- А я не представился? – удивлённо спросил «гость». – Извиняюсь! Я секретарь краевого комитета КПСС Волынцев Алексей Аврамович.
- Волынцев? - переспросил «внутренний голос» и запустил поиск по своим базам данных.
- Ого! Так он тридцать шестого года рождения!
- Чего у тебя только в «закромах» нет! – удивился я. – Вот он тебе, зачем был нужен?
- Э-э-э… Так, э-э-э… Листал, наверное, список краевых руководителей. Вот и осталось в памяти…
- Хорошо сохранился дядька, - сказал я. - Как мой отец по возрасту, а выглядит тридцатилетним огурцом.
- Работа такая. Только… Зачем ему ты? Стенные газеты – это идеология и пропаганда – прерогатива третьего секретаря.
- Да? – удивился я. – А какая разница? Первый, второй, третий… По порядку рассчитайсь! Хе-хе…
- Аккуратнее с ним смотри, не расслабляйся.
- Так зачем вам со мной разговаривать? – спросил я, не слушая «внутренний голос.
- Анкету заполнить надо. Для участия во всесоюзном конкурсе…
- Ого-го, - снова удивился «предок». – Ой, неспроста он пришёл! Целый второй секретарь. И, между прочим, - будущий первый секретарь крайкома…
Все оставшиеся учителя, завуч и директор вышли.
- Он не сказал, какой он секретарь, - заметил я. – Может он, как раз сейчас, за идеологию и отвечает.
- Может быть, может быть…
Волынцев «пытал меня» до конца урока, заполнив пять листов писчей бумаги с отпечатанными на них вопросами. Удивительно, но и этих листов едва хватило для описания моей биографии, характеристики и того же самого про моих родителей.
- Скорее всего, тебе придётся в Москву ехать в сопровождении кого-нибудь из родителей.
- Мне уже шестнадцать лет, и я могу ездить без взрослых.
- Да? - он посмотрел на дату моего рождения. - А! Ну, да… Ну, и хорошо.
В анкете спрашивалось, например, что я имел ввиду, рисуя картинки в «газете», посвящённой «9-му мая».
Но мне показалось, что крайкомовец хотел проверить меня на то, как я поведу себя в присутствии представителя партийной номенклатуры, смогу ли общаться с вышестоящим по возрасту и иерархически, смогу ли свободно отвечать на вопросы…
Благодаря моим знаниям и внутреннему возрастному сдвигу, я чувствовал себя с ним совершенно спокойно и общался с ним свободно.
-Говорят, ты перенёс серьёзную травму головы, и несколько месяцев пролежал в коме… Как ты себя сейчас чувствуешь?
- Нормально.
- Голова не болит?
- Уже давно!
- Ты стал лучше учиться…
- Стал. Видимо мозги встали на место. Когда лежишь недвижимый, о многом думаешь. В том числе, и об утраченных времени и возможностях.
- Тебе сейчас нельзя заниматься спортом и ты придумал какую-то гимнастику…
- Я не придумал. У меня дома есть тетрадь, которую я когда-то давно нашёл. Вот я и вспомнил, когда лежал, те движения, которые были нарисованы в ней. Физрук сказал, что это какая-то восточная гимнастика.
- Но ты не сказал об этом профессору Коновалову.
- Не сказал. Не подумал. Я начал так двигаться в больнице, а потом оказалось, что профессор вставил их в свою книгу. Я просто не стал его расстраивать. Да какая разница? Главное, что она мне и вправду помогла и помогает. Там очень плавные и медленные движения, а тело тренируют, как будто на ковре провёл пять схваток. Нужно будет – профессор разберётся. Он умный.
Когда прозвенел звонок и стали приходить учителя, Волынцев свернул свои записи, положив в портфель и сказал:
- Интересный ты парень, Мишка! Такое перенёс и не сломался… Пошли, проводишь до машины. Я только к директору загляну, попрощаюсь… Что-то ты с ней…
- Это она со мной, - вздохнул я. – Но всё образуется.
- Да? Молодец! Я знаю про вашу историю, э-э-э, взаимоотношений. Молодец, что зла не держишь. Жизнь прожить не поле перейти. А ты очень неплохо начинаешь жить, Миша. Правильно начинаешь жить.
- Вот, значит, зачем он приехал, - сказал «внутренний голос». – Проверил, можно ли тебя выпускать за пределы Приморского края, а то вдруг пожалуешься в ЦК?
- И со стендом ты очень хорошо придумал. Мы подумаем, как твой опыт распространить. И рисуешь ты хорошо. Просто, здорово рисуешь! Очень похоже на манеру Херлуфа Битструпа! Про ЦРУ получилось в точку! Рисуй дальше, глядишь на книгу насобираеем. Э-э-э… Только согласовывай, всё-таки свои рисунки. Политика – дело тонкое. Не всегда в политике мы говорим, что видим и что думаем. Я тебя с инструктором познакомлю. Он тебе подскажет, когда надо будет следующую информацию вывешивать.
- Вот оно! – обрадовался «внутренний голос». – Они к тебе человека подводят. Официального куратора. Точно - комитетчик.
- Ой! Где я и где комитет? – мысленно спросил его я. – Я школьник.
- Ага, школьник, - хмыкнул «предок». – Аж целого секретаря крайкома партии заставил к себе приехать! Не-е-е… Ты вокруг себя какую-то кашу заварил. Не верят тебе! Опасаются. Хорошо, что ты отказался ребят у-шу тренировать.
- Да, не отказался я. Просто им скучно стало одно и то же повторять за мной.
- И правильно, что ты на улице ни боксом, ни каратэ не занимаешься.
- Хм! Мне и дома хватает места. Отстань от меня. Дай с человеком пообщаться.
Волынцев заглянул к директору, попрощался и на движение Светланы Яковлевны подняться со стула, сказал, что его провожу я. Она всё поняла и мы вышли на улицу. Я был в куртке, так как пришёл в школу и не успел раздеться, поэтому мы прошли до крайкомовской чёрной машины не торопясь.
- Ты по поводу пионерского лагеря «Океан» подумай и не торопись отказываться. Это, можно сказать такой шанс, который не каждому в жизни достаётся. Шанс проявить себя в общественной жизни целой страны.
- Ну, прямо уж и страны! – хмыкнул я.
- Конечно – страны! Сейчас ты поможешь нам в приёме гостей из всего Союза, а завтра поможем тебе мы. Да тебе помогут твои дела. Смотри: газета, которая произвела на всех нас очень хорошее впечатление, твой стенд, твои политически грамотные и острозлободневные рисунки, ты можешь проявить себя и дальше. У тебя есть желание сделать этот мир лучше. Это видно. А такие люди нужны в наших, во-первых, - партийных, а во-вторых – общественно-политических рядах. Комсомольцы и коммунисты – передовой отряд строителей коммунизма, помнишь?
- Помню, - со вздохом сказал я.
- Что вздыхаешь?
- Если бы не вы, сегодня меня бы растерзали, - сказал и криво усмехнулся я.
- Поэтому я и приставлю к тебе нашего человека, чтобы не терзали дальше, - он улыбнулся. – Через тернии к звёздам!
- Ну, прямо уж и к звёздам?! – хмыкнул я.
- У тебя очень хорошие задатки, - серьёзно глядя мне в глаза, проговорил секретарь краевого комитета КПСС. – И нужно, чтобы они развивались в правильном русле. Мы тебе в этом поможем.
Мы попрощались. Его рукопожатие было крепким и многообещающим.
- Это, я тебе скажу, очень полезное знакомство, - сказал мне «внутренний голос». – Он точно будет первым секретарём краевого комитета партии. И ты, Мишка, хорошо придумал с этим стендом.
- В-о-о-о-т… А ты отговаривал меня. И негров рисовать не советовал.
- Негры у тебя классные получились.
- Во-о-о-т… Приятно слышать похвалу от старшего товарища, хе-хе-хе… Хоть и после того, как меня похвалил секретарь крайкома партии. Подхалим ты, всё-таки, «предок». Лизоблюд… Хе-хе-хе…
- Ну-ну… Художника обидит каждый…
- Хе-хе-хе… Это точно, какая-то шизофрения! Ха-ха…
- Но, ведь, полезная? Как бы ты узнал, что это будущий первый секретарь?
- А когда он станет первым?
- В восемьдесят девятом и по девяностый.
- Что? Всего-то?
- Ну и что. Главное – он при власти всё это время. А значит – с мозгами человек и со связями.
- Хорошо, хорошо… Согласен, - хорошее знакомство. На урок идти?
- А оно тебе надо? Хочешь поучиться? Ляг, поспи и всё пройдёт.
- Точно! Устал я что-то! И голова у меня вдруг заболела от этих разговоров.
- Ты только никому про свои головные боли не говори.
- Так их же нет.
- Тем более.
Так, разговаривая сам с собой, я потихоньку спустился к своему дому и добрёл до подъезда. И только потом вспомнил, что оставил свой портфель в учительской.
- Ну и хрен с ним, - подумал я. – Там не должен пропасть. Хотя там… Ну, не полезут же учителя в мой портфель!?
- Зря ты так думаешь, - хмыкнул «внутренний голос». – В твой – точно полезут.
- Ну… Им же хуже, - подумал, тяжело вздохнув, я.
* * *
Придя домой, я быстро пожарил на большой сковороде лук, засыпал туда же позавчерашнюю гречневую кашу перемешал и дав протомиться, освободил на сковороде место и разбил туда два яйца. Обед получился сытным и я, поев, завалился спать, поставив «предка» на пробудку через час.
Проснувшись через час, я позанимался уроками, что выражалось в прочитке учебников, решении задач и примеров и выполнение других письменных заданий. Как, например, выписать из параграфа по истории даты на карточки и подписать с обратной стороны события, произошедшие в эти даты. Чтобы учить даты – вещь полезная, но мне это было уже не нужно для запоминания, однако карточки заполнять было нужно, ибо можно было получить за невыполнение «неуд».
По черчению я был в отличниках, а вот по биологии имелась серьёзная проблема. Я ничего не понимал про рибосомы и механизм сборки белковых молекул. Триплеты нуклеотидов и их комплементарность. Не «комплиментарность», а, сука, «комплементарность»… От латинского, сука, слова «дополнительный», «дополняющий», «взаимосвязанный с чем-либо», «взаимодополняющий», «взаимосоответствующий». И нахрена это слово в учебнике девятого класса. Тут и так ни черта не понятно, а ещё «комплементарный». Короче, биологию я «тупо» зубрил. Вернее, не тупо. Тупо зубрил я до комы, а теперь зубрил не тупо, а с толком и расстановкой, укладывая в своей памяти текст из учебника стопками страниц книжного формата.....
Глава 23
Тело, набирающее мышечную массу, требовало не только гимнастики, но и импульсивных движений, рывков связок и микротравм сухожилий. Тело чесалось без перегруза и я решил возобновить скалолазание, которым прозанимался всё лето после седьмого класса и весну с частью лета после восьмого в составе секции «горного туризма» ДВПИ[1]. В Приморском крае запрещали альпинизм по причинам гибели в 1970-м году группы в горах Камчатки на день рождения В.И.Ленина.