— А что она скажет? — спросила Мэри, удивлённо раскрыв глаза.
— Ничего-ничего, дорогая. Просто твоего дядюшку могут обвинить в протекционизме.
Лорд Райдер вздохнул и он свёл наши руки, вложив одну ладонь в другую.
— Хулиган! — сказал он.
— Хе-хе! — мысленно рассмеялся я. — От кого-то это я уже слышал когда-то. Хе-хе…
— Теперь я могу украсть тебя с бала? — спросил я Мэри.
— Нет, дружок. Теперь я вас украду с бала. Иначе твой папа будет расстроен, если до него дойдут слухи. Ты же понимаешь, милая? Маркиз Тависток не тот человек, чтобы узнавать о помолвке дочери последним.
— Ну, да, — девушка потупила глаза. — И дедушку нельзя расстраивать. Поехали.
Мэри сокрушённо вздохнула.
— А дедушка, извиняюсь, кто? — спросил я.
— Дедушка, мой дорогой друг, это — Джон Йен Роберт Рассел — восемнадцатый барон Рассел, тринадцатый барон Хоуланд, семнадцатый граф Бедфорд, тринадцатый маркиз Тависток, тринадцатый герцог Бедфорд. Член платы лордов с пятьдесят третьего года.
Я не раскрыл рот, только потому, что хоть и с трудом, но упорно контролировал своё лицо.
— Это я удачно зашёл, — вспомнилась фраза из известного кинофильма.
— Папа и дедушка в Лондоне? — спросил я, зная, что Бедфордшир находится значительно севернее Лондона.
— Мэри ждёт самолёт, — как о чём-вполне естественном, сказал лорд Райдер. — Пошли-пошли, пока им не сообщили по телефону.
Дальше всё происходило, словно во сне. Мы мчались сначала на автомобиле, потом на небольшом, но реактивном самолёте, потом снова на автомобиле. Уже из самолёта лорд Райдер связался с отцом Мэри и всё ему рассказал. После разговора со своим, как оказалось, двоюродным братом, Райдер вернулся из рулевой рубки угрюмым.
— Что, подставил я вас, мистер Райдер? — спросил я. — Верите? Никак не думал, что вы, как-то рядом с этим семейством.
— В приличных домах сначала спрашивают согласие родителей, а потом уже согласие избранницы.
— Я боялся не успеть, если честно сказать, — проговорил я ему на ухо. — Слишком много крутилось вокруг Мэри трутней.
— Э-э-э… Трутней? Это кто?
— Пчёлы такие. Самцы, кхе-кхе…
— Самцы? Ха-ха! — лорд Райдер разулыбался. — Да и чёрт с ними! Всё получилось даже лучше, чем хотела королева.
Настроение лорда Райдера ещё больше улучшилось, когда он плеснул себе и мне виски, и мы выпили.
Меня мало интересовало, почему у Мэри и её отца разные фамилии. У этих аристократов, чёрт ногу сломит, разбираясь в генеалогии. Однако, для себя я понял, что носи она фамилию Рассел, предложение руки и сердца я бы ей вряд ли сделал. Да-а-а…
Маркиз Робин Йен Рассел встретил нас во фраке. Джон Йен Роберт Рассел позволил быть в серо-голубом костюме-тройке. Но у них обоих были такие торжественные лица и прямые спины, что меня пробила дрожь.
— Прошу прощения, сэры, что так получилось, но предложить свои руку и сердце вашей дочери, я не смел, по понятным, я надеюсь, вам причинам. Сейчас же, иного случая, сделать это могло бы и не представиться. Я знал о сделанных иными претендентами, э-э-э, предварительных шагах, а потому шагнул первым.
— Вы правильно сделали, — сказал лорд Роберт Рассел, и шагнул мне на встречу. — Смелость города берёт. И это доказывает, что вы — достойный претендент на сердце моей внучки. Ха! Уже и не претендент даже, да сын? Какое у тебя положительное мнение по этому поводу?
— Кхм-кхм! — откашлялся маркиз. — Куда теперь деваться? Нам уже позвонила королева и поздравила с обручением. Но от себя скажу, что хоть Джон Сомерсет и поставил нас в неловкое положение, но кто это знает? По мне — он достойный, э-э-э, жених. Идите ко мне, дети мои и вставайте на колени.
Он обернулся на дверь и крикнул: «Салли!» и обернулся ко мне.
— Надеюсь, вы англиканин?
— Конечно, — кивнул головой я.
— Ну и слава Богу. Это, — маркиз показал на вошедшую с иконой в руках женщину, — моя жена Салли. Она не мать Мэри, а потому в процедуре венчания участвует опосредованно.
Он взял в руки икону с изображением «Божьей матери» и, посмотрев на нас с Мэри, вздохнул.
— Давайте, уже. Вставайте на колени.
— Ух ты! — подумал я, опускаясь на оба колена. — Тут тоже так?
— Благословляю вас, дети мои. Живите дружно, счастливо и рожайте детей. Амен!
Я искоса глянул на Мэри, снова залившуюся румянцем, перекрестился и мысленно усмехнулся.
— Вот я устроил танцы с бубнами!
Внесли шампанское и фужеры.
— Твои родители-то в курсе? — спросил лорд Роберт Рассел.
Я покрутил головой.
— Они где-то, то ли в Индии, то ли где в другом месте Юго-Восточной Азии. У них интересная жизнь. Они не станут противиться. Да и мне уже больше двадцати одного.
— На сколько больше? — спросил будущий тесть.
— Мне двадцать два.
— Мэри немного больше. Ей двадцать четыре. Но это ничего. Твои успехи в бизнесе говорят о том, что ты вполне сформировавшаяся личность.
— Хотя раньше, такие девушки выходили за тридцатилетних.
— Ой, дедушка, не начинай, — повернула к лорду озабоченное лицо Мэри. — Оттого большинство браков были тайными.
— И заканчивались разводами, — дед посмотрел на сына. Тот, к моему удивлению, покраснел, но сказал, чуть насмехаясь:
— Не заводитесь, лорд. Присутствуют чужие.
— Где это ты тут видишь чужих, Робин? Герцог уже почти член нашей семьи.
— Скорее, это мы, члены его семьи, — хмыкнул маркиз с именем известнейшего разбойника по прозвищу «Хороший». Это он оказал мне честь называть моих внуков Сомерсетами.
— Это та. Да, — согласился лорд и спросил меня. — Ты подписал хартию?
— Подписал, — вздохнул я. — Разве ж я посмел обесчестить ваш дом? Мы и с герцогом Бофортом ведём переговоры о наследовании его титулов.
— Двойное герцогство вряд ли одобрит королева, — покрутил головой Роберт Рассел. — Такое позволительно только членам королевской фамилии.
— Мне не нужно его герцогство. Он продаёт мне Бадминтон-хаус и отдаёт баронский титул.
— Бадминтон-хаус, это — слишком обременительная ноша. Я понимаю его, — покивал головой лорд. — Извини за бесцеремонный вопрос, но… У тебя есть деньги, чтобы содержать такой дворец?
Я улыбнулся и не ответил. На бесцеремонные вопросы можно и не отвечать.
Всё это время я пытался контролировать свою ментальную матрицу, но «нечто» в пузыре вело себя тише воды и ниже травы, словно понимая ответственность момента. В конце концов, это «оно» разверзло мои уста и сказало слово «нет» королеве. А потому сейчас должно быть, сука, довольным.
Думая так, контролируя ментальное пространство, ведя светскую беседу и размышляя, что делать дальше, я почти сходил с ума. Шампанское было выпито, и возникла пауза.
— Думаю, что детям нужно побыть вдвоём, — сказал лорд Рассел. — А мы пока позвоним Джону Сомерсету. Как ты думаешь, Джонни, он сейчас где?
— Он сейчас в загородной клинике, — сказал я уверенным голосом. — Телефон сказать?
— У меня записан, — кивнул «дед» Мэри. — Пошли, Робин, выпьем чего-нибудь покрепче шампанского. Вот и выросла наша девочка. Кхе-кхе…
Они все вышли из зала, где проходила «встреча сторон», и мы с Мэри остались наедине.
— Ну вот, — сказал я, чтобы что-то сказать. — Как тебе всё это?
— Да-а-а… Как-то не очень, — ответила, нахмурившись, моя невеста. — И что сейчас делать?
— Можно поцеловаться, — сказал я.
— Ах, ну тебя! — махнула на меня рукой Мэри. — Это какой-то фарс! Мы ведь совсем не знаем друг друга.
— Ну… На самом деле помолвка, это как раз такое время, чтобы ближе узнать друг друга. Ведь раньше девушкам было запрещено общаться с чужими мужчинами. Мы хоть в колледже общались.
— В бадминтон играли? Тоже мне общение. Ты меня даже ни разу в кафе не пригласил.
— А ты бы, разве, пошла? Ведь не пошла бы!
— Наверное, не пошла, — согласилась Мэри. — Но ты мне нравился. Ты классно играешь на гитаре. Никто так не играет. И твои диски с Сьюзи Кватро улётные. И ты ей точно кучу песен написал? Вы, правда, были любовниками?
Мэри забросала меня вопросами, и я не знал, с какого начать отвечать.
— Нет, любовниками мы не были, но кучу песен я ей подарил, да. Мы с ней и её ребятами хорошие приятели.
— Она классная! Все парни в неё влюблены. Ты тоже?
— Ага. Когда мне было четырнадцать, у меня на стене висел её постер.
— А я играю на скрипке.
— Чудесно. Значит, я научу тебя играть на гитаре.
— На басовой гитаре, как Сьюз?
— Это сложнее. Там струны толще.
— Знаешь, какие сильные пальцы у скрипачек?
Она показала мне свои пальцы. Я взял и поцеловал её руку. Надо же было с чего-то начинать. После этого я поцеловал ей вторую руку и она зажмурилась. Тогда я просто поцеловал её в губы.
Мы целовались долго и с удовольствием. Сначала подойдя к окну, потом перейдя на диван, потому что, то мне, то ей светило в глаза закатное солнце. У её деда тоже была неплохая усадьба. Не Бадминтон-хаус, конечно, но и не халупа какая. Уоберн-Эбби — один из девяти домов-сокровищниц Англии, построенный в середине XVIII века герцогами Бедфорд из семейства Расселов в графстве Бедфордшир на месте средневекового цистерцианского аббатства Уоберн, был трёх этажным особняком.
По его огромному сафари-парку бродили жирафы, слоны и носороги, привлекая туристов. Тринадцатый Герцог Бедворд первым открыл свою резиденцию для всеобщего обозрения и семья чаще всего жила в усадьбе в Лондоне. Тут они завтра собирались отметить окончание Мэри колледжа, а получилось, что будут отмечать помолвку. Ну, э-э-э, правильно. У меня-то ещё нет «моего» Бадминтон-хауса.
Пока мы целовались, «нечто» сидело тихо, но контроля я не ослабевал. Не хватало мне ещё тут грохнуться в обморок! Тогда, точно, посчитают больным и гудбай женитьба. А Мэри мне нравилась всё больше и больше. Она была вкусной и приятной наощупь. Хотя пиджак, жилетка и юбка очень мешали. Мы постепенно распалились, но осторожный стук в дверь нас пробудил.