В общем, место оказалось довольно унылым. Если бы я здесь родился и вырос, то, наверное, тоже воспылал бы желанием завоевать половину мира, хотя бы чтобы избавиться от скуки и тоски.
Справа от меня катила свои воды река Онон. Воды, надо сказать, довольно мутные, несмотря на то, что экологию тут испортить еще не успели.
Я посмотрел на реку, бросил взгляд вокруг. За последние пять минут здесь ничего не изменилось.
Я выбрал место и улегся в траву, чтобы не отсвечивать раньше времени. Камуфляж должен был мне в этом помочь. На сей раз я явился в прошлое не голым и совершенно не безоружным. Помимо «вальтера» с тремя запасными магазинами, у меня был с собой боевой нож «Ка-Бар», штука довольно популярная и, как ни странно, вполне удобная. Тумен татаро-монгольских воинов с таким скромным арсеналом не остановить, но я надеялся, что до этого не дойдет.
Нам таки удалось установить местонахождение Чингиз-хана в конкретную дату, хотя для этого пришлось пойти на компромисс, и после нескольких дней работы с архивами задействовать таки разведывательные дроны, чтобы убедиться наверняка.
Здесь, на правом берегу реки Онон юный Темучин, еще не ставший Чингиз-ханом, должен был встретиться со своими друзьями, потенциальными союзниками и будущими врагами… В общем, довольно туманная история, у них тут в степях была своя междоусобица, положив конец которой Темучину и удалось создать свою непобедимую армию.
Конечно, она не сразу станет непобедимой. На заре карьеры будущего правителя половины мира несколько раз гоняли в хвост и гриву, и он, как и положено талантливому военачальнику, сделал выводы, провел работу над ошибками, а потом всех перерезал.
Ну, если у меня получится, то до этого не дойдет.
— Физрук против Чингиз-хана, — анонсировал предстоящую операцию Виталик. — Это будет легендарно, к хренам. Эпическая схватка двух, сука, якодзун.
— Надеюсь, никакой эпической схватки не будет, — сказал я. — Я планирую тупо его застрелить.
— Это, сука, неспортивно.
Мы стояли на улице, Виталик курил, а я впитывал… не сигаретный дым, нет. Речь, скорее, шла об ощущении последних часов старого мира, того, который мы помнили, того, в котором мы выросли, и того, который должен был уйти, чтобы ядерная война не состоялась, и свидетели атома не смогли прийти к власти.
— Предлагаешь мне сесть на лошадь и биться с ним на кривых мечах?
— Это немного уравняло бы шансы.
— Уравняло? — возмутился я. — При том, что он с детства ездит на лошади, а с мечом в руках вообще чуть ли не родился?
— Ну, ты-то вообще физрук, — невозмутимо сказал Виталик.
— И что это должно означать?
— Что ты — самый живучий сукин сын, о котором я когда-либо слышал, — сказал он. — И я не сомневаюсь, что ты выберешься и из этой фигни. За остальных, правда, ручаться не буду. Остальных вообще может не остаться.
— Я верю в лучшее, — сказал я.
— Угу, — сказал Виталик. — Короче, ты видел снимки. Их там будет шестеро, а остальные останутся за холмом, и лучше бы тебе разобраться с объектом до того, как прискачет кавалерия. Потому что там реально кавалерия, Чапай, и их там несколько тысяч, а пулемет я тебе не дам.
— Угу, — в свою очередь сказал я.
— Нашего парня ты должен узнать сразу, — сказал Виталик. — Но в идеале тебе нужно положить там всех шестерых, это его ближайшие, так сказать, подельники, и если разом хлопнуть всю эту кодлу, то хаос, царящий в те времена в бескрайних, сука, монгольских степях, будет царить там еще лет сто. Понимаю, что задача нетривиальная, но патронов должно хватить.
— Главное, чтобы на другие цели остались.
— С высокой долей вероятности никаких других целей и не потребуется, к хренам, — сказал Виталик. — Смерть пациента должна вызвать такую волну изменений, которая похоронит под собой и всех остальных кандидатов, попросту не дав им родиться.
— Я не хочу рисковать.
— Сказал человек, собирающийся схлестнуться с монголами в их естественной среде обитания.
— Волна может погаснуть, — сказал я.
— Теоретически. Потому что проверять такую дичь на практике до нас еще никто не пытался.
— Я все равно хочу перестраховаться.
— Лучше перебдеть, чем недобдеть, — согласился Виталик. — Но мне все равно кажется, что мы слишком, сука, спешим.
— Мы отправляли в прошлое зонды, — сказал я. — Так что противник уже знает о готовящейся вылазке. Каждый час промедления — это лишний риск. Кстати, все время забываю спросить. Где вы вообще взяли эти зонды? Ведь не было раньше у нас никаких зондов.
— Сгоняли в двадцатые годы и купили в интернете, — сказал Виталик. — Это ж обычные дроны, они у вас на каждом шагу продаются, их, как я понимаю, в основном для развлечения используют. А мы к делу приспособили.
— То есть, вы еще и там наследили?
— Я был аккуратен и платил наличкой, — сказал Виталик.
— А где ты ее взял?
— Ты не поверишь, Чапай, в обменнике, — сказал Виталик. — Доллар-то, сука, ни разу не изменился, только курс другой.
Спасение мира на коленке.
От всей нашей деятельности за километр несло дилетантством, но иначе и быть не могло. Если ты в чем-то первопроходец, то просто не можешь быть профессионалом и учесть все нюансы. Это нарабатывается со временем.
Профессионалы засели в будущем, и как раз-таки они и были нашими врагами.
— Сколько вылазок сделали зонды?
— Двадцать с чем-то, — сказал Виталик. — То ли двадцать семь, то ли двадцать восемь. И я думаю, что это должно запутать хронопидоров. То есть, они будут знать место, но не будут знать время.
— Если не пошлют своих разведчиков.
— Чапай, мы уже не можем ничего переиграть, — сказал Виталик. — Только отменить все к хренам.
— Нет.
— Физрука ответ.
— Твой запас шуток за триста поистине неисчерпаем.
— Это все от нервов, — сказал Виталик. — Тебе-то хорошо, ты прыгнешь и будешь что-то делать. А нам тут останется только тупо сидеть и ждать, пока мы все развоплотимся к хренам.
— Мы уже все обсудили.
— Да, мы, сука, обсудили и согласились, что другого выхода нет, — сказал Виталик. — Но это никак не отменяет моего права нервничать. Чёрт с ними, в смысле, с нами, мне просто не хотелось бы, чтобы мы променяли шило на мыло, и заместили одно хреновое будущее другим.
— По-любому должно стать лучше, — сказал я.
— Самое поганое, что мы этого так и не узнаем. Впрочем, ты, может быть, тоже этого так и не узнаешь и тебя смоет где-то по дороге сюда.
— Сегодня ты прямо-таки пышешь оптимизмом, — заметил я.
— Такие уж времена настали, к хренам.
Я лежал в засаде.
Лежать в засаде — дело для меня привычное. Кто-то нервничает, кому-то скучно, я же обычно просто жду.
Но не в этот раз. В этот раз я нервничал. Если раньше на кону была только моя жизнь, сейчас ставки в этой игре неимоверно выросли, и непонятно было, чего я опасаюсь больше.
Что я облажаюсь или что я не облажаюсь.
Потому что если я облажаюсь, то все останется, плюс-минус, как оно есть, но у меня еще будут шансы что-то исправить со следующими кандидатами на ликвидацию. А вот если я не облажаюсь… здесь начинается неизведанная территория, на которую еще не ступала нога человека.
Из нашей временной линии, в смысле.
Мир должен стать другим. История всех стран, которые в итоге не будут завоеваны монголами, пойдет совсем другим путем. Как все это будет развиваться, если исчезнет могущественный внешний враг, определявший политику на протяжении нескольких столетий?
Оставалось только надеяться, что все эти перемены будут в лучшую сторону.
В отличие от всех моих прошлых путешествий во времени, теперь я мог управлять процессом. Довольно ограниченно, но все же.
У меня был пульт, сделанный Виталиком на коленке, а у пульта была всего одна кнопка, нажатие на которую должно было перенести меня в следующую эпоху. Весь мой маршрут от глубокого прошлого к относительному настоящему был запрограммирован заранее, но я мог сам управлять процессом и убраться из древней Монголии в любой момент.
Что весьма полезно, если учесть количество кавалерии, которое может прискакать сюда из-за холма.
Кочевники прибывали.
Я не мог их видеть, но знал об этом совершенно точно, ведь я лежал на земле, а земля дрожала от топота копыт их лошадей. Виталик говорил о нескольких тысячах. Капля в море, если учесть, каким количеством воинов оперировал Чингиз-хан, но чтобы прикончить меня, хватит и этих тысяч. Да что там говорить, и нескольких десятков хватит, наверное.
Сначала у меня кончатся патроны, а потом… Нескольких я смогу прихватить на тот свет и без пистолета, но на этом моя история и закончится.
— Вот, — с гордостью сказал Виталик. — Чудо и совершенство технической мысли. Наш взгляд, сука, в послезавтра. Из позавчера.
Устройство выглядело несерьёзно. Наспех спаянный серый кубик, на одной из граней которого красовалась большая пластиковая красная кнопка.
— И что это?
— Грубо говоря, это дистанционный пульт управления машиной времени, — сказал Виталик.
— А почему кнопка только одна?
— Это чтобы даже ты ничего не перепутал, — сказал Виталик. — Одно нажатие — одно перемещение. Маршрут твой запрограммирован, тебе остается только остановки переключать.
— А почему она красная?
— А какая она еще может быть? — удивился Виталик. — Зеленая, что ли? Все важные кнопки должны быть красными, это традиция такая.
Я потыкал в пульт пальцем. Штука оказалась довольно тяжелой.
— Вы ее хоть испытывали?
— Петруха испытывал, — сказал Виталик. — Вчера.
— И как далеко он прыгал?
— Говорю же тебе, во вчера, — сказал Виталик. — Вернулся по нажатию, проведя вчера около пяти минут, так что все сработало в штатном режиме. Что тебя смущает?
— То, что эта хреновина не выглядит особо надежной.
— Чего это она не выглядит? — возмутился Виталик. — Я там все контакты лично пропаивал, вот этими вот самыми руками.