Думаю, так даже лучше будет. В Японии есть кому сакуру рисовать. А в Советском Союзе таких художников раз два и обчёлся.