— Суеверия, товарищ генерал лейтенант? Ну, хорошо! Давайте на двадцать пятое? Не проблема. Кстати, хороший полигон. Аж целых пять километров. И техника побитая стоит. Не мы первые по ней стрелять станем.
— Боевой лазер кто собирал?
— Сам и собирал, — вздохнул я. — Чуть больше расчётного получился. Времени потратил уйму. Даже граммофонную фабрику не смог запустить.
— Руководство страны приглашать? — осторожно спросил куратор.
— Э-э-э… Руководство? — озадачился и задумался я. — В результате я уверен, ибо уже проверил. Хе-хе… Но вот не совсем уверен, что кроме Леонида Ильича ЭТО надо кому-то показывать.
— Мы ему доложим твои пожелания, а он пусть как хочет решает, — сказал куратор.
— Тоже верно, — согласился я.
С января по июнь время пролетело моментально. Почти весь январь я проторчал в МФТИ. Когда там наладил, отвёз в Ленинград своё оборудование и занялся организаций рабочего пространства на отведённой мне территории, ранее принадлежавшей дивизии «Дзержинского». Ушлые вояки хотели перевести её в категорию «жилищное строительство» и забацать себе коттеджный городок, но «контора» наложила лапу и в этот раз вышла победителем, и даже довольно быстро, в течение двух лет вывела из собственности Министерства обороны. Когда я узнал, то понял, что меня здесь ждали давно.
Всё случилось, как обещал куратор. «Добрые дяди» встретили технику и сами перегнали на отведённую для меня территорию. Перегнали и сразу начали строительство. Кусок земли был огромный, примерно десять на десять километров, периметр которого был огорожен колючей проволокой и контрольно-следовой полосой. Пограничники так и остались стоять, ибо подведомство осталось тем же. Просто земля раньше была в аренде у вояк. Они думали выжить гэбэшников, ибо стрелять в черте города на полигоне было запрещено горисполкомом, но обоснование не представили, и военное начальство было взято гэбэшниками за «жабры».
Кроме казармы для пограничников, в военном городке имелось два трёх-этажных здания для проживания комсостава, столовая, баня, три склада с хрен знает чем.
Жить в старых помещениях я не хотел, а потому завёз сборно-щитовой конструкт, устанавливаемый на свайном фундаменте, насверлил в земле дырок и за месяц установил три жилых домика, собственную баню, лабораторию и мастерские. Лаборатория и мастерская были зданиями барачного типа длиной эдак метров пятьдесят со множеством комнат. Отопление в домах было электрическим, ибо имелась своя подстанция. Самое интересное, что находилась эта территория буквально в паре километрах от МГУ.
Там же ещё в январе начали устанавливать — тоже из сэндвич-панелей — цеха граммофонной фабрики, однако сначала был отрыт котлован, на месте которого залили бетонный фундамент. К июню фундамент высох и были возведены стены, крыша, завезено и установлено оборудование. Но обкатать его у меня никак не получалось и я попросил этим заняться Никольского и Романова, тем более, что первый выпуск пластинок мы решили сделать из их песен. Группы они себе собрали хорошие. Никаких споров, скандалов или перетягиваний «одеяла» на себя. Лидер, как я им тогда в январе сказал, должен быть один.
Рок клуб я полностью переложил на плечи Никольского и Романова. Они собирали рок-актив, устраивали концерты, записывали вместе с Сашей Кутиковым музыку, озвучивали спектакли, которые проводил студенческий театр. Кстати, мой кабинет в большом зале худруку театра не понадобился, так как у них на одиннадцатом этаже, оказывается, имелись помещения. Так что, символ власти над Большим залом остался за мной. Да и ректор специально интересовался, не обижают ли меня студенты?
Передав все заботы и хлопоты Рок-клуба энтузиастам рок-музыки, причём Максим Дунаевский тоже принимал активное участие в работе клуба, я полностью отдал себя работам над боевым. лазеру с диодной накачкой. Дело в том, что изменяя толщину среднего слоя подложки и комбинации напыляемых металлов можно было достигать разные эффекты диода.
Британская литографическая лаборатория изготовляла лазерные диоды, не зная, что это лазеры. Они просто формально исполняли заказ по нужным мне параметрам и отсылали диоды мне. А я уже колдовал над ними, раскачивая и фокусируя по-разному. Наконец я сначала добился прожигания пятимиллиметрового стального листа, а потом и десятисантиметрового. Причём любые боеприпасы взрывались и при максимальной накачке лазеров связи, хе-хе…
Дело в том, что я знал, что и в других странах, и в СССР давно идет гонка по изготовлению боевого лазера. Ещё в семьдесят втором году в ЦКБ «Алмаз» конструктором Сухаревым был создан комплекс ПВО «Омега» с лазерной локацией аэро-динамической цели, с довольно точным наведением имитатора мощного излучения. Однако работы были свёрнуты из-за невозможности решить проблему влияния атмосферы. Сейчас, я знал конструкторы Захарьев и Коняев были готовы создать лазерную систему ПВО, могущую сбивать воздушные цели, но я точно знал, что и их путь тупиковый. Поэтому и не хотел показывать свой лазер специалистам. Запинали бы, не дав взлететь.
Почему я и удрал за кордон, потому что понимал, что в Союзе мне не дадут пробиться со своими идеями решений многих, стоящих перед наукой и производством, задач. Не дадут ни фондов, ни лабораторий, ни производственных мощностей. Кто я такой? Тут вона какие дяди умные сидят и мозг морщат, а я кто? Самозванец! Сумасшедший! Не нормально развитый ребёнок.
Тут надо было показывать уже готовый к употреблению продукт. Вот я и показывал, хе-хе… И показывал не показывая, хе-хе…
Когда все зрители собрались на лабораторной веранде и всмотрелись в первую мишень, отстоящую на расстоянии ста метров — а это был старенький, избитый болванками танк Т-34 — я просто отдал в рацию команду и все увидели, как сквозь стекло окна блеснул красный сантиметровой толщины луч. Луч тронул танк и в танке взорвался боекомплект. Бедняга танк сбросил башню, вздрогнул, но остался стоять.
— Что это за фокусы? — спросил Леонид Ильич. — Его, что, подорвали?
— Нет, — сказал я, — сдетонировал боеприпас. Мы положили туда пару зарядов от Т-64.
— Да там и пробоины то нет, — сказал Цинёв, снова, как и прежде допущенный к оздоровлённому моей кровью телу генсека.
— Вон тот снаряд, что стоит в двухстах метрах — можете глянуть в эту стереотрубу — Просто снаряд. Он сейчас взорвётся от теплового воздействия. Мощность луча будет снижена в тысячу раз.
Я снова скомандовал в рацию. Луч вырвался из лаборатории сквозь стекло и снаряд тут же взорвался.
— Лазер очень быстро, почти мгновенно, разогревает тротил до температуры две тысячи градусов и тротил, как и любое другое взрывчатое вещество, детонирует, — ответил на недоумевающие взгляды я.
Глава 10
— Кхм! Это если попасть в зарядный отсек, но ударного и взрывного действия луч не имеет?
— Не имеет, Леонид Ильич. Просто прожигает дыру в танке, но получается кумулятивный эффект. Расплавленная сталь струёй влетает во внутрь танка. На «Т-64» — толщина бортовой брони шестнадцать миллиметров. Наш лазер может прожечь пока только сталь толщиной двадцать сантиметров, но это не предел. Мы продолжаем экспериментировать с элементами напыления кристалла.
— Мы, это кто? — озабочено спросил генсек.
— Мы, Леонид Ильич, это — ваш покорный слуга, — вздохнул я. — Всё сам, всё сам…
А про себя добавил: «Аки пчела».
— Понятно. Значит, есть резервы? — заинтересовался Устинов.
— Боюсь прогнозировать, но по расчётам — резервы есть. Не удаётся добиться абсолютной чистоты при изготовлении кристаллов. Надо строить специальные цеха, но у нас для них нет такого оборудования. Не производят. На западе можно сделать, но не привезти, слишком громоздкое.
— Так пусть у нас сделают, — напрягся Брежнев. — Или не смогут наши?
— Может быть и смогут, — с сомнением в голосе сказал я, — но все заводы озадачены выполнением плана.
— А вам, что, надо очень срочно?
— Да, нет, — пожал плечами я. — Можно в течение следующего года.
— Тогда до конца этого года составляйте план, а в ноябре на политбюро мы наших производственников озадачим.
— Двадцать сантиметров пробоя, это не так много? — спросил Брежнев у министра обороны. Дмитрий Фёдорович Устинов откашлялся в кулак.
— Да как сказать, Леонид Ильич. У западно-германского Леопарда бортовая броня всего семь сантиметров. Лоб, конечно, этот лазер не пробьёт, но если под башню попасть… Ведь скорость луча приближена к скорости света? Я правильно понимаю?
Это министр обороны обратился ко мне.
— Правильно понимаете, Дмитрий Фёдорович, — подтвердил я.
— Ну вот! Достижение цели почти мгновенное, а это значит, что даже в лоб поражение современных видов бронетехники вполне возможно. Дальность выстрела как я понимаю свыше пяти километров, раз вы установили танк-мишень на таком расстоянии?
— Потерь мощности излучения лазера на этом расстоянии не наблюдается. Максимальное расчётное — тысяча километров, но испытаний не проводили. Даже не знает никто, что у нас в этой лаборатории.
— Так и стреляли, кхе-кхе, через стекло? — вопросил, усмехаясь, Брежнев.
— Так и стреляли, — кивнул я. — Продолжим демонстрацию?
— Продолжайте.
— Продолжайте, — сказал я в рацию, и из окна сверкнуло красным импульсом.
Вдалеке я увидел вспышку взрыва и через пятнадцать секунд негромко громыхнуло. Брежнев с Устиновым переглянулись.
— А как в дождь, туман? — спросил маршал Советского Союза.
— Потеря мощности не более одного процента, рассеивания нет.
— Гхм-гхм… У нас есть где эту штуку применить, да, Дима?
— Да, Леонид Ильич. Вовремя, товарищ, э-э-э, Пьер, показал свою разработку, и хорошо, что мы не стали запускать в производство, кхм-кхм, нашу.
— Это я тебе сказал, подожди подписывать, помнишь?
— Помню, Леонид Ильич. Вы-то знали.
— Ничего я не знал про боевой лазер. Я знал про его, как их… Станки эти, что печатают микросхемы… Лазерную литографию. Вот я и думал, что он не остановится на мирных, хе-хе, целях. А эти паразиты молчали.