- Уверяю, тебе понравится, - улыбнулся Виктор. – У него дар.
- Не будем терять время, милый. Пусть начнёт. Там видно будет.
«Марго» положила ладонь на плечо «другу». Тот лишь пожал плечами, промолчав.
Мужчина был одет в костюм-тройку с галстуком и платком в нагрудном кармане и обут в туфли, словно для торжественного приёма. Ну и, естественно, под костюмом сияла белоснежная рубашка.
- Серьёзный «мэн», - вдруг сказал «внутренний голос». – Не просто так они пригласили переводчика, знающего Лондонский английский.
Именно Лондонское произношение услышал у меня Виктор, когда мы встретились с ним на следующий после просмотра «Омена» день. Он долго не мог поверить, что я выучил английский самостоятельно по пластинкам и радиопередачам. Но это было фактически так, потому, что во-первых, я действительно учил английский и достиг уровня пятёрки самостоятельно, а произношение и словарный запас взял из своей памяти. Предок владел и Австралийским английским и Лондонским. А предок и я – мы. И потому совесть моя была спокойна.
- Включай, - разрешил «друг» и Виктор включил «видик», стоящий на телевизоре «Шарп». Телевизор Виктор включил через инфракрасный, как я понял, пульт и моя нижняя челюсть отвисла. После характерных строчных помех от плёнки на экране телевизора возникла картинка с заставкой «Paramount Pictures».
- Салем продакшн. Ричард Бёртон, Клэр Блум, Оскар Вернер, - прочитал я белые титры на фоне колючей проволоки. – В фильме «Шпион, который вернулся с холода».
- Ух, ты, - прорезался голос «предка». – Давненько я такого не смотрел. Самый что ни на есть английский фильм про английскую разведку. По романе Джона Ле Карре. Тоже бывшего разведчика, кстати.
Камера откатилась и оказалось что снимали верхнюю часть кирпичной стены с блоками на верху и спиральной колючей проволокой.
- По одноименному роману Джона Ле Карре, - прочитал я титры.
- Это, как я понимаю, - Берлинская стена, - сказал я.
- С чего ты взял? – спросил «друг».
- Ну как? Написано же: «Вы выезжаете из американского сектора»…
- Логично, - хмыкнул «друг».
- Капэпэ союзников, - прочитал я на щите и дальше на «витрине» небольшой будки: «Капэпэ армии США. Чарли».
- Кофе сэр. Вы бы вернулись и поспали мистер... Тут не внятно. Мы позвоним, как только он появится.
- Хм, с этим «невнятно», мне понравилось, - прервал меня «друг», но я не прервался, напрягши аудио-восприятие и машинально включив подсознание, впал в транс.Теперь я был полностью погружён в прослушивание и просмотр фильма, в память «предка», помнившего «официальный перевод» и в тембр голосов актёров, произносивших свой текст по отведённой им роли. Вскоре от официального перевода я отключился и стал произносить слова с «киношными» тембрами, ловко подстраивая под них свой голос и стараясь переводить синхронно[2].
- Охренеть, - вдруг услышал я голос «друга». – Я такого ещё не видел. Синхронно – это да… Это понятно, но тембр… Он ведь подстроился и под их тембр.
- А я что говорил? Я это заметил ещё в тот раз. Он очень хорошо входит в образ. В образы… И имитирует голоса.
- И перевод… Достойный перевод… И он… Он максимально сконцентрирован медитирует, прислушивается…
- Досматривать будем?
- Зачем? Всё и так понятно. А этот фильм мы с Марго видели. Жуткая нудятина. Да, Марго?
- Девочку эту… Коммунистку… Жалко…
- Выключай, и на кухне поговорим. Там есть чем перекусить.
Виктор телевизор выключил пультом. Потом, подойдя к «видику», нажал на кнопку стоп. Меня тоже, словно выключили.
- А я бы это кино досмотрел, - вздохнул «предок». – Тысячу лет не видел.
Я, услышав во «внутреннем голосе» откровенное страдание, удивился вдруг возникшему предположению, что ведь он, и вправду, мог скитаться «где-то» тысячу лет, пока не появился во мне. Что мы знаем о пространстве, времени и параллельных мирах?
- Пошли, Михаил, - сказал Виктор. – Ты – молодец. Мы впечатлены. Как это у тебя получается? Ты словно уходишь в себя, когда переводишь…
- Э-э-э… Так, концентрироваться надо. Вслушиваться. Даже интонация имеет смысловую нагрузку. Особенно это заметно в радио-спектаклях. Правда там и актёры, э-э-э, специально переигрывают голосом, чтобы передать чувства.
Виктор покрутил головой.
- Какие спектакли ты слышал?
- Оливер Твист, Диккенса… По Агате Кристи какой-то спектакль… Названия не знаю. Включился позже…
- Сильно! Чарльза Диккенса в оригинале, это – сильно. Понял что-нибудь?
- Всё понял, - пожал я плечами. – Что там понимать? Спектакль же.
- Не скажи, не скажи…
На кухне – помещении чуть меньше зала – посередине стоял круглый стол, накрытый скатертью с бахромой и четырьмя стульями с высокими резными спинками, имелась электропечь, блестящая хромированная посудная мойка, кафель, кухонная мебель, состоящая из нескольких стоящих в ряд белых кухонных столов и навесных шкафов в цвет. Всё было импортного производства, даже, скорее всего, кафель. Но что-то в этой квартире было нежилое. Может быть то, что «Марго» плохо ориентировалась, где, что в мебели находится? Сахар, например, и чайные чашки с ложками…
Печенье «курабье» уже стояло на столе в большой вазе. Стояла и ваза с крендельками, посыпанных корицей, и оттого сильно специфически пахнувших. И то и другое из моих любимых, кстати, из печений. Тут же стоял мягкий на вид чёрный кожаный диван с подушками вместо подлокотников. Сразу захотелось погрузиться в него и прилечь на эту кожаную подушку. Мне даже почувствовалась прохлада от кожи, хотя я никогда в своей жизни на кожаном диване не лежал. В бабушкиной ветлечебнице имелся старый диван, оббитый зелёной вытертой кожей, но он был такой твёрдый, что на нём даже сиделось с трудом. А этот так и манил к себе…
Мы расселись за столом. «Марго» расставила чашки с блюдцами, сахарницу, ложечки, разлила в чашки заварку. Виктор взял со стола, мгновенно вскипевший, видимо уже был горячим, электрочайник и долил в них кипяток.
- Чисто по-русски, - сказал мне «внутренний голос». – В Англии так не пьют. Видел, как «контролёр» разливал чай? Вот так пьют чай в Англии. Они не Британские шпионы. Но, скорее всего – наши. Конторой за три версты пахнет. Всё тебя крутят… Будь осторожен.
- Да, мне пофиг! – мысленно и несколько самоуверенно хмыкнул я. – Сейчас узнаем, что почём?
Взяв вслед за Виктором и его предложением: « Бери печенье!», я взял кренделёк и стал пить чай. Марго, между тем, начала рассказ.
- Мы, Михаил, представляем центральный комитет коммунистической партии. СССР – естественно. Приехали в Приморье для приёмки пионерского лагерь «Океан», куда должны на третью смену приехать дети из Великобритании. Дети шахтёров и рабочих. Понятно, что мы просто обязаны обеспечить их не только играми и спортивными мероприятиями, но и культурным досугом. Кино, например. Вот мы и подготовили им к просмотру наши кинокартины. А про наших ребят и про наш персонал и позабыли, честно говоря.
- Вы это кино хотите показывать персоналу? – удивился я так, что чуть не подавился. – «Омен», или «Шпиона».
- Нет, конечно, - усмехнулась «Марго». – Эти фильмы для узкого круга подготовленных и морально устойчивых коммунистов. Слабые стороны врага тоже нужно изучать и знать.
- Кому это надо знать? – спросил я.
- Кому надо, - улыбнулась «Марго»
- Понятно. Так, что с ребятами и персоналом.
- Для них мы тоже подобрали несколько фильмов, которые нужно правильно перевести и продублировать. Как ты понимаешь, перевести мы могли бы легко, а вот дубляж… Не всякому дано. А привлекать ваших, э-э-э, специалистов, э-э-э, артистов из дома радио, не хотелось бы. Причины давай опустим.
- Давайте,- согласился я.
- Ох и мутят они, - сказал «внутренний голос».
- Ну и твоё участие в организации мероприятий лагерной смены, полагаю, очень бы пригодилось. И общение… Главное – общение. Твой английский великолепен.
- Вы его слышали? – быстро спросил я.
- Слышали, слышали, - ответил «друг» и, усмехнувшись, добавил: - И ещё послушаем. Дело тебе поручается серьёзное, политическое. Справишься с ним, прямая тебе дорога в высшие, так сказать, сферы общества. Сначала, конечно, высшие учебные заведения. МГИМО, например… Что такое МГИМО, знаешь?
Я знал, но покрутил головой.
- МГИМО – это Московский государственный институт международных отношений МИД Российской Федерации. Один из ведущих Советских вузов, готовящий специалистов – международников.
- Не хочу быть дипломатом, - покрутил головой я.
- Там готовят не только дипломатов. Главное, что там тебе представиться возможность практиковаться в языке. Не всё же тебе фильмы дублировать? Хотя и этому тоже нужно учиться. Но, насколько мне известно, училищ, готовящих актёров дубляжа нет. Захочешь этим заниматься, поможем поступить в ГИТИС. У тебя точно есть актёрские задатки. Ты словно погружаешься в роли. Как по Станиславскому, прямо.
- Да, я как-то и не думал становиться актёром, - усмехнулся я. – У меня другие планы на жизнь.
- Какие, если не секрет? - спросил «друг».
- Хотел поступать на штурмана в ДВВИМУ[3]. Там бы английский точно пригодился бы.
- Хм! Согласен! Хороший выбор! Но одно другому не мешает. И в ДВВИМУ есть комсомольская организация, и в вашем Дальневосточном морском пароходстве. Там ещё и партийная организация имеется. А все заграничные выезды проходят под партийным контролем. Проявишь себя, как идейно выдержанный член нашего общества, дорога за границу открыта, а нет, так и будешь в каботаже ходить между Владивостоком и Анадырем. Да и интересно, наверное, с зарубежными детьми пообщаться, а, Михаил. С мальчиками-девочками познакомишься, переписка завяжется…
- Вот оно, - вдруг сказал «внутренний голос». – Они тебя к кому-то хотят подвести. На перспективу, так сказать. Молодцы чекисты! Ох, молодцы! Соглашайся!
- Да, я и не отказывался, - хмыкнул мысленно я. – Август на море за счёт государства… Морские прогулки. Пионервожатые… Хе-хе-хе… Я гитару возьму…