— Вот ведь буржуй, — буркнул я, — Олег, твоё мнение?
— Да пошёл он к чёртовой матери, — рубанул бортинженер, — у нас своё начальство есть! Это первое, а второе — если уж тут так всё устроено, если мы равные среди равных, вот давай и посмотрим, так ли тут всё радужно, как нам Анастасия напела, или всё же есть нюансы? Давай, Саня, взбрыкнём маленько, как раз границы дозволенного и увидим, а? Чего нам бояться?
— Резон, — задумался я, Олег был очень убедителен, а потом перевёл взгляд на Кэлпи, — так что там с испытаниями? Все восемь часов высиживать смысл есть или нет?
— Наверное, уже нет, — пожала плечами она, — все цели достигнуты. Могу сказать с уверенностью, я теперь тут могу и восемь, и восемьдесят, и восемьсот часов просидеть, ничего уже не изменится.
— Тогда поступим следующим образом, они, — и я ткнул пальцем вверх, — там уверены, что мы выскочим отсюда через четыре часа, как того требует программа испытаний. И, скорее всего, тут же в нас вцепятся, придётся вступать в разговоры, чего-то выяснять, чего-то доказывать, но это же всё глупо и нам сейчас совершенно не нужно. А потому! Мы должны, умело маскируясь и используя складки местности, а также погодные условия, сложную ледовую обстановку и фактор внезапности, выскользнуть отсюда, не привлекая неприятельского внимания. Ну и уже с полпути пошлём сюда пламенный привет и может, даже, поинтересуемся, в чём тут, собственно, дело. Смысл манёвра — узнать, сможем ли мы действовать тайно, а также избежать ненужного выяснения отношений с риском их окончательно испортить, ну и проверить доводы Олега тоже необходимо. Приказ понятен?
— Понятен! — отсалютовала оживившаяся Кэлпи, — очень интересная задача, это хорошо! А вы, капитан, почему вы думаете, что отношения с Фоминым ещё не испорчены?
— Может, и испорчены, — пожал плечами я, — а может и нет, тут нельзя сказать точно, можно лишь надеяться на лучшее. Но, если мы сейчас прибудем на станцию, как он того требует, то вот там, на станции, на свежем раздражении и злобе, вот там мы их испортим точно. Там мы его такими матюгами обложим, в две-то глотки, не удержимся же! А так отложим это дело, он кинется жаловаться, дойдёт это дело до всех желающих, может, его укоротят и без нас, но главное, это даст Баринову время подготовиться. А вот если мы сейчас придём на станцию самостоятельно, никого из наших не предупредив, то и защитить нас, сирых и убогих, будет некому, понятно?
— А, — с уважением протянула Кэлпи, — интрига!
— Да какая это интрига, — поморщился я, — с настоящими интригами тебе к Анастасии надо. Это простая предосторожность, ясно? И ещё, на будущее тебе, Кэлпи, вот ежели ты, допустим, натворишь чего-то не того, всерьёз натворишь, а нас рядом не будет, то в плен сразу не сдавайся, даже если сама считаешь, что виновата. Ты сначала нас предупреди, Баринова, Анастасию, Диму того же, ты дай друзьям знать и дай им время подготовиться, понятно? Один в поле не воин!
— Одна голова хорошо, — поддакнул Олег, — а полторы лучше! Но ты мне скажи, капитан, у тебя план действий-то есть? Ну, как мы отсюда прорываться будем?
— Нету, — развёл руками я, — да и не должен. Я капитан, я определяю общий вектор, мелочи — это не ко мне. А такой план, нет, три разных плана, нам сейчас основной член экипажа и предоставит, это как раз её обязанность. Сколько тебе, Кэлпи, на разработку времени надо?
— Нисколько, — тут же отозвалась она, — уже. Скинула в общий доступ, давайте обсуждать.
И мы обсудили, и приняли за основу второй план, потому что первый был уж очень прорывным и сложным, а в таком деле проще надо быть, тогда меньше шансов на то, что что-то пойдёт не так. Да и не понял я его с научной точки зрения, честно говоря, не хватило мне знаний, Олегу тоже, поэтому мы его и отклонили.
— Приступаю к выполнению манёвра прорыва, — сразу же после утверждения отрапортовала мне Кэлпи, — запускаю отвлекающий клон корабля.
И она выпустила в атмосферу Зевса исследовательский зонд, что будет четыре часа изображать нас, то есть наш корабль. Зонд этот будет болтаться чуть ниже границы уверенного обнаружения и идентификации, иногда чуть-чуть приближаясь к ней, чтобы оттуда установленный на этом зонде простейший бот мог моим голосом пообщаться с Фоминым, на уровне — здравствуйте, очень приятно, программа испытаний выполняется успешно, вот выйдем в открытый космос в назначенное время, там и поговорим, имейте терпение.
Ещё этот зонд самостоятельно отправился к северному полюсу Зевса, туда, где сейчас бушевали мощнейшие сияния, это чтобы Фомину было интереснее нас высматривать, а мы тем временем затаились вблизи экватора, там, где и бил в планету тот самый метеоритный поток.
Расчёт был на то, что у Кэлпи имелся полный расклад по этому потоку, поэтому нам не нужно было демаскировать себя излучением локаторов, мы и так знали, где и что в этой системе сейчас летит. А ещё мы знали, что и у той стороны эти знания есть, поэтому и надеялись, что не будут они пересканировать и переопределять каждый приближающийся к Зевсу метеорит, не было им в этом насущной необходимости.
И ещё мы знали, что через пятнадцать минут к планете приблизится очередное скопление крупных обломков, часть из них сгорит в атмосфере, часть пролетит мимо, а несколько, из них один очень крупный и нам подходящий, совершат интересный манёвр, они чиркнут по касательной по верхней границы атмосферы, но не попадут в неё, нет, они отлетят от неё, как камень от воды, блинчиком, и разлетятся кто куда, изменив траекторию, что нам и требуется.
Кэлпи предложила, маскируясь вспышками в атмосфере от падающих метеоритов, выскочить и, включив режим абсолютно чёрного тела, поглощая все виды излучений, выпрыгнуть и прицепиться к рикошетирующему астероиду, и уверяла нас в том, что никто ничего не заметит.
На, а потом, через три с половиной часа, улетев вместе с этим обломком за границу уверенного обнаружения, примерно на семьсот пятьдесят тысяч километров, там уже включить основные двигатели, хорошо разогнаться да отойти подальше, и уже оттуда послать Фомину пламенный привет, оставлять его в неведении было бы совсем несерьёзно, всё же волнуется человек.
Ну и лаг по времени в этом нашем общении будет чувствительный, на несколько секунд минимум, а потому лаяться не получится, перекрикивать и перебивать друг друга тоже, такая вынужденная вежливость будет, вот и хорошо. И время на обдумывание ответов тоже появится, в три-то головы мы его мигом отбреем.
— Приближаемся к точке старта, — предупредила нас Кэлпи, — пошёл обратный отчёт.
Сейчас она была собрана и деловита, как никогда, ведь весь этот манёвр строился на её расчётах и предположениях, вслепую, без возможности проверить и уточнить, а ведь были ещё и возможные ошибки, так что я молчал и сидел тихо, не отсвечивая, чтобы не отвлекать.
Кэлпи сейчас ждала первых вспышек в атмосфере, чтобы по их времени, месту и траектории сориентироваться, внести уточнения в план, а потом выскочить, как чёртик из табакерки, выскочить и прицепиться к выбранному астероиду, не изменив при этом его орбиты, потому что это тут же заметят.
— Три, — сказала она вслух и на обзорном экране вспыхнула первая огненная полоса, пролетевшая совсем рядом с нами, как зенитный трассер, я даже отшатнулся.
— Два, — рядом прочертила свой след в атмосфере ещё одна, и мне снова показалось, что она пронеслась совсем рядом, а Кэлпи по этим двум вспышкам мгновенно сориентировалась, моментально внеся корректировки в план и убрав влияние ошибок счисления.
— Один, — над нами вспыхнул третий след, самый яркий, мы были практически у него на пути, а потом корабль резко рванулся по дуге наверх. — Старт!
Кэлпи умудрилась вклиниться в этот метеоритный поток, вклиниться так, что уже не было нужды использовать противометеоритные пушки, вклиниться на от пятисот и до тысячи предельных «же» ускорения, загрузка её вычислительных мощностей болталась у отметки в шестьдесят процентов, но она сама, лично, контролировала этот процесс, не давая себе перейти в аварийный режим, а Олег следил за этим, следил и потел вместо неё, ну и я вместе с ним, и не сказать кому из нас было сейчас легче.
Я привык к тому, что это именно я верчусь и выжимаю из машины всё, что она может дать, а Олег сидит сзади и только покрякивает от удивления, вцепившись в пулемёт, но вот сегодня мы начали это делать вместе.
Корабль лихо, не уворачиваясь от ещё одного вспыхнувшего совсем рядом огненного следа, вынырнул из плотной атмосферы по максимально крутой дуге и рванулся вслед за крупным астероидом, который как раз сейчас начинал свой отскок.
На обзорном экране было хорошо видно, как он начал немного светиться, как возникла под ним едва заметная плазменная подушка, как посдувало с него всю мелочь, что летела вместе с ним, а потом он чуть изменил траекторию, и этого уже было достаточно, чтобы ему в этот раз не упасть в гравитационный колодец Зевса, потом, в следующий раз, он это обязательно сделает, но не сегодня, сегодня у него другое предназначение.
Кэлпи выждала несколько томительных секунд, не приближаясь при этом к астероиду, пусть он уже отскочит сам, и отскочит уверенно, а потом прижалась к нему буквально на вытянутую руку, на метр дистанции, и если бы мы были двумя гоночными машинами, то это был бы, наверное, миллиметр расстояния.
Оставалось надеяться, что нас никто не углядит на фоне Зевса в видимом спектре, нам бы проскочить этот момент, ну а в открытом космосе там уже и выглядывать нечего будет.
Но на скорости всего лишь шестьдесят километров в секунду нам придётся переждать много тревожных минут, полчаса примерно, хоть Кэлпи и уверяла, что все координаты всех станций наблюдения ей известны, со всеми их зонами ответственности и прочим, и что она сумеет, используя эти знания по-максимуму, укрыться за астероидом, но меня чего-то всё равно потряхивало.
Если бы я это делал сам, это одно, но вот так, сидеть и ждать, доверившись другому, такого у меня ещё не было.