– … А указания на перевод денег поступили с Вашего компьютера. Поэтому причем тут Свердловский? Отвечайте сами за свои мошеннические действия. Вообще не понимаю, на что Вы рассчитывали. Действовали так грубо, неумело, не таясь.
Тяжелая вязкая муть всколыхнулась, заполнила всю ее душу и тело ужасом происходящего.
Она не могла поверить в очевидность разворачивающихся событий. Словно огненная вспышка молнии на черном небе, ее мозг ослепила мысль: «Денис Свердловский ее подставил».
Она отказывалась верить этой вспышке молнии. Но все говорило о том. Отрицать очевидное было неразумно и опасно для ее дальнейшего существования.
Этот его звонок. Его ласковые тихие нашептывания в трубку. Маленькая моя… Детка…Малышка… Скучает по ней…
Подарок купил, который ей понравится… Да, подарок действительно хорош. Ничего не скажешь…
Все эти слова были сказаны им специально. А она между ними не услышала главных слов. Слов внутри себя, тревожно просигналивших ей об опасности, но быстро сбежавших от ласкового потока нежных обещаний.
Он задурманил, затуманил ей голову. Усыпил ее бдительность, которой и так рядом с ним не было никогда. А она… Повелась… Конечно. А как иначе? Она ему доверяла. Слишком сильно доверяла.
И теперь ей стало понятно его настойчивое желание продиктовать номер счета именно по телефону. Нежелание прислать его по почте. Конечно, чтобы не оставлять никаких следов.
– Вообще, скажу Вам, Свердловский этот вопрос и поднял, обратившись к нам. Он вовремя увидел утечку денег по госконтракту со счета, —неохотно и бесцветно сообщил мужчина с лысиной.
Последние фразы ее вконец добили.
В глазах у Веры потемнело, голова закружилась. Она до побелевших костяшек вцепилась в боковинки стула, чтобы не упасть.
Как Денис мог так поступить с ней? Как? За что?
Страх и боль сжигали ее изнутри, лишали воздуха.
Значит, мог…
Эта ситуация – урок для нее, наивной дурочки. Как бы вот еще только выпутаться из этого урока?
Золушкам везет только в сказке. В жизни все обстоит совсем по-другому. Как она могла поверить, что он по-настоящему увлекся ею? Теперь все вставало на свои места. Теперь становилось понятно, зачем она ему была нужна.
Ее всю колошматило и трясло изнутри. Как же справиться с истерикой? С зашкаливающими на высокой октаве эмоциями?
Мужчина с лысиной, разглядев ее состояние, суетливо спросил:
– Что с Вами, милочка? Может, воды?
Он участливо налил из стоявшего на столе прозрачного графина воды в такой же прозрачный высокий стакан.
Можно подумать, вода могла привести ее в чувства.
Ей нужен был Денис. Она хотела посмотреть в его дьявольские глаза. В эту серую муть полыни с зелеными искушающими змеюками. Что он сказал бы ей в свое оправдание? Может, он все же ни при чем? Мозг хотел уцепиться за последний, совершенно неправдоподобный шанс. Вероятность его непричастности стремилась к нулю. Уходила в отрицательную бесконечность.
– Нельзя идти на подобные дела с такой чувствительностью, – мужчина удивленно и как-то странно смотрел на нее.
Как зовут мужчину, она забыла, хотя он и представился, как только зашел в этот кабинет с голыми стенами.
За что Денис так с ней?
За то, что она – ослик наивный. Развесила уши, внимала всем его россказням. Неужели не знала, что сказки со счастливым финалом только в кино бывают, да у Шарля Перро? Чтобы красивый и богатый в обычную девушку влюбился? Теперь все встало на свои места. Теперь понятно, как и для чего он «влюбился». Какая же она была дура наивная. Чтобы подставить ее и своровать деньги. Вот для чего. Все рассчитал. Альберта ведь не проведешь, а ее, дуру глупую, запросто.
Настоящая действительность безжалостно вырвала ее из мира собственных иллюзий, растоптала ее.
Ее сейчас, как ни странно, меньше беспокоило предъявленное ей обвинение, чем его предательство.
Она не могла представить, сколько слез надо выплакать, чтобы пресечь эту адскую агонию, складывающую ее тело пополам. Она не знала, где бы взять чистого воздуха без примеси ядовитого смога, чтобы надышаться, чтобы наполнить кристальной чистотой горного кислорода свои легкие.
Безысходная мгла отчаяния заклокотала в ее груди, поднимаясь все выше и выше, пока не встала горьким удушающим комком в горле.
Больно быть так жестоко погребенной под обломками собственных иллюзий. Невыносимо больно и страшно. Страшно, что подпустила его так близко, и позволила так варварски расправиться с собой.
Как же успокоить эту боль, какое обезболивающее вколоть в вену, чтобы оно разнесло по крови болеутоляющее умиротворение. Нет такого анальгетика! Нет!
«Я ненавижу тебя, Денис Свердловский», – тело согнулось пополам от муки.
Оглушительно больно было упасть ей в один миг с самой верхушки своей радуги, на которую она так умело вскарабкалась. Ведь у нее не было ни парашюта за спиной, ни растянутой внизу страховки, чтобы смягчить падение, даже пресловутой соломки никто не постелил.
Она как будто испытала клиническую смерть.
«Боже! Неужели это все происходит со мной», -в отчаянии подумала Вера.
Глава 18
Вера
Мы с Антоном решаем во что бы то ни стало разведать, что общего между Марией, продавщицей из местного сельпо, и Степаном Воротиловым. Если кто-то скажет нам сейчас, что любовно-романтичные чувства, то вот уж нет. Ни за что теперь не поверю после так удачно подслушанного разговора.
Конечно, любовь тоже не отрицается. Но любовь любовью, за это не сажают, но тут какой-то злой умысел явно просматривается.
И к кому обратиться за разъяснениями, как не к Евдокии? Она же все знает! Вот вчера, к примеру, от соседей напротив уехали строители, которые поправляли им крышу, а Евдокия знала, что они отчалили, раньше самих соседей.
Еще все знает Мария. Но спрашивать у нее про нее же- абсолютно не вариант, конечно. Поэтому топаем с Антоном к Евдокии. У нее дом на другом конце большой деревни. Антон перехватывает мою руку и сцепляет мои пальцы со своими. Так приятно с ним просто идти по тихой деревне, по мокрой от утренней росы траве.
Умиротворенную тишину изредка нарушают крики петухов, упражняющихся в песнопении с разных дворов, да тихая музыка из форточки дома дяди Васи, мимо которого мы сейчас проходим. Антон приобнимает меня и, увлекая к краю дороги, делает попытку поцеловать. Выбирает он для этого не самое удачное место. Там, где дорога делает поворот. Точнее будет сказать: расчет-то его был верным, но он не учел некоторых обстоятельств. Он хотел спрятаться в тени буйной листвы жасмина от нечаянного взгляда.
Но от этого взгляда никому и нигде не скрыться. От всевидящего взгляда Евдокии.
Местная «лавочка сплетен» совершает утренний променад по деревне с целью сбора и распространения информации. Увидела нас, и ее глаза мгновенно загораются азартным огнем. Мы под прицелом.
Сплетня номер один уже зреет в ее голове. Я в этом нисколько не сомневаюсь. То, что мы с Антоном – любовники. Отлично все. Падаем дальше.
– О, ребята, куда направляетесь? Прогуливаетесь? – улыбается она сладостной улыбкой.
Колючие цепкие глазки ощупывают нас со всех сторон.
– Да вот к Вам как раз идем, – ошарашивает ее признанием Антон.
Она даже чуть подпрыгивает на месте от неожиданной новости.
– А что такое? Что за дело? – нетерпеливо спрашивает, и кончик ее носа немного подрагивает в предвкушении.
Подумав, что вести беседы около соседского забора все-таки не совсем верно, если еще к тому же вспомнить, как опрометчиво, не боясь быть услышанными разговаривали Воротилов с Марией, мы с Антоном, не сговариваясь, одновременно подхватываем бойкую тетушку под руки и увлекаем за собой.
Она перебирает ногами в резиновых тапках по дороге, тщетно пытаясь сообразить, что же нам от нее нужно.
– Антошенька, как там мама? – елейным голосом обращается она к моему неудачливому ухажеру (все время ему кто-то мешает), поправляя съехавший с головы платок.
–Все нормально, тетя Дуня, – не дает ей развить тему Антон.
Она немного передергивает плечами, но делает попытку зайти с другой стороны.
– А как там расследование, Антошенька? Что говорят?
– Пока ничего.
– Ииих-ты! Надо им там пинков наставлять, Антошенька, как ты думаешь? Пусть пошевелятся?
Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны.
– Тетя Дуня, у нас к вам вопрос имеется, – Антон решает, видимо, не ходить вокруг, да около, а сразу взять словоохотливую тетушку в оборот.
Она мгновенно преображается, выпрямляет плечи. Весь ее вид говорит о крайней сосредоточенности и любознательности. Передача «Хочу все знать» в эфире.
– Скажите-ка, Вы же в курсе всех новостей.
– О чем ты, Антошенька, – она неловко отмахивается рукой, делая вид, что смущается. Хотя понятно, что такое почетная характеристика ей нравится.
– Скажите-ка нам, тетя Дуня, что это Степан Воротилов к Маше повадился? Любовь у них там или что?
– Какая любовь, Антошенька?! – машет рукой в пространство. – Окстись! Корыстный интерес! – выпучивает она глаза.
– Какой-какой интерес?
– Корыстный! Машка из-под прилавка продавала его паленую водку, и людей потравили зимой. Шуму было… Вы что не слыхали? – косит на нас недоверчивым взглядом.
– Шума-то? Нет, не слыхали. В городе были. Не дошел до нас шум, – отвечает Антон.
Не понимая его сарказма, но удостоверившись, что мы не в курсе, охает:
– Растак твою перетак. Стоко шума было… Ииих… Но замяли все.
– А сейчас что? Продолжают приторговывать?
– Нет. Отчего же? Машка мне тут в откровенном разговоре обмолвилась, («кто бы сомневался») что Степка опять к ней по этому поводу подкатывал. Вот стервец! – она возмущенно выдыхает, качая головой. – Но она ему отказала. Ейбо говорю. Не вру.
Ейбо – это «ей Богу» так сокращают здесь.
В общем, все понятно. Воротилов и Маша ни при делах. Вернее, при делах, но своих, отношения к убийству Людмилы не имеющим.