служиваете. А, и ещё, очень я недовольна тем, что вот её, — тут она показала пальцем на Кэлпи, — доверили соплеменникам моего бывшего, а не тому экипажу, что пробовался до вас. Это уже ни в какие ворота не лезет, и с этим надо что-то делать, и я буду это что-то делать. Вы, выходцы непонятно откуда, вы немного неправильно представляете себе свою значимость и положение вещей. Вы должны смотреть и слушать, смотреть и слушать, учиться, работать над собой и сознавать, что никогда не сможете приблизиться к нормальным людям, а не ходить с самодовольным видом, не имеете вы права на самодовольный вид, понимаете это? Надо же, накормили коллектив, сделали одолжение, а теперь сидят и думают, что им по этому поводу всё прощается! В общем, хватит с меня, надоели вы мне, если есть что сказать — говорите, а нет, то до самого «Оазиса» прошу меня не беспокоить.
— Да, — быстро отозвался Олег, а я облегчённо выдохнул, ну слава богу, давай, Олег, встряхни ей мозги, поставь их на место, ты можешь, я знаю, — есть, как не быть. Скажу сейчас как мужчина, как выходец непонятно откуда и… а, и ещё как вдовец, опыт у меня в таких делах есть. И не только для вас, даже не для вас, а вот для них двоих, уж извините.
— Кто бы сомневался, — немного язвительно и очень устало отозвалась Елена, — язык-то у вас всех подвешен очень хорошо, прямо на зависть.
— Итак! — бодро произнёс Олег, не обращая внимания на её слова, — чему нас учит эта отвратительная история? А учит она нас тому, что, ткнув пальцем в висок, как правило, попадаешь в ведро, надетое на голову, и выглядит это ведро изнутри как реальный мир. Кэлпи, улавливаешь метафору? Молодец, а ещё у каждого своё ведро и своя действительность, такие дела. Семья, в лучшем случае, вот как у меня была, это одно ведро на двоих, в худшем же, вот как у неё — это два ведра в связке. И, приглашая кого-то разделить ведро нужно помнить, что ведро другого не пустое, а с представлениями и головой владельца. И выяснять их, эти представления, нужно наперёд, а не по происшествии. Ещё эта история показывает нам, что у некоторых секретов нет срока давности, и что важную информацию нужно выяснять заранее, уточнять устно, заверять письменно, проверять регулярно, к нарушениям же готовиться во всеоружии.
Олег разошёлся и даже встал со своего места, он обращался прежде всего к Кэлпи и ко мне, не обращая уже на Зарубину большого внимания.
— Знал ли её муж, что она такая? — тут бортинженер довольно фамильярно ткнул пальцев в Елену, и сам же себе ответил, — знал, собака такая! Ну, за год-то как не понять, правильно? Я бы лично сообразил, что передо мной вымирающий вид, баба с загонами, выходящая замуж только по любви до гроба, страшное дело, между прочим, и никакой это не комплимент. Ваш вид, Елена, сколько лет уж вымирает, между прочим, да всё не вымрет никак, это я вам как выходец непонятно откуда авторитетно заявляю, можете мне верить. В общем, этот дурак переоценил свои силы и женился на принцеске дворовой, обыкновенной, и вот всего лишь через двадцать лет совместной жизни прокололся на мелочи, так он это видит. А у неё же розовые очки внезапно разбились стёклами внутрь, и поняла она вдруг, что муж родной не соответствовал её представлениям о спутнике жизни, и не нашлось ничего, чтобы это несоответствие замазать. Ну, так это видит она.
Тут у Олега перехватило горло, и я всунул ему в руку свой стакан сока, чтобы, не дай бог, он не запнулся на самом скаку, не потерял нить и не сбился.
— А что же видим мы? — поставив пустой стакан на стол, продолжил он, — а видим мы, Кэлпи, житейскую трагедию обыкновенную, одна штука, и можем сделать из неё следующие выводы: если ты не принц — не лезь к принцеске. Полез — будь принцем. Не можешь — женись на том, кто может разделить с тобою твоё ведро, не переоценивай свои силы и не ломай себе и другим жизнь. Не надо стараться выглядеть лучше, чем ты есть, не надо никого обманывать, надо дать людям полюбить тебя таким, какой ты есть на самом деле. Вот, собственно, и всё. А, и ещё: не стоит так уж сильно, на публику, упиваться своим горем, и не стоит переносить свои эмоции, переживания и, самое главное, свои выводы на окружающих. Мы, окружающие, тут вообще не при чём, мы вашего мужа ни разу в жизни не видели, а если и видели, то не запомнили, да и с тобой, Лена, тоже не всё так однозначно. Вот, собственно, и всё.
— Да и пошли вы все, — Зарубина устало поднялась, не став смотреть никому из нас в лицо, — к чёртовой матери.
Она вышла в коридор и свернула налево, к своей каюте, спортом заниматься ей уже не хотелось. Я встал с места под грохот закрывшейся двери, и как она умудряется делать это на корабле с его люками, понятия не имею.
— Пойду, — сказал я Олегу и Кэлпи, — расставлю все точки над чем там их расставляют. Как раз и решу, куда нам лететь, туда или всё же обратно.
— Может, не надо, Саня? — усомнился бортинженер, — она всё же не дура, посидит в одиночестве, успокоится, долетим как-нибудь.
— Надо, — покачал головой я, — как-нибудь меня не устраивает. Помню, читал где-то, что Пётр Первый солдат в походах вешал за унылый вид, и я его сейчас очень даже понимаю.
И я, подмигнув Кэлпи и попросив её по внутренней связи быть на подхвате, то есть слушать всё, что я буду говорить, вышел в коридор.
Двери каюты биолога были закрыты, заперты даже, но не от меня, капитан всё-таки, любые двери на моём корабле были мне подвластны по определению, кроме одной, на третьей палубе, но я всё же постучался перед тем, как входить, а то мало ли.
Зарубина сидела с отсутствующим видом, она пялилась в рабочий экран, на котором ничего не было и молчала, а тишину в её каюте можно было, наверное, резать ножом.
— Давайте сделаем вот что, — сказал я, закрывая за собой дверь, — я даю вам выбор из двух вариантов. Первый: мы прямо сейчас идём домой и там я вас высаживаю. Второй: вы ведь хотели, помнится, узнать, кто мы такие и откуда взялись. Так что прямо сейчас вы принимаете от Кэлпи те материалы, что выдала ей Анастасия перед нашим экзаменом и которые, собственно, всё и решили.
— Думаете, это что-то изменит? — усмехнулась Зарубина, — потрясающая самонадеянность.
— Конечно, — сказал я, — в этом случае я вас доставлю по адресу, просто по факту. Буду молчать, а умничать больше не буду, даже питаться в каюте разрешу. Только всё посмотреть, не отрываясь, с начала и до конца. Кэлпи, сколько по времени это займёт? А, и ещё, с полным погружением не надо!
— С полным погружением и не получится, — уверила меня Кэлпи через динамики каюты, — с полным погружением это в медотсек придётся идти. А по времени — часа четыре, плюс-минус несколько минут.
— Ого, — усмехнулась Елена, — даже так? Ну хорошо, надо же мне развлечься, да и с исследовательской точки зрения посмотреть всё же стоит. Хотя… целых четыре часа, у вас там что, капитан, очень трудное детство во всех деталях записано? И я должна этим как-то проникнуться и вас от всего сердца пожалеть? Или вы мир ненароком спасли, и за это вам этот корабль и предоставили?
— Вот и узнаете, — успокоил я её, — и развлечётесь, и аргументов против нас наберёте, и вообще узнаете, как Анастасия дела делает.
— Это да, — действительно заинтересовалась она, — ради этого стоит посмотреть на эту вашу… жизнь замечательных обезьян. Давайте!
— Основной упор делаю на ваши воспоминания, — предупредила меня Кэлпи, — идея ваша, а Олега рядом нет. Или всё же стоит его спросить?
— Не надо, — отказался я, — хватит и меня одного. Моя идея, мои и шишки.
Зарубина тем временем встала и, с решительным видом пройдя по каюте, улеглась на кровать.
— Можете выйти, — разрешила она мне, — только закрыть за собой не забудьте.
— Хорошо, — кивнул я и вышел, задраив за собой закрывшуюся без стука дверь. Вышел, постоял минуту в коридоре, ничего не понял, да и вернулся в кают-компанию, следовало предупредить Олега о моей затее.
— Ну, может быть, — развёл руками он, выслушав меня, — но это ты прямо из главного калибра по ней вдарил, Саня. А если не поможет?
— Буду тогда от неё на мостике прятаться, — вздохнул я, — все десять дней.
— И я с тобой, — засмеялся он, — какое-никакое, а всё развлечение. Ладно, будем считать, что праздник удался: и тост был замечательный, и клятва, и поели хорошо, и поговорили, и даже выяснение отношений в конце было, без драки, правда, но в остальном всё как у людей!
— Удался, да, — против воли развеселился я, да и Кэлпи облегчённо улыбнулась, — приличия знаем! А теперь хорошо бы график двухсменки ввести, распределить дежурства.
— А можно мне? — загорелась Кэлпи, — мне это будет очень интересно! Тут дело вот в чём: у людей, чтобы вы знали, в отсутствии обычных ориентиров по смене дня и ночи, наблюдается склонность к тридцати шести часовому циклу, а то и к сорока восьми! Я могу, по вашим биоритмам могу, составить вам такой режим сна, работы и отдыха, что вам только на пользу будет!
— Конечно, — кивнул я, переглянувшись с Олегом, — тебе и карты в руки! И кому там сейчас что делать надо?
— Вам, капитан, — ошарашила она меня, — следует идти и настраиваться на длинный сон. А вам, Олег, со мной в рубку, выполнять свои прямые обязанности и заниматься самообразованием, я вам в этом помогу. А сам график я немного скорректирую по новым данным и выдам вам для использования, но чуть позже, пока же просто слушайтесь меня.
— Ух, как хорошо, — мне пришлось признать, что меня действительно клонит в сон, причём хорошо так, минуток на шестьсот минимум, — тогда я в душ и спать, утро вечера мудренее.
Глава 18
Единственное, к чему я оказался не готов, так это к тому, что утро оказалось действительно мудрёным. Нет, выспался я хорошо, вдоволь, права была Кэлпи, ведь целых девять часов же проспал и кошмары меня не мучили, наоборот, снилось что-то очень хорошее, и проснулся я от этого в отличном настроении, и умывался так же, даже песни пел, и одевался весело, торопясь к Олегу и Кэлпи, просто соскучился я по ним уже, наверное, вот и весь секрет, а все эти глупости и неловкости вчерашние выбросил из головы.