Другая жизнь — страница 29 из 60

   Поцелуи опустились по шеи до груди и стали ещё более крепкими, руки молодого человека гладили кожу упругих ног Беллоны сквозь тонкую прослойку платья, от чего ей хотелось застонать, но она посчитала это непристойным и закусила губу, откинув голову назад. Какие сладкие минуты! Вот бы им растянуться на долгие часы. Руки принцессы стали скользить по плечам и спине незнакомца, наслаждаясь их твёрдостью, ровностью, теплом. Несмотря на то, что на дворе стояло около сорока градусов, ей хотелось, чтобы он ещё сильнее прижал её к их убогому лежбищу. На этом-то всё и закончилось. В кустах послышался шорох, а сразу за ним раздался громкий звонкий голос наследницы Гиганта.

   - Так вот вы где, сладкие голубки! Белл, а я уже тебя потеряла. – Знала бы она, как сейчас подруга хотела избавиться от её присутствия! – Мне сказали, что ты ушла ранёхонько утром на прогулку, да так и запропастилась, но теперь всё ясно. Однако тебе следует быстрее идти за мной, быстренько поешь, хоть обед уже и прошёл, и будешь представлена моей маме. А то как-то неудобно. Завтра свадьба, а она тебя знать не знает, как и ты её, – Энжел повернулась к молодому человеку, – а ты А…

   - Стой! – крикнула Беллона так резко, что вторая принцесса подпрыгнула – Не говори его имени…

   - Так вы что, не знакомы? – В ответ оба улыбнулись, она смущённо, он надменно, и покачали головами. Энжел, с округлившимися глазами повернулась к Зире и Эриле и сказала так, что слышали только они:

   - Вот кого нужно было везти ночью к Вормону. Нет, её просто необходимо туда свозить!

Глава XIII

- Габи, ты знаешь, за чем я её застала? – громко рассказывала Энжел, распахивая двери в спальню феирской принцессы. Там уже ждали свою суверенную госпожу четыре фрейлины, пообедавшие и нарядные, готовые сопровождать Беллону к королеве Гиганта. Энжел осеклась, подумав, что рассказ не для остальных трёх придворных девушек и отвлечённо продолжила. – Она сама тебе как-нибудь всё объяснит.

   В свои покои вошла Беллона, едва подсохшая пока шла сюда, но всё же по ней было видно, что она где-то славно искупалась, не заботясь о том, что для этого нужно раздеваться. На неё уставились четыре пары удивлённых глаз, но она отмахнулась рукой от их немых вопросов:

   - Нечаянно упала в бассейн. Тут всё так запутанно, что это было не трудно!

   Стянув с себя обтекающее платье, дочь короля Робина завернулась в простыню и села на кровать. Служанки засуетились. Одна поднесла ей поднос с трапезой и поставила перед принцессой на подушки, две другие принялись сушить волосы Беллоны, растирая их полотенцами, приподнимая и расчёсывая каждую прядь. Когда со всем было покончено, девушка, наконец, уступила подруге-принцессе и надела тогу, подобную тем, что были на Габи и Каролине. Энжел принесла целую шкатулку драгоценностей, и почти всё её содержимое нацепила на Беллону, так как у той не было украшений, свойственных королевским дворам, в которых такая жара. Например, браслеты, одевающиеся на руку, чуть ниже плеча и многочисленные цепочки на лодыжки. Специально для подруги, Энжел даже нашла у себя в закромах все эти вещи, инкрустированные изумрудами. На шею Беллона надела своё колье, которое надевала на премьеру. Взглянув на его огромные камни, она невольно вспомнила только что разыгравшуюся ситуацию. «Невозможно спрятать рождённые лесом изумрудные глаза», - да, язык у того парня был подвешен, что надо! Девушка боялась встретиться с ним ещё раз, а, особенно, узнать его имя. Ей было стыдно. Господи, да что же с ней происходит? Что дёрнуло её повести себя подобным образом, позволить себе всё это? Когда её застала Энжел, то она подумала, что от стыда станет красной, как помидор, что убежит и спрячется. Однако Карлеали никогда ни перед кем не оправдываются, и даже из столь щекотливой ситуации нужно было постараться выйти с достоинством, которое она, кажется, с грохотом уронила где-то среди лилий. Зачем взялся этот парень, который словно околдовал её? Зачем он был таким прекрасным и…желанным? Она должна, должна дождаться встречи с Дереком и всё разъяснить между ними. Любит ли он её? Она не бросит своих замыслов и до конца лета точно не выбросит из головы графа. А то, как она себя ведёт…как она ему это объяснит? А впрочем, ему незачем знать – сам же виноват! Ему нужна была Стелла? Он получит! Ещё и не такую! Она будет вести себя дальше, как будто ничего не произошло, только бы скорее встретить Дерека, иначе дел она наделает…«Кажется, оброненное достоинство я забыла поднять. Не потерять бы его совсем…»

     Представление королеве шло, как по маслу. Элизабетта приняла Беллону, почти сразу стала звать её Белл и на «ты», попросив, в свою очередь, чтобы к ней обращались просто Бетти. «Теперь всё ясно, – думала принцесса Феира, – вырасти я при такой матери, вела бы себя точно так же, как и Энжел. А не так ли я себя начинаю вести?» Все мыли принцессы снова и снова возвращались к бассейну. Она сама поражалась и дивилась тем переменам, которые произошли за последние полтора месяца, с того самого утра, когда она боялась, что кто-нибудь узнает о том, что она разговаривала с мужчинами, и рядом не было гувернантки, до сегодняшнего полудня. Какие сюрпризы ей ещё ждать самой от себя? Лучше бы их больше не было.

      Сорокачетырёхлетняя повелительница Гиганта выглядела гораздо моложе и, видимо, тщательно за собой следила и ухаживала. Её фигура была, как у молодой девушки, потому что она никогда не отдыхала пассивно. Бетти устраивала скачки, плавала не ради удовольствия, а ради поддержания тонуса. Стрельбой из лука занималась для того, чтобы руки не обмякли и не выдали возраст. Эта была очень энергичная женщина, радушная, кокетливая. Рядом с ней стояло несколько дам, среди которых была и княгиня Ормонди. Беллона старалась не смотреть на неё, так как не знала, как теперь к ней относиться. Между ними ничего не изменилось, но её отец! Как будто его тень стояла за Жоржетой, а девушке так и хотелось ему всё высказать. Подумать только, он даже не знает, что у него здесь сын! Немыслимо! После разговора с Норином Беллону раздирало желание пристыдить отца, но не прошло и часа, как она не могла без смущения представить себя, смотрящей в глаза родителям. Что это за интригующая и неизведанная планета – Гигант? Её нравы, атмосфера, привычки, от них всё в душе переворачивается. А, может, дело не в месте, а в самой Беллоне? Может, это она, наконец-то, повзрослела и начинает видеть жизнь такой, какая она есть, а не сквозь призму детской наивности и тщательного фильтра королевы Весты и воспитателей.

    Королева подозвала близко к себе Беллону и даже приказала, чтобы той поставили стул рядом. Когда она усадила гостью, то доверчиво с ней заговорила.

    - Энжел очень хорошо о тебе отзывается. А моя дочь знает толк в людях! Я и сама вижу, что ты милейшая особа. Рада я такому знакомству. Знай – всегда приму тебя с распростёртыми объятьями у себя при дворе.

   И повернулась к себе за спину, где сидели дамы, Беллоне неизвестные.

    - Познакомьтесь и вы, подружки мои, с дочкой Робина и Весты, девушка славная. К вашему двору тоже будет не лишняя, как-нибудь к себе её пригласи, Лина. – И королева Бетти поочерёдно представила всех семерых, женщин и девушек. Первой она указала на статную, с сухой загоревшей под солнцем кожей и морщинистым лицом, не очень высокую, но держащуюся очень величественно, пожилую женщину. На лбу её сияла диадема, золотая, с необычным серебристо-сиреневым камнем в центре. Одета она была в кожаный жилет и штаны, а через плечо перекинута была пятнистая шкура гепарда. За поясом виднелся длинный кинжал, а в руке она держала посох, выше её головы, с наконечником, изображающим львиную голову.

   - Это Лина, царица амазонок. – Беллона слышала, что эта повелительница диких и необузданных женщин, которые держат мужчин в ежовых рукавицах, уже почти встретила шестой десяток, но из-за бурной жизни – постоянных охот, оргий, гулянок – выглядела плоховато и здоровьем сдавала с каждым годом всё сильнее.

   - Эти леди – четыре её дочери. Ивана, Лерра, Дана и Вития.

    Из трёх было почти непонятно, кто из них старшая, потому что женщины были близки по возрасту, друг к другу, и внешне не сильно отличались: каштановые локоны забраны в высокий хвост, переплетённый лентами с какими-то непонятными амулетами, загорелая кожа, подкаченные и натренированные фигуры, сандалии. Если не присматриваться, то, увидев их в следующий раз, можно было не вспомнить, кто из них кто. Зато младшая – Вития, резко отличалась. Ей было за двадцать, может быть, двадцать пять, её волосы приятного орехового цвета были распущены, они были удивительной густоты и тяжёлыми волнами окружали её плечи и спину. На ней не было ни мехов, ни шкур, она смотрела умными синими глазами, в которых отражалась необычайная серьёзность, хотя на губах и скользила улыбка. Помимо дочерей, у Лины ещё были сыновья, но она никогда не вывозила их с собой, считая недостойными повидать мир и развеяться.

   - А это дочери Иваны, Жуна и Рэйка. – Бетти закончила официальную часть, поднялась с трона, которым являлось просторное высокое кресло, и сразу же переключилась на болтовню со своими фрейлинами и царевнами Амазонки. К Беллоне подоспела Энжел с Альеной и Рионой, предложив поближе познакомить её с внучками царицы.

   - Жуна моя ровесница, а Рэйке только четырнадцать, тебе понравится их компания! Пошли!

    У принцессы Феира в глазах рябило от окружавшего её женского царства. В связи с дебютом в свете и соответствующими, последующими изменениями в её жизни, Беллона привыкла, что рядом всегда находился какой-нибудь представитель сильного пола, а тут одни мадам и мадмуазель, и в таких количествах! Девушка отказалась от знакомства, сославшись на сильную слабость. Она не привыкла к такой жаре и хочет отдохнуть. Энжел уступила, однако в её хитрой ухмылке было видно, что она не поверила, но подумала что-то не то, хоть и порадовавшее её саму.

     Беллона взяла за руку Габи и повела с собой, не отдав никаких распоряжений остальным фрейлинам и предоставив их самим себе. Ей не терпелось поделиться всем произошедшим, а с остальными девушками она пока была не настолько близка, чтобы довериться их ушам. Добравшись до опочивальни, закрывшись там и едва присев, принцесса выложила всё, как было, без подробностей, но довольно-таки эмоционально. Единственной и первой фразой, которая вырвалась у виконтессы после услышанного, была следующая: