Всякий блеск угас у него в глазах, а лицо искривилось.
– Времени нет! Если я понесу тебя, мы оба умрем.
День поглядела сквозь него.
– Тогда неси, потому что именно этого я и хочу.
И Хион, не тратя больше слов и бросая пугливые взгляды на солнце, бежал прочь. Грохот его шагов смолк в отдалении.
– Хоть бы он споткнулся и шею сломал, – проворчала День, глядя, как он мчится по самому краю оврага.
– А теперь ты сможешь идти? – повернулась она к Симу.
Раненая лодыжка пронзала болью всю ногу. Он сардонически кивнул.
– Всего два часа пешком, и мы будем в пещере. Но у меня есть идея получше. Понеси меня.
И он улыбнулся своей мрачной шутке.
– Как бы там ни было, а мы пойдем, – она взяла его за руку. – Вставай.
– Нет, возразил он, – мы останемся здесь.
– Но почему?
– Мы пришли сюда в поисках дома. Если пойдем – умрем. Лучше пусть дни мои кончатся здесь. Сколько времени нам осталось?
Они посмотрели на солнце.
– Всего несколько минут. – Голос ее был глух и безжизнен.
День потеснее прижалась к Симу.
Солнечный потоп уже катился по миру. Черные утесы выцветали в фиолетовый и коричневый.
Какой же он был дурак! Почему не остался с Динком – работать, думать, мечтать?
И он закричал, обращаясь к черным дырам в скалах, да так, что жилы вздулись у него на шее:
– Вышлите мне одного человека на битву!
Молчание. Лишь утес отбросил эхо его голоса назад. Воздух накалялся.
– Бесполезно, – прошептала День. – Им нет до нас дела.
– Слушайте меня! – прокричал он и встал, держа вес тела на здоровой ноге; раненую рвала и терзала боль. – Пошлите мне сюда воина – хоть одного, который не струсил!
Он потряс кулаком.
– Я не сбегу домой! Я пришел биться честно. Вышлите мне человека, готового сразиться за право на свою пещеру. И я убью только его!
И снова молчание. Волна зноя прокатилась над землей и схлынула.
– Нет, право! – засмеялся Сим, уперев кулаки в голые бедра, откинув голову, распахнув рот. – Ну, должен же быть среди вас хоть один, кто не испугается калеки!
Молчание.
– Что, нет?
Молчание.
– Значит, я вас переоценил. Да, я ошибся. Значит, я буду стоять тут, пока солнце не слижет плоть с моих костей, и обзывать вас всеми грязными словами, которых вы заслуживаете.
И тут он получил ответ.
– Не люблю, когда меня обзывают всякими словами, – сказал мужской голос.
Сим даже вперед подался, позабыв о ноге.
Громадный мужчина показался в устье пещеры на третьем уровне.
– Иди сюда, – крикнул ему Сим. – Спускайся, толстяк, и убей меня!
Мгновение тот глядел на него серьезно и мрачно, а потом двинулся вниз по тропинке. Руки его были пусты – никакого оружия. И сейчас же все темные дыры в скале вспухли гроздьями голов. Пещерники жаждали зрелищ.
Гигант приблизился.
– Мы будем драться по правилам, если ты о таких слыхал.
– Научусь по ходу дела, – ответил Сим.
Это противнику понравилось. Он поглядел на Сима настороженно, но без злобы.
– Вот что я тебе скажу, – предложил он щедро. – Если ты умрешь, я дам твоей женщине приют, и она сможет жить, как захочет. Потому что она жена хорошего человека.
– Я готов, – кивнул Сим.
– А правила просты. Мы друг друга не касаемся. Только камни. Солнце и камни убьют одного из нас. Ну, давай.
VIII
Краешек солнца показался над горизонтом.
– Меня зовут Ной, – сказал враг, небрежно подбирая пригоршню камней и взвешивая их в руке. Сим сделал то же самое. Его мучил голод; он не ел уже много минут. Голод, проклятие жителей этой планеты – пустое брюхо, непрестанно требующее еще, еще пищи. Кровь билась слабо, покалывая, гнала по жилам жар, нагнетала, колыхала нетерпеливо грудную клетку – вверх-вниз, вверх-вниз.
– Давайте! – взревели три сотни зрителей наверху, в утесах.
– Вперед! – вопили они.
Мужчины, женщины, дети в суматохе кишели на уступах.
– Давайте, начинайте уже!
Словно по их призыву взошло солнце. Оно ударило бойцов плашмя, словно скворчащим от ярости камнем. Оба мужчины зашатались под напором расплавленного света, пот хлынул с их обнаженных тел, лица и руки обильно покрылись влагой, словно тонким стеклом.
Ной переступил с ноги на ногу и глянул на солнце, словно и не торопился драться. А потом, молча, без предупреждения, выщелкнул в Сима голыш – ловко, двумя пальцами. Тот врезался Симу в щеку и заставил отшагнуть назад, так что фейерверк нестерпимой боли взлетел по ноге и взорвался где-то в животе. Кровь из щеки оказалась соленой на вкус.
Ной двигался безмятежно. Еще три щелчка волшебных пальцев, и три крошечных, безвредных на вид голыша понеслись к Симу, как щебечущие птички. Каждая нашла цель, каждая клюнула жертву. Три нервных сплетения, точным попаданием! Первый ударил в живот, так что поглощенная за десять последних часов еда кинулась по пищеводу навстречу солнцу; второй поразил лоб, третий – горло. Сим рухнул на кипящий песок. Колено хрустнуло об твердую землю. Краска сбежала с лица, а сквозь крепко зажмуренные, дрожащие веки хлынули горячие слезы. Но, уже падая, он с неистовой силой успел отправить в полет свою горсть камней.
Они просвиристели в воздухе, и лишь один попал в Ноя – зато прямо в левый глаз. Ной испустил вопль и закрыл руками разбитую глазницу.
Сим выдавил хриплый, горький смех. Вот она, победа – вот насколько его хватило. Один глаз врага. Теперь у него есть… время! О, боги, пронеслось у него в голове, пока живот слабо корчился, силясь вобрать хоть немного воздуха, в этом мире время – все! Дайте мне еще немножечко, хоть секундочку!
Ной, одноглазый, качающийся от боли, продолжал кидать камни, но цель больше не желала попадать в фокус. Камни летели мимо или, если все-таки попадали, были слабы, бессильны и тщетны.
Сим заставил себя почти встать. Краем глаза он видел День – она ждала, она смотрела на него, она шептала слова надежды и утешения. Он купался в поту, словно его окатило вечерним дождем.
Солнце уже оторвалось от горизонта. Сим ощущал его запах. Камни сверкали, как зеркало; песок забурлил и пошел пузырями. Долину заполонили миражи. Вместо одного Ноя перед ним плясала дюжина, и каждый готовился метнуть свой снаряд. Дюжина неправильных Ноев, шедших волнами в золотой погибели дня, словно бронзовые гонги, трепещущие после удара.
Сим отчаянно пытался дышать. Ноздри его раздувались, рот жадно глотал огонь вместо кислорода. Легкие подхватили пожар, как шелковые занавески, и в мгновение ока тело его было охвачено пламенем. Пот тек из пор рекой и тут же испарялся. Он чувствовал, как съеживается, сморщивается, проваливается в себя, как совсем недавно отец – слабый, одряхлевший, больной. Разве он еще может шевелиться? Куда подевался песок? О, да. Мир извивался под ним… но он, Сим, хотя бы теперь стоял на ногах.
Драки больше не будет. Бой кончился. Против них вышло само солнце.
Донесшийся с утеса ропот сказал ему об этом. Обожженные зрители разевали рты, гоготали, свистели, подбадривали своего воина:
– Стой прямо, Ной! Экономь силы! Выпрямись и потей!
И Ной встал, покачиваясь легонько и медленно, словно маятник в раскаленном, огненном дыхании горизонта.
– Не двигайся, Ной! Береги сердце! Береги силы!
– Испытание! Испытание! – скандировали голоса с высот. – Испытание солнцем!
И это было куда хуже битвы.
Сим скосил глаза на расплывающийся от зноя фантом утеса. Кажется, там были родители: отец с утратившим волю к жизни лицом – солнце выжигает его зеленые глаза; мать, чьи волосы бьются над головой на ветру, как облако серого дыма из топки. Он должен выжить – для них, ради них, с ними!
Позади тихонько всхлипнула День. Шорох плоти об песок. Значит, она упала. Сим не отважился оглянуться. Если потратить силы на это, его ждут падение… боль… и тьма.
Колени у него подогнулись. Если я упаду, подумал Сим, я останусь лежать и стану пеплом. Где этот Ной?
Ной был там, всего в нескольких ярдах от него, согбенный, мокрый от пота. Он выглядел так, словно молоты богов били его по хребту – еще немного и переломится.
Падай, Ной, падай, думал Сим. Падай, падай, падай! Чтобы я мог занять твое место.
Но Ной не падал. Один за другим камушки из безвольной левой руки ныряли в кипящий песок, губы, с которых испарялась слюна и сходила кожа, заворачивались наружу, обнажая зубы, глаза стекленели. Но он не падал. Жизнь была сильна в нем. Он торчал там, в песке, словно подвешенный на проволоке к небесам.
Сим упал на одно колено.
– Аххххх! – донеслось с утеса.
Там люди любовались смертью.
Сим вздернул голову и улыбнулся механически, идиотски, словно его поймали за чем-то очень глупым.
– Нет, нет, – пробормотал он сонно и снова поднялся.
Боль была так сильна, что он почти перестал чувствовать тело. Жужжащий, стрекочущий, скворчащий звук нарастал. Высоко вверху, словно занавес над трагической сценой, сошла лавина – но бесшумно.
Стояла тишина, ее нарушало только это настойчивое мерное жужжание. Теперь перед ним было пятьдесят Ноев, одетых в стеклянную броню пота, с выпученными от муки глазами, проваленными щеками, губами в лохмотьях, будто кожура сохнущего плода. Но проклятая проволока все еще держала его.
– Сейчас, – прошептал Сим, едва ворочая толстым, как печеный слизень, языком меж обугленных губ, – сейчас я упаду и буду лежать и видеть сны…
Он произнес это с неспешным, вдумчивым наслаждением. Он планировал. Он знал, как это правильно сделать. Он сделает все в точности так. Он поднял голову, чтобы убедиться, что зрители смотрят.
Но зрителей не было!
Солнце прогнало их. Всех, кроме одного-двух храбрецов. Сим хмельно рассмеялся, глядя, как пот собирается на его мертвых ладонях, поколебавшись, капает, летит вниз, на песок, и испаряется, не долетев.
Ной упал.
Проволоку обрезали. Ной упал плашмя на живот, изо рта хлынула струя крови. Глаза закатились в белое, бесчувственное безумие.