дую посетить.
— Мда, — покрутил головой я, — я-то думал, тут подземный город во много этажей, что-то вроде башни. Лестницы, переходы, закоулки, тёмные места. Коридоры всякие.
— Ну что вы, — мягко укорила меня Кэлпи за отсутствие фантазии, — этот вариант гораздо лучше. Много проще создать вот такую сферу в грунте, защитный кокон из сверхпрочного материала, которому никакие землетрясения, падения метеоритов и даже близкие ядерные взрывы не страшны, потому что укреплён он снаружи и демпфирован со всех сторон до предела, да и поселиться внутри него, на просторе, этим сразу снимается множество проблем в обслуживании и эксплуатации. А представьте — подземная башня во много этажей, вдруг подвижка скальной породы, вдруг прорыв воды, вдруг просачивание газа? Нет уж, оптимальным признано строительство вот таких автономных станций — двести гектаров идиллии и никаких проблем, да и масштабировать поселение в случае необходимости можно до бесконечности, одну за одной ставь, только дорогами соединять не забывай.
— Наверное, — согласился я, — вам виднее. А что, тут правда двести гектаров?
— Нет, — поправилась Кэлпи, — двести — это максимум, для твёрдых грунтов и большого населения. Здесь сорок, а вот там, где море и пляж, там чуть больше шестидесяти, это чтоб прибой можно было настоящим сделать.
— Да у нас так буржуи не жили, — буркнул я в сторону Олега, — и не ели. Это ведь я даже не знаю, что такое. Показать это нашим полярникам — так в запой ведь уйдут, однозначно.
— А мы будем, Саня! — бортинженер, в отличие от меня, воспринял всё как должное, — и жить, и есть, и пить, потому что мы специалисты! И хватит моё время тратить, потом поудивляешься, пошли уже.
И мы пошли по каменной брусчатке неширокой дороги, между гранитных бордюров и зелёных газонов, между уютных домов и искусственных, но выглядящих живыми изгородей, а жаркое солнце палило мне макушку, но очень выручал суховатый ветер, и я вдруг понял, что уже с трудом осознаю себя идущим по Лунной станции, мне уже казалось, что мы, все вместе, всем экипажем, шагаем по пыльным дорогам прекрасной Франции лет этак пятьсот назад, и нет здесь никакого обмана.
И вот так, молча, Олега тоже пробрало, как бы он ни храбрился, мы вышли к небольшой площади, где и была гостиница для всех странствующих и путешествующих.
— Так, это управление, — махнул бортинженер рукой на здание сельсовета, сверяясь с картой в нейрокомпе, ну или ратуши, это если уж говорить, соблюдая все правила, — это клуб, а вот и, так сказать, постоялый двор с трактиром, не знаю уж, как оно правильно у французов в то время называлось. Нам туда.
Глава 20
Олег не сдержал своё обещание и умотал сразу же, как только мы заселились, осмотрели номера, причём Кэлпи на полном серьёзе потребовала себе полноценный одноместный люкс, и ей его без разговоров дали, на что я лишь пожал плечами, да и спустились вновь на первый этаж, поужинать.
В нарядной кафешке было малолюдно, но на кухне, в дополнение к пищевым синтезаторам, неспешно возился какой-то пожилой мужик в поварском колпаке и кителе, бывает, оказывается, здесь и такое.
Вообще гостиница, да и кафешка тоже, мне понравились, хоть они и совершенно не соответствовали моим представлениям о буржуйской роскоши, но так было во много раз лучше, потому что — ну что я мог понимать в настоящей роскоши?
Я-то никогда не видал тех же помещичьих усадеб, не было их у нас, на Амуре-то, и думал, что всё будет как в тех чёрно-белых фильмах про всякую аристократическую контрреволюционную сволочь, что нам иногда показывали. Ну, тяжёлые портьеры чтобы везде, ещё чтобы много тёмного дерева, да бархат массивной мебели и пёстрые узоры стенных обоев, сафьян и парча, да расписные потолки, да открытые днём настежь глухие дверцы огромных шкафов, это чтобы бедным родственникам дорогую посуду было видно во всех деталях, ещё всякие мещанские глиняные слоники и кошечки по полкам, кованые люстры и канделябры, да моль в мехах, в общем — мне заранее там было бы неуютно.
А здесь — да я влюбился в эту гостиницу, до того мне тут стало легко. Много света, уютная мебель, простор и светлые, их вроде бы называли пастельными, тона, создавали такую атмосферу, я даже не знаю, как объяснить, но, чтобы здесь, например, в этой атмосфере, затеять драку или напиться как свинья — это надо быть последней, конченой сволочью.
Так что я без всякого сожаления махнул вслед Олегу рукой и уселся вместе с Кэлпи за лёгкий, но широкий стол на лёгкий, но удобный стул, и закряхтел в недоумении, потому что к нам сразу же подгрёб официант. Искусственный, конечно же, с шестью руками, живым тут был только тот мужик на кухне.
— Позвольте мне, — сразу же поняла мои муки Кэлпи, ну не яичницу же мне здесь заказывать, в самом деле, потому что в остальном французском меню, что скинул мне на нейрокомп официант, я не шарил совершенно, даже картинки не помогали. Вот хрен его знает, что это за тапенада такая, на вкус может быть и хорошо, но с виду форменная гадость, и потому жрать мне её не хочется абсолютно.
— Да, давай, — мгновенно согласился я, — так лучше будет.
И Кэлпи без запинки отбарабанила смотревшему на неё, как на ожившую богиню, официанту несколько французских слов, причём без моей просьбы добавила в заказ бутылочку, она так и сказала — бутылочку, столового розового вина из определённого места какого-то там лохматого года, я не запомнил, да попросила не один, а два винных бокала.
— Заказ будет синтезирован в течении нескольких минут, — заверил её собрат по разуму, — последние изменения в кухне Обитаемых Миров это просто чудо, произошла подлинная революция вкуса, но вот хлеб будет наш, мы его делаем сами, и мы гордимся им по праву.
Кэлпи благосклонно кивнула, официант умотал к кухонным агрегатам, заказ набивать, а мне стало понятно, чем занимается тут этот вольготно себя чувствующий мужик, пекарь он, повара себя так не ведут, те вечно в мыле, а этот ходит, как хозяин, от столика к столику, благо что заняты всего пять или шесть, разговоры с посетителями разговаривает, жизнью наслаждается, напёк уже, наверное, сколько ему там надо, с запасом, а из остатков сухариков наделает.
Но к нам он не подошёл и слава богу, это был, видимо, только для своих сервис, а мы своими тут ещё не были. И, наверное, уже и не будем, хоть с Олегом в команде такое нельзя утверждать точно.
— Ваш заказ, — спустя заявленное время подошёл безликий официант и в шесть рук споро накрыл наш стол. В основном для меня, но и перед Кэлпи был поставлен бокал, да именно для неё открыта бутылочка, и ей он налил первой, конечно, кому же ещё. — Прошу вас.
Кэлпи снова благосклонно ему кивнула и принялась нюхать, а я в нерешительности посмотрел на еду.
— Прямо жалко в такое с ложкой лезть, — признался я, — такое надо под стекло и в музей, а не в рот пихать.
— Это пройдёт, — уверила меня Кэлпи, — стоит только начать. Тем более что мне придётся вас отвлечь, капитан, вас ожидает лекция.
— На тему? — и я начал есть, непривычно было, но до чего же вкусно, чёрт его побери.
— «Оазис», — пожала плечами Кэлпи, — и всё, с ним связанное. Должны же вы хоть немного понимать, что тут происходит, нельзя же так. Да, и ещё, завтра с утра я вас покину, завтра будет заседание учёного совета, ориентировочно с десяти утра и до трёх часов дня, но может и дольше, так что не теряйте меня.
— Тебя пригласили? — спросил я, ничему не удивляясь. Мне на этом совете делать точно нечего, в отличии от неё, но я найду, чем заняться. Море, опять же, песок, прибой, один же раз всего в жизни был, ещё хочется. Отдохну, пока экипаж оперативной работой занимается, почему нет.
— Посетить совет во время обсуждения может любой, — ответила она, — и тот же Олег там будет точно, правда, не знаю, в каком качестве, наверное, просто за своих поболеть придёт, но да, меня настоятельно пригласили. С вашего разрешения, капитан.
— Да иди, чего уж там, — пожал плечами я, — раз просят, можно и уважить. А теперь давай, жги свою лекцию. Не скажу, что оно мне сильно надо, голову забивать ещё и этим, но придётся, наверное.
Кэлпи согласно кивнула, усмехнувшись, и начала, потихоньку разгоняясь, рассказывать мне всякие удивительные вещи доступным языком, примеряясь к моему уровню знаний, хоть за это спасибо.
В общем, оказалось, что жизнь в галактике на планетах возникает двумя разными путями — нашла же, блин, с чего начать, я чуть не поперхнулся даже. Первый и самый редкий — это когда самостоятельно, но это прям редкость, на данный момент открыто всего четыре таких случая или, как их правильнее будет называть, четыре линии, а почему линии, она расскажет позже.
Второй — это когда жизнь переносится с планеты на планету, и называется этот процесс учёным словом панспермия, а переносится она всякими естественными объектами, метеоритами там, кометами, но искусственные аппараты исключать из этого списка всё же не будем.
— Как это, естественными? — уставился я на неё, — вот бактерии взяли, заскучали, сели на комету, да и полетели, что ли? Воля твоя, Кэлпи, но что-то тут не то, это ж заумь какая-то.
На что Кэлпи лишь картинно вздохнула и посоветовала мне её не перебивать, она ведёт лекцию строго по плану, учитывающему моё невежество, и что спустя несколько минут мне всё будет понятно.
Так вот, впервые эту теорию выдвинули, когда на Земле сумели обнаружить множество лунных метеоритов, небольшое количество марсианских, совсем немного меркурианских, и был даже намёк на венерианские, но там сложно, там густая, плотная атмосфера мешает процессу.
— Как это? — я даже есть бросил, — сумели обнаружить? Откуда они там? На космических кораблях, наверное, привезли?
— Очень просто, — уже недовольно посмотрела она на меня, — вот шёл в тысяча девятьсот восемьдесят втором году американец Джон Шутт по Антарктиде, смотрит — камень лежит, один-одинёшенек среди снегов, подозрительно так лежит, сам в руки просится, взял он его домой, проверил — оказался кусочек Луны, такие дела. Вообще метеориты целенаправленно ищут и находят именно в пустынях, чтобы вы знали, они там издалека выделяются. А откуда — так ударило что-то в Луну, и выбросило осколки в космос, и несколько на Землю упало, вот и весь секрет.