— Подождите, — резко вскинулся Олег, — так что, были и ещё, кроме нас?
— Почему были? — убийственно усмехнулась Анастасия, — на данный момент есть восемь звёздных систем, где кто-то ещё бегает, ещё копошится на развалинах былого могущества, да вы это и сами увидите. Планета, пригодная для жизни, почти всегда означает жизнь, если только условия не слишком уж суровы, и почти всегда означает разум, дело только во времени, четыре, пять, шесть миллиардов лет — неважно, разум появится! Я не зря, кстати, только что упоминала, что возродить цивилизацию в случае чего у нас не получилось бы — есть живые примеры, ни у кого не получается, ресурсов не хватает, всё легкодоступное обычно исчерпывается к этому моменту подчистую, ведь и бьются-то в последнюю битву именно за ресурсы, а в результате остаются среди руин только с палками и камнями. А уж сколько известно полностью погибших цивилизаций, тут я точно сказать не могу, но за сотню примерно.
— А как же… — я был до того ошарашен, что просто развёл руками, показывая на галактический край в небе, не сумев подобрать слова. Мол, а где всё-то? Неужели нет никого, кроме нас?
— А есть Великий Фильтр, — уже мягче объяснила мне Анастасия, — есть главное условие перехода на следующий уровень для любой цивилизации, достигшей определённого развития, и формулируется оно так — будь хорошим или умри, понимаете? Сумей создать вот их — тут она ткнула пальцем в Кэлпи, — сумей дать им самостоятельность, сумей поделиться с ними властью, доверься им — или умри. И ни у кого, кроме нас, за все эти миллиарды лет это не получилось, да и у нас вышло совершенно случайно, ценой гибели всего остального человечества, будем уж честны перед собой. Вопросы?
— И что, — кашлянул я, потому что горло перехватило, — никаких исключений, кроме вас, то есть нас, за всё это время не было? Вообще-вообще?
— Никаких, — покачала головой Анастасия, — на определённом этапе развития любой цивилизации, обычно это происходит прямо перед эпохой космической экспансии, когда уже вот-вот, почти вырвались к звёздам, наука даёт в руки правителям слишком мощное оружие, причём я имею в виду по-настоящему мощное оружие, потому что такие мелочи, как атомные бомбы, становятся доступными к тому времени для всякой сволочи, для всяких второсортных, мелкопоместных князьков и царьков, вот тогда всё и происходит, исключений нет. Как с цепи все срываются, честное слово.
— Понятно, — вздохнул Олег, — вот ведь… Непонятно только, чего это вы на меня так взъелись-то, я ж просто это, как его, аналогию привёл…
— А потому и взъелась, — холодно посмотрела на него Анастасия, — чтобы не было вам так просто. Чтобы не относились вы к этому, как к благостной сказочке, чтобы не пожимали плечами, мол, чудны дела твои, господи! Мы, если хотите знать, благодаря этой сказочке не просто выжили, мы теперь с уверенностью смотрим в будущее, а потому мы будем охранять эту свою сказочку так, как вы самое дорогое в своей жизни не хранили. И лично у меня, Олег, в случае чего рука не дрогнет, мало того, она и не дрожала никогда, бывали уже, знаете ли, прецеденты.
— Ого, — почесал в затылке тот, — понятно! Верю! Но вот с этого и надо было начинать, а то затеяли непонятно что! Вот теперь я вас поддерживаю, вот теперь я на вашей стороне целиком и полностью, вот теперь я вижу, что всё серьёзно! А ты, Саня?
— Тоже, — кивнул я, — и вначале поддерживал, только тогда не дошло, предпосылок не видел, условий, действительно, как сказочка. А потом понял, это ж надо, за всё время и никто, кроме нас!
— Вот и хорошо, — улыбнулась нам довольная Анастасия, — главное донести я до вас сумела, выходит. Вопросы?
— Да какие уж тут вопросы, — развёл руками Олег, посмотрев на меня, может, я что хочу спросить, но я в ответ лишь помотал головой, отказываясь спрашивать, — тут услышанное бы переварить, не обалдев. Тут подумать надо, поглядеть, а потом уже и спрашивать, так что позже, если можно. Ладно, пойдёмте, товарищи цезари, будете у меня сейчас морковку на плов резать, праздник-то никто не отменял.
Глава 6
Я стоял и с некоторым изумлением смотрел на Олега, который очень уверенно и со знанием дела перебирал привезённые продукты, кухонный комбайн ему сегодня был не нужен, он у нас сегодня сам хотел быть вместо комбайна.
Точнее, изумление моё было обращено не на него, а на вот этот рис, эту морковку, лук и прочее, оказывается, эти два месяца потомки без дела не сидели, они освоили не выращивание, как я думал, а полную репликацию кое-чего добытого в прошлом, причём с улучшением качеств, с теорией-то и практикой в ботанике дело у них обстояло много лучше, чем у наших мичуринцев.
— Вроде, — подошёл я к Олегу, запустившему пальцы в рис, — на настоящее похоже.
— Настоящее и есть, — вынес он свой вердикт, — да ещё и отборное, одно к одному, смотри.
Я посмотрел в ведро с морковкой, и меня даже передёрнуло, потому что это была одна и та же морковка, вон, с отметиной на боку, просто много её тут было. И рис, и лук, и странный, ненашенский горох, всё это было одно и то же, вернее, это был один и тот же, но самый выдающийся экземпляр, просто скопированный во множество себе подобных, и от этого возникало какое-то странное чувство искусственности, как на том плакате ВДНХ, что про колхозные достижения.
Ну, тот, где девушка была сфотографирована с такими гигантскими колосьями в руках, которые даже меня, никогда в жизни не видавшего растущую пшеницу или рожь, ну не растёт оно у нас, да и после не было случая посмотреть, заставили только недоверчиво хмыкнуть.
А ещё странным было мясо, оно напоминало китовое, но не по вкусу, нет, я ж его не пробовал ещё, а по виду, это были здоровенные брикеты однообразной текстуры, с минимумом жира, без плёнок, жилок, костей и прочего, один чистый мясной массив. Батя мой как-то раз выменял на что-то у китобоев с севера Сахалина полкубометра китятины, да ещё и сумел дотащить его по льду Амура до родного дома, вот оно таким же было, и примерно в таких же брикетах. Мясо это, кстати, тогда мне очень и очень понравилось, ну говядина да говядина, только чуть другое, нежное и со слегка уловимым запахом рыбьего жира, не сравнить с жилистыми и намного хуже пахнущими дарами тайги, будь они неладны. Не, в деревне-то я дичину ел и нахваливал, но, попав в город, вкусы свои изменил незаметно для самого себя.
— Кенгурятина какая-то, — выдал в раздумьях свою версию Олег, — задняя нога, что ли? Да не, не похоже. Кэлпи, это чего такое?
— Баранина, — тут же ответила она, — искусственно выращенные мышечные волокна. Две недели как производство запущено, имеется большой, устойчивый спрос.
— Да ладно! — неверяще посмотрел на неё бортинженер, но Кэлпи только развела руками, мол, не вру, — без смертоубийства обходитесь? Во дела, а я-то думаю, откуда здесь баранина! И всё остальное такое же?
— Да, — коротко кивнула девушка, ну вот, я уже начал её про себя называть девушкой, да и как ещё-то, не кораблём ведь, в самом-то деле, — всё, что заказывали, всё такое же. По всем признакам и качеству от естественного не отличить, ну разве что в лучшую сторону.
— Короче, — сразу же начал распоряжаться Олег, — я тут шуршать буду и помощь требовать, а вы все мне помогаете, а несогласных и нерасторопных я буду прогонять и всячески унижать их человеческое достоинство, так и знайте! Подошедших после приставлять к делу немедленно, если оно будет, а пока: ты, Саня, с Анастасией и Кэлпи, на вас лук с морковкой. Лук полукольцами, морковку вот такими брусочками. Вы, Александр Иванович, с Димоном вместе, ведёте борьбу за огонь, нужен жар под казаном и много-много раскалённых углей вот в этом мангале на постоянной основе. Разберётесь?
— Да, — коротко подтвердил я и повёл Анастасию с Кэлпи в беседку, подальше от начавшего азартно бегать туда-сюда шеф-повара. А в беседке, на огромном столе, лежало столько всего, что я полез в свой нейрокомп, посмотреть точно, чего же это Олег нам поназаказывал. Ну, огурцы-помидоры и всяческая зелень-мелень — это ладно, это нам знакомо, это мы оставим, а вот то, чему я и названия не знал, это отдельно, это вон туда, за тот кухонный стол, пусть разбирается сам.
Кэлпи я, по здравому размышлению, тоже усадил отдельно, предварительно надев на неё фартук, лук резать, причём ей даже показывать не пришлось как это делается, она уже сама где-то это посмотрела и мгновенно освоила, тут же замолотив ножом как самый быстрый в мире мастер нарезки, практически не касаясь лезвием доски, луковицы так и полетели одна за другой, шелуха отдельно, полукольца отдельно, а нам я оставил морковку, красную и жёлтую, никогда такой не видел, пополам.
— Вы знаете, Саша, — вдруг огорошила меня Анастасия, — я, пожалуй, воздержусь. Я бы сегодня хотела отдохнуть и выпить шампанского, поговорить бы спокойно хотела, на отвлечённые темы, а насчёт своего человеческого достоинства могу только искренне, от всей души, пожелать Олегу удачи. Очень, знаете ли, хорошее шампанское стали делать примерно лет через сто после вас.
— Вам налить? — лишь спросил я её, мысленно разведя руками, она кивнула, и я полез за бутылкой в холодильник, ящик этого вина у нас был, я ещё удивился, кому и куда его столько, да кто заказать догадался, — только сядьте так, чтобы вас Олег не увидел, а то ведь в саботаже и вредительстве обвинит.
Она уселась в удобное кресло так, как я просил, потом в моих руках хлопнула пробкой пузатая бутылка, Олег резко обернулся, но ничего не сказал, потому что заметил только меня и по-стахановски работающую Кэлпи.
— Тоже реплика? — спросил я протянувшую мне бокал-тюльпан Анастасию о вине.
— Конечно, — пожала плечами она, — разве что стекло и пробка с этикеткой обычные, без изысков, а сам напиток воссоздан с точностью до молекулы.
— Недолго же у Олега монополия процветала.
— Недолго, — согласилась она, — но мы озаботились этими репликами с его подачи, так бы долго раскачивались, спасибо ему. Привыкли, знаете ли, к существующему положению вещей.