А на втором этаже случилась неприятность. Первое, что пришло в голову Стольникову, когда он увидел перед собой распираемую тугими мышцами камуфляжную куртку, была мысль об Алхоеве, который, вероятно, не оставил намерений договорить.
Но это был не Алхоев. В руках азиата, рост которого был явно выше двух метров, не было оружия. Подняв голову и невольно отступив на шаг, Стольников с изумлением посмотрел в лицо гиганта. В этот рот без труда вошел бы двойной бигмак, а раскосые глаза смотрели воровато и тупо, как у оленя.
— Твою мать, ты-то что здесь делаешь?! — изумленно протянул Стольников.
Азиат шагнул к русскому, и подбородок его чуть склонился к груди. Сообразив, что его решили заломать, Саша отпрыгнул и осмотрелся. «Не коридор, конечно, но места для маневра достаточно», — решил он, оценив размеры площадки.
Первый удар не получился. Вернее сказать, — он получился, и даже очень хорошо получился, но этот хук, который заставил бы потерять сознание любого другого, лишь развернул голову гиганта под прямым углом, после чего тот, взявшись за челюсть, со зловещим треском вправил ее и продолжил движение к жертве. В том, что перед ним жертва, было очевидно не только ему, но теперь — и Стольникову.
— Не может быть, чтобы у тебя не было слабого места, — пробормотал Саша, отступая и оглядываясь.
Бить этого мутанта в живот не имело смысла. При каждом шаге под курткой играли такие квадраты брюшного пресса, что был реальный риск сломать себе руку.
Продолжая разыгрывать растерянность, разведчик резко взмахнул руками, подпрыгнул и ударил ногой в солнечное сплетение азиата. Ощущение было такое, словно он попытался пробить бетонную стену. Отбив ступню, Саша отлетел в сторону, а раскосый даже не пошевелился. И тогда капитан, взревев, бросился вниз, в ноги противника…
Рассчитав, когда на пол ступит опорная нога врага, он стремительно выставил вперед прямую ногу и, изо всех сил оттолкнувшись другой ногой, полетел вниз… Удар пришелся на двадцать сантиметров выше стопы мутанта. Он был такой сокрушительной силы, что любой другой уже давно подлетел бы вверх и рухнул на паркет. Этот же парень лишь удивленно посмотрел на свой ботинок и после — на Стольникова.
И тут Саша увидел, как зрачки в косых глазах бандита мгновенно сузились до размеров острия булавки… Нервные окончания дали сигнал мозгу, тот их принял и послал нужным мышцам.
Там, где заканчивалось шнурованное голенище ботинка, мгновением раньше раздался отвратительный треск.
Азиат шагнул было вперед. Но тут нога его в месте перелома неестественно изогнулась, осколки кости впились в плоть, и он повалился на пол.
Стольников понял, что до потери сознания этим человеком остались считаные мгновения. Как раз столько нужно ему, чтобы спуститься вниз и не попасть под пули боевиков, которые уже приближались к освещенному солнечными лучами дверному проему.
Но азиат терять сознание почему-то не хотел. Едва капитан шагнул к лестнице, чтобы начать спуск, в ногу его вцепилась огромная рука.
Сашей овладела ярость. Согнув свободную ногу, Стольников с перекошенным от злости лицом выбил из пролета перил стальной прут. Схватив его и окончательно вырвав из гнезда движением, напоминающим то, каким вырывают с корнем дерево, он подбросил прут на руке…
Одного удара оказалось недостаточно. Азиат был живуч. Уже слыша за своей спиной, где-то там, наверху, крики и стук подошв, капитан изловчился и с силой врезал ему по затылку. Следующий удар пришелся по цепкой руке… Переломанная в запястье, она разжалась, и Стольников, отбрасывая прут в сторону, с трудом перевалился через перила и полетел вниз…
Прыгать по ступеням не было ни сил, ни времени. В проеме двери третьего этажа с автоматами в руках стояли двое боевиков…
7
Душераздирающий вопль раздался на складе, и Пловцов понял, что попал. Еще было какое-то время до начала ответной стрельбы, и Сергей расстрелял дверь второй очередью, опустошив магазин. Уже стоя за косяком, вынул из кармана «ПМ».
— Сука! Сука! Я порву тебя! — слышалось между хлопками выстрелов.
— Сдаюсь! — крикнул штурман. — Все, все, хватит! Я выбрасываю автомат!..
Выстрелы стихли, но отборный мат не прекращался.
— Куда это я тебе так попал? — крикнул Пловцов, стирая пот с лица. — В голову, что ли?
— Я порежу тебя на ремни, гад!..
— Не стреляйте, я «калаш» скину! Сдаюсь я, сдаюсь.
— Борисов, открой калитку, пусть эта сволочь оружие выбросит! — по тональности голоса Сергей догадался, что фразу можно было продолжить так: «А потом я ему колени прострелю и за ребро на крюк повешу».
Дверь резко распахнулась, и в комнату ворвался луч света. Пловцов скосил взгляд — у стены напротив по-прежнему стояли метлы. Половина из них была перерублена пополам выстрелами, вторая половина — украшена пробоинами.
— Кидай, сука!..
Штурман выбросил в дверной проем автомат.
— Отлично! — похвалил его невидимый голос. — А теперь руки подними и выходи! Да побыстрее, шакал!..
— Шакал — этому выражению вы у чехов научились? — спросил Сегрей, появляясь. — Чему хорошему бы научились…
Щурясь от яркого света, он шагнул в просторный холл. Трофима здесь не было, после фразы «кончайте с ним» он ушел. А перед штурманом, как рейнджеры в исподнем, стояли двое его присных с пистолетами и один с автоматом. На крыльце, мучаясь от нестерпимой зубной боли, сидел боксер-крепыш. Складывалось впечатление, что перед отъездом Трофим ему добавил за «свободное проникновение» Пловцова на склад. Один из тех, что был вооружен пистолетом, корчился от боли и держался за левый бок. Если бы ему так «приехало» в правый, он давно бы уже был на том свете. В этом случае восстановить печень не помогло бы никакое «эссенциале-форте». Хотя откуда здесь такие снадобья…
— Ох ты! — удивился автоматчик. — Смотри, Васин, а шакал-то из ихних, Трофим был прав! В форме. Ну-ка, иди сюда, родной.
«Сюда» — это к стене. Так, во всяком случае, указывал ствол пережившего свой век «АК-47». Штурман присмотрелся к пистолетам. Вполне современные «кольты».
— Надо полагать, программа «Оружие Алхоева в обмен на продовольствие атамана» работает здесь исправно, — усмехнувшись, произнес Пловцов.
— Ты о чем это, покойник? — прохрипел автоматчик.
— Да ни о чем, вы все равно не поймете.
Ствол автомата и ствол одного из пистолетов стали подниматься вверх. Первый остановился на коленях старшего лейтенанта, второй — на уровне пояса. «Вот скоты! — пронеслось в голове штурмана. — Даже убить по-человечьи не могут! Нет чтобы в голову — раз, и все дела! Им нужно, чтобы помучился».
«Пора работать, — было его следующей мыслью, — иначе меня уже никто и никогда не найдет».
Закрываясь левой рукой от яркого света, он спросил:
— У вас кто за электричество платит?
Всего тысячная доля секунды на переваривание информации. Ровно столько, сколько ему нужно… Появление на свет божий «нагана» заставило пособников Трофима растеряться. Появилась еще одна тысячная доля секунды. Ровно столько, сколько нужно штурману. Стрелять пришлось дважды.
Автоматчик выронил на пыльный пол автомат и обеими руками схватился за горло. Кровь хлестала из сквозной раны, как из дырявого пожарного рукава…
Тот, что с пистолетом, сразу завалился сначала на колени, потом опрокинулся на спину. С ним тоже все было ясно. Он лежал с подломленными коленями, и из его рта лилась кровь. Его «кольт» после выстрела старшего лейтенанта отлетел на несколько метров в сторону.
«Слава тебе, господи, без осечек!»
— Брось! — коротко приказал третьему, тому, что был ранен в бок.
Но парень и не думал стрелять. Его глаза и рот были широко открыты, рука сжимала пистолет так, что от костяшек отсвечивали зайчики уличного света.
— Я сказал — брось!
Все это время Пловцов держал его под прицелом. Но этого не требовалось. Парень был в ступоре. Сергей медленно подошел к нему и вынул из руки оружие.
— А теперь — к крыльцу! — скомандовал он и толкнул парня в спину.
Крепыш со сломанной челюстью, очевидно, претерпевал такую зубную боль, что все происходящее вокруг его совершенно не занимало. Кто там кого убивает — какая разница? Его тошнит, его мутит, сейчас он снова потеряет сознание от боли…
Пловцов усадил пленника рядом с ним.
— Куда ушел Трофим?
Вопрос был задан в пустоту. Обоим сейчас можно было прививать черенки вишни или сливы. Им было все равно.
— Я еще раз спрошу, а потом буду стрелять, — предупредил штурман.
Раненый поднял на него затуманенный взгляд.
— К дочери своей он пошел.
— К кому?..
— К Ольге.
Вот так… Устраивать переполох в доме девушки, дважды спасшей группу от гибели, Сергей не хотел. Но еще больше не хотелось отказываться от вылазки, а после узнать, что свою приемную дочь атаман убил. Могла же девушка не выдержать и в сердцах наговорить Трофиму грустных слов? Оба сейчас на взводе, чего ожидать от нервной девушки и нервного бандита?
— Что с людьми, которые пришли со мной?
— Трое наверху…
— Убили?
— Они первыми начали…
— Что вы за твари, а? — изумился Пловцов. — А остальные?
— Остальные убежали.
Где находится дом Ольги, штурман знал. Она говорила о нем в их самую первую встречу. Он вошел в дом, собрал оружие и вышел. Так и шел по улице, не оборачиваясь.
Разбежавшихся во время перестрелки «помощников» Пловцов встретил на улице. Подавив в себе желание врезать кому-нибудь по физиономии, он успокоил себя тем, что эти люди от рождения и до сего дня пахали, сажали капусту, собирали абрикосы и охотились. Никакого представления о правилах боя они не имели и деру дали, как дали бы дети, оказавшиеся в такой ситуации. «Ну и что с них толку? — подумал Пловцов, шагая впереди них, троих. — Сейчас пальнут, и они снова смоются». Но чутье подсказывало ему не отказываться от услуг, которые предложены. Когда Сергей был один — он воевал против всех. А когда рядом с ним шли помощники из местных — это было общее дело.