Она покачала головой.
— Не лгите мне, Василий. Старшеклассники могут достать почти кого угодно, но точно не такого человека, как вы.
— Просто вы их недооцениваете, — сказал я.
— Так вы думаете о них? Вынашиваете планы страшной мести на следующем зачете?
— Нет, — сказал я. — Я размышляю о бренности всего сущего.
На этот раз мне даже удалось не покривить душой.
— И это пройдет, — сказала Ирина.
— Несомненно, — согласился я. — Уже проходит.
Второй выстрел я подарил соседу Лобастого, который сидел рядом с ним на диване. Именно потому что он сидел рядом, и так было проще целиться. Пуля попала ему в голову и прошла навылет, выплеснув мозги на ободранную обивку.
Димон ломанулся назад, в ту комнату, из которой вышел и в которую я так неаккуратно заглянул, и я всадил ему пулю в спину, аккурат между лопаток. Он рухнул на пол без движения.
Выпущенная из подобранного на полу «нагана» пуля просвистела в добром полуметре слева от меня, так у стрелка тряслись руки. Нервы, понимаю.
Это же все-таки еще не девяностые, и дворовые шавки еще не успели превратиться в настоящих волков. Сейчас это были просто бешеные псы, порой опасные, бросающиеся на людей, но еще не отрастившие себе клыки.
Я всадил две пули ему в грудь, потом пристрелил его соседа справа. Последнюю пулю я подарил чуваку, в которого сегодня уже стрелял, он как раз тянулся к переходящему из рук в руки «нагану».
Это что же у них, один ствол на шестерых, что ли? Или остальные в другой комнате хранятся?
Я отщелкнул пустой магазин, перезарядил пистолет.
Лобастый хрипел, сидя на диване и обеими руками зажимая рану на пузе.
Я посмотрел на него.
— Почему? — спросил он.
Резонный вопрос. Мы же, типа, уже договорились.
— Это просто правила гигиены, — сказал я. — Мой руки перед едой, чисти зубы два раза в день, утром и вечером. Отстреливай подонков, если они мешают жить нормальным людям.
— Ты думаешь, ты лучше? — прохрипел он.
Я покачал головой.
— Нет.
Я поднял руку с пистолетом и прицелился ему в лоб.
— Давай, — сказал он, и в следующий момент у него вырос третий глаз.
Лобастый своим последним вопросом Америку для меня не открыл. Я-то все про себя знаю.
Я не лучше. Я хуже.
Они — дворовые шавки, которые могли бы со временем стать волками, а я — уже волкодав, хорошо обученный и отлично натренированный. И учитывая, что в свое время меня натаскивали на куда более крупную дичь, таких, как они, я могу давить просто за завтраком.
И стреляю я быстрее, точнее и без раздумий, и рука у меня не дрожит.
Но никаких иллюзий на собственный счет я не испытываю, и когда настанет час, и кто-нибудь придет за мной, я не буду задавать сакраментальный вопрос «а меня-то за что?».
Я просто буду отстреливаться до последнего патрона.
— У вас красные глаза, Василий, — заметила Ирина. — Так что либо вы все утро безостановочно рыдали в подсобке, либо поспать этой ночью вам не довелось. Какой вариант верен?
— Я рыдал в подсобке, — сказал я.
— И что же повергло вас в такое эмоциональное состояние? — поинтересовалась она. — Неужели мысли о бренности всего сущего?
— И о его тщете, — сказал я.
— Похоже, вам довелось пройти через экзистенциальный кризис, — сказала она. — Поздравляю с успехом. И помните, Василий, все то, что нас не убивает…
Как обычно в такие минуты на меня нахлынула волна размышлений о том, что я сделал не так, что вообще можно было сделать по-другому, и какого черта это опять со мной произошло.
Ну и, собственно, главный вопрос, что же делать дальше.
Выковыривать из них пули, чтобы баллистическая экспертиза не привела ко мне? Это долго, нудно и грязно, и я могу наследить еще больше. Да и не уверен, что у меня на это времени хватит.
Я заглянул в соседнюю комнату, вернулся к столу, взял валяющийся среди бутылок и остатков еды нож. Димон еще подавал какие-то признаки жизни, так что я выстрелил ему в затылок, никаких чувств при этом не испытывая.
Потом разрезал ножом веревки, привязывающие девушку к кровати, накрыл ее подобранным с пола одеялом. Она была в сознании, но похоже, что не в себе. Дрожала и тихонько плакала.
Сколько она уже здесь?
Ну вот и как мне следовало поступить?
Уйти, сделав вид, что я ничего не видел, и это меня не касается? А как после этого жить?
Уйти и позвонить в милицию? Или Сашке рассказать? Но сколько бы на это ушло времени? Пока я доберусь до города, пока изложу ситуацию, пока они соберут группу захвата… На это в любом случае понадобились бы часы, и далеко не факт, что все это время Лобастый с его бойцами стали бы сидеть на месте. При том, что адрес уже засвечен, а перед домом стоит транспорт.
Так что иных вариантов и не было.
На крыльце скрипнула ступенька.
Это было очень странно, потому что все парни Лобастого находились внутри дома, а звука подъехавшей машины я не слышал. Неужели соседи услышали звуки выстрелов и решили проверить, что тут происходит? Крайне нетипичная для людей реакция.
И очень неблагоразумная.
Я вытащил пистолет из кармана и убрался из дверного проема, вслушиваясь в шаги. Тихие, осторожные, но не неуверенные. Кто-то знал, что ступает по опасной территории, но, тем не менее, продолжал идти вперед.
Может, тут сортир на улице, и кто-то в нем все это время сидел, а я и не заметил?
Новый гость переступил порог и вошел в комнату. И, судя по тому, что, увидев открывшееся его глазам зрелище, он не убежал с воплями в ночь, это был отнюдь не бдительный сосед.
В руке у меня все еще был нож, и я кинул его в дверной проем. Нож влетел в комнату и ударился о стену. Новый посетитель отреагировал и принялся стрелять на слух. Но не в сторону ножа, а в мою.
И судя по характерному звуку выстрелов, он использовал глушитель.
Домик был хиленький, щитовой, поэтому пули прошивали стенку насквозь. По счастью, точности ему все же не хватило, и обе пули прошли мимо. Меня только отлетевшей щепкой в плечо ударило.
Но он мог зацепить девушку, да и вообще, эту историю следовало заканчивать.
Я упал на пол, начав стрелять еще в падении. Первым выстрелом, конечно же, промазал, а вот второй угодил ему в плечо. Он судорожно дернулся, его пистолет снова плюнул огнем, но снова неточно. Однако, его целеустремленность меня восхитила.
Немногие способны продолжить дело, словив пулю.
Как бы там ни было, у меня появилась секунда, чтобы прицелиться, и этого хватило. Я выстрелил, он упал и больше не поднимался.
Надо валить отсюда побыстрее, пока еще кто-нибудь не пришел.
Я поднялся на ноги и осмотрел стрелка.
Он не был похож на одного из людей Лобастого. Одет прилично, в брюки и пиджак, а не спортивный костюм. Лицо… ну, более интеллигентное, наверное, небольшая родинка над верхней губой. И пистолет с глушителем, которым люберецкие братки отродясь не пользовались.
Я проверил его карманы, но ничего не нашел. Ни денег, ни документов, ни ключей от машины. Спецура? Да откуда бы он тут взялся и зачем?
Коммерс прислал кого-то на выручку, и мы так неудачно пересеклись? Бывают, конечно, и более странные совпадения, но коммерс, обладающий такими связями, наверное, до подобного развития ситуации вообще бы не допустил. Если ты можешь привлечь на свою сторону кого-то из спецов, такие, как Лобастый, для тебя вообще никакой опасности представлять не могут. Не тот уровень.
Но кто тогда?
Вопросы, вопросы…
Но времени их задавать у меня уже не было. Стрельба была слышна, уж кто-нибудь на нее отреагирует, да и подкрепление к Лобастому может подвалить в любой момент…
Я вернулся к девушке, поднял ее на руки. Сначала она попыталась вырваться, потом затихла.
Весила она немного, килограмм сорок пять, да и на вид ей было не больше двадцати.
А скорее всего, и того меньше.
Явно не жена несговорчивого кооперативщика.
Дочь?
— Ты меня слышишь? — спросил я.
Она еле заметно кивнула.
— Теперь все будет хорошо, — сказал я. — Успокойся, ладно?
Еще один кивок. Ну, насчет того, что все будет хорошо, это я, может быть, и приукрасил. Наверное, ей понадобится хороший психолог и поддержка родных… Но хуже-то уже точно не будет.
— Закрой глаза, — посоветовал я.
Я думал, что ей не стоит все это видеть, но она рассудила по-другому.
— Нет.
Я пожал плечами, вынес ее из дома и открыл заднюю дверцу «девятки». Если у тебя есть выбор, нужно использовать что-то более привычное, а на праворульных машинах я уж очень давно не ездил. После миссии в Англии, почитай, ни разу…
Ключей в машине не было. Можно было вернуться в дом и поискать, но я решил не тратить на это время. Это же не современный автомобиль, где все на электронике, тут ничего сложного нет.
Я выдрал клубок проводов из замка зажигания, ножом сорвал изоляцию с нужных, скрутил их в узел. Дотронулся до него третьим проводком, стартер крутанул двигатель, и машина завелась. Теперь нужно одним сильным рывком сорвать блокировку руля и можно ехать…
Я выкатился на проселочную дорогу, не зажигая фар. Шлагбаум на выезде был довольно хлипкий, а машина все равно не моя, так что останавливаться я не стал.
— Шли бы вы, Василий, домой.
Я посмотрел на часы.
— Рабочий день еще не закончен.
— Полагаю, от того, что вы уйдете на сорок минут раньше, мировой катастрофы не произойдет, — сказала Ирина.
— Если об этом узнает Надежда Анатольевна, то не факт, что не произойдет.
— Как она может узнать, если сама уже ушла? — изумилась Ирина. — У нее семейные обстоятельства, знаете ли.
— С каких пор подготовка к шабашу на Лысой горе считается семейными обстоятельствами? — спросил я.
— Как бы там ни было, она покинула нас уже час назад, — сказала Ирина.
— А вы тогда почему до сих пор здесь?