— Слушай, Морковка, да ведь они тебя бросили. Неужели не ясно? Сколько таких собачек по осени одни остаются. Летом поиграют с ними на даче, а потом — адью!
— Точно, бросили. Сплошь и рядом такое, — загомонили, вскакивая, собаки
— Ни стыда нет, ни совести, — тявкнул крупный мохнатый пес. — А еще «люди»!
— Не правда, мои хозяева не такие! Они меня любили. Просто беда случилась. Вот вы слушайте дальше.
Крыс подбросил веточек в костерок и поплотнее закутался в рваную матерчатую сумку. Собаки покрутились и снова легли вокруг очага.
— Я пошла в город, — продолжила Морковка. — Я слышала, что Викина мама говорила про свой городской дом и все запомнила: и что он высокий в девять этажей, и про цвет, и номер подъезда, а главное, что рядом с домом автобусный парк и утром очень шумно. Я, правда, не думала, что в городе ТАК много домов и автобусных парков. Но, если очень-очень хотеть, то все получится. А я очень хотела!
— И нашла?
— Нашла! Все оказалось так, как я предполагала. Они потеряли память. Представляешь, утром я сидела, караулила у подъезда, и вдруг — Вика, — Морковка задохнулась от чувств, забила хвостом, прикрыла глаза, — выходит из подъезда с какой-то тетей. Я к ней.
— Ну? — нахмурился пес.
— Тетя эта испугалась, кричит «Фу, пошла!», зонтиком замахала. Вика ее за руку тянет, и говорит. «Пойдем скорее, а то опоздаем». И все. Они ушли Я, конечно, была не в форме — худая, грязная. Но, скорее всего, дело не в этом, просто амнезия. Потом я долго в их дворе жила, и мылась в луже, чтоб вид вернуть, и тявкала при встрече. Один раз только Викина мама сказала: «Смотра собачка на Морковку похожа». Я к ней побежала, а она дверью входной хлоп у меня перед носом.
— Слушай, — серьезно посмотрел на нее Филимон, — так нельзя! Ты должна признать, что они тебя бросили. Это правда.
— Нет, не правда. Меня не могли бросить. Я хорошая.
— Ты — хорошая, они — плохие, — стукнул лапой черный песик с ободранным боком.
— Эх, ребята, — протянула молчавшая до этого белая кудрявая собака. — Вот, говорят, есть на свете страна Ирий. Так там, уж если кто взял пса, все! На всю жизнь.
— Расскажи про Ирий, Пулька, расскажи, — запросили собаки.
— Что ж, хорошо, — Пулька села, встряхнула свалявшуюся шерсть, убедилась, что взгляды всего общества прикованы к ней, и начала. — Далеко на Севере, есть страна Ирий. Живут там только люди, собаки, козы и утки.
— А утки зачем? — тявкнул маленький вертлявый щенок.
— Не перебивай! — строго осадила его Пулька. — А то не стану рассказывать. Утки там живут для охотничьих собак. Чтоб те могли их гонять и получать удовольствие, ясно? Так вот. Люди там очень любят собак. Буквально жизни себе без них не представляют. Собаку заводят сразу, как только рождается ребенок. Ему дают щенка, чтобы они вместе росли. Вот они и растут, воспитывают друг друга, играют, на охоту ходят, или берут себе козу и пасут ее. Это тоже весело.
— А где собаки спят, предположим? — спросил пожилой хромой пес.
— Тут кто как любит, — ответила Пулька. — Некоторые собаки предпочитают жить на улице. Им тогда строят будки.
— Теплые? — уточнил пес.
— Разумеется, там ведь Север, а хозяева очень любят своих собак.
— Я б в доме хотел жить, — снова встрял щенок. — Говорят, в домах есть батареи, и от них тепло, как летом. И можно всегда видеть хозяина. А на улице пока он еще выйдет!
— Все сказал? — строго посмотрела на него Пулька.
Щенок поджал хвостик и забился в толпу слушателей.
— Конечно, те, кто хочет жить в квартире — живут в квартире. С этим проблем нет. Отдельно скажу про еду. Хозяева не экономят. Ежедневно мясо!
Собаки восхищенно заскулили
— Но это не все. Дают творог, молочные продукты, кашу только гречневую, овощи и зелень по необходимости. Но главное даже не это. Главное, что каждый вечер, все хозяева говорят своим собакам: «Спокойной ночи, мой хороший!» и чешут грудку.
Пулька замолчала, наслаждаясь эффектом.
— Ладно, — прервал тишину Филимон. — пора наведаться на помойку. Сейчас как раз все на работу ушли и мусор выкинули. Вперед!
Стая подхватилась и потрусила к выходу из гаражного кооператива, и дальше вдоль сумасшедших многоэтажных дорог к стоящим на взгорке домам. С этого дня Морковка стала странно задумчивой. Часто по вечерам она ложилась рядом с Пулькой и просила рассказать ей по Ирий. Подруга никогда не отказывала, и вскоре они стали мечтать вдвоем. Зима прошла тяжело. Необычайно сильные холода надвинулись на столицу. Как назло, соседние мусорки стали чаще убирать. Отходов на всех не хватало. А однажды, придя к своей излюбленной кормушке, собаки увидели, что она обнесена забором. Хуже того — невдалеке дежурила машина
— Вон они! Целая стая! — закричала какая-то женщина, высовываясь из окна.
Тут же из-за угла высыпали люди с сетками. Собаки заметались, пытаясь вырваться из ловушки. В тот раз все обошлось — никто не попался, но помойка была потеряна навсегда. Холода и голод ослабили псов. Стали они худыми, грустными. А в феврале заболела Пулька. Она лежала обессиленная на коврике у стены гаража и кашляла. Филимон и мохнатый Санька пропали на два дня, а потом вернулись вместе с невысоким полным человеком с пышными усами и добрыми глазами. Михал Михалыч, как его представил Филимон, взял Пульку себе, и обещал вылечить, а потом вернуть. Так Морковка временно лишилась подруги. Нет, она была очень раза, что Пульку вылечат, но без нее стало совсем не с кем поговорить про замечательную собачью страну. Все чаше Морковка сидела, уставившись на небо, все чаше отвечала друзьям невпопад
— Что с тобой происходит, — подошел к ней однажды Филимон
— Я решила уйти.
— Куда?
— Пойду искать Ирий. Понимаешь, нам бы только туда дорогу узнать. Если там так любят собак, может, и нас возьмут. Может, кто-нибудь из тамошних жителей согласился, чтоб у него жили две или три собачки.
— Эх, Морковка — покачал головой Филимон, — ну как ты всему веришь! Нет никакого Ирия. Фантазии это всё, чтоб жить полегче было. Мечта!
— Ну что ж, значит я ничего не найду и вернусь. Но я должка попробовать. Понимаешь?
Филимон не понимал. Да и остальные собаки как могли, пытались отговорить Морковку от опасного и, как они уверяли, бесполезного путешествия.
— Ты маленькая, слабая. Посмотри на себя! Куда ты пойдешь? — говорили они.
Но Морковка лишь упрямо качала головой, да готовилась к путешествию.
Первым делом она наведалась на вокзал и узнала расписание поездов, идущих на Север. Местные собаки, охотно поводили её между стоящих составов.
— Вагоны бываю нескольких видов, — говорил высокий худой пес Проводник. — Самые удобные вот эти. Тут под днищем есть ящик для инструментов. При желании можно в него залезть, и ехать с комфортом. Только, конечно, на станциях, надо быть внимательной, чтоб не засекли. А то, мало ли. Железная дорога — это комфорт, это чистота, это порядок. Так что если решишь ехать в ящике, будь добра не опозорь честь нашего мундира. Пассажиры не должны нервничать, из-за того, что рядом с ними едет безбилетная, и, прости, не очень опрятная собака. Теперь дальше. Что могу рекомендовать по направлениям: Якутск, Нижневартовск, Архангельск.
— Ой, как много! — изумилась Морковка. — А что севернее?
— Тут тебе лучше с Черкашем поговорить. Это лайка, он в третьем доме живет и часто гуляет на том пустыре. Я думаю, что лайки в таких делах понимают. Ну а как выберешь — милости прошу. Определим тебе поезд. Отправим в лучшем виде.
Несколько дней Морковка провела на пустыре, поджидая случая расспросить Черкаша. Как назло, его выводил гулять мальчишка, который всегда очень торопился домой к своему компьютеру. Но, наконец, повезло. Черкаш вышел во двор с дедушкой, и был милостиво отпущен побегать. Рассказ лайки поразил Морковку. Оказывается где-то там, за Московской областью лежала огромная страна! Одна лишь Сибирь была в пять тысяч раз больше города. А уж красивее! При мысли о далекой родине Черкаш начинал восторженно скулить.
— Поверь, — говорил он убежденно. — Если где и есть этот самый Ирий, то только там — в Сибири. Какой там мороз, а полярные ночи, а звери, а тундра. Можно месяц бежать и ни одного дома — во, какой простор
— Вы там были?
— Нет, но мы с дедушкой часто смотрим документальные фильмы про этот регион. Мы считаем, что мне это полезно. Вот вчера, мы смотрели о жизни оленеводов. Очень познавательно! Я тебе тут, кстати, накидал карту. Мало-ли что. А начинать лучше с Новосибирска — большой город, и название красивое.
— Спасибо, — кивнула Морковка.
— Ну, давай. Успехов тебе. Пиши, если найдешь Ирий. Я про Сибирь все сведения собираю.
Они расстались. Через неделю собачья стая провожала Морковку на станции. Псы притаились под вагоном, стоящим на выезде с вокзала. Подходить ближе им запрел Проводник — могли испугать пассажиров и снизить их впечатление от прелестей железной дороги. Морковка помахала друзьям хвостом, с грохотом проносясь мимо в набирающем скорость поезде, и исчезла вдали.
Прошла весна, лето, снова на Москву навалилась тяжелыми тучами осень. О Морковке не было ни слуху, ни духу, пока однажды утром на пустырь, где обитала теперь стая, не ворвался Черкаш. Поводок у него был оборван, в пасти торчала газета.
— Шмошрите, — закричат он, одновременно выкладывая перед собаками свою ношу — Вот! Третья страница!
Стая сгрудилась вокруг. Половину газетного разворота занимала фотография, на которой стояли улыбающиеся люди в ветровках и шляпах с москитными сетками. Сзади виднелись вездеходы, груженные оборудованием, несколько лошадей в поводу. Надпись сообщала, что это геологическая экспедиция под руководством профессора А. П. Новикова, исследующая какие-то диковинные доисторические отложения.
— И что? — поднял голову мохнатый пес.
— Да ты сюда смотри! — ткнул лапой в угол фотографии Черкаш.
Там, почти в самом углу, возле гусеницы вездехода сидела маленькая рыжая собачка.