— Ну, Луна ладно, она рядом, — сдался я, подумав, — а Марс? А Меркурий? А Венера?
— Та же история, — подмигнула мне она, — но на малых планетах к этому добавляются вулканические взрывы, там и первая космическая поменьше, и вулканы побольше. Как вам вулкан Олимп на Марсе — там ведь двадцать шесть километров от основания и до вершины, а это ведь треть, причём самая важная треть пути до орбиты! А вообще в ваше время на Землю падало до полутонны марсианской породы в год, это точные данные. С остальных планет поменьше, конечно, но и они были. А Земля, в свою очередь, тоже в долгу не оставалась. В общем, можно считать доказанным, что любая звёздная система насыщена осколками своих планет, и не спорьте.
— Ужас какой, — сказал я, уже забыв про еду, — это ведь шанс один из… да я даже цифр таких не знаю!
— Вселенная настолько велика и настолько близка к вечности, — торжественным голосом сказала мне Кэлпи, — что любое возможное событие, вероятность которого не равна нулю, оно обязательно где-то да произойдёт, рано или поздно, так или иначе.
— Ну, хорошо, — сдался я, — допустим. Осколки в системе, чёрт с ними. Но расстояния, Кэлпи! Это же совершенно чудовищные расстояния! Ну как может выжить бактерия миллионы лет в этой пустоте, в этом холоде! Излучение, опять же!
— А не надо миллионы лет куда-то лететь, — срезала меня она, — нет такой надобности! Галактика, она ведь не статична, она живёт, и очень бурно, она ведь и вращается, и рукавами своими, скажем так, очень активно машет. И от этого та звезда, что сегодня в пустоте висит, она ведь вчера, по галактическим меркам вчера, конечно, она ведь еле увернулась от столкновения с другой такой же звездой. И таких встреч у звёзд не одна и не две за жизнь, а много больше. И ещё, чтобы вас добить скажу, считается, что Венера и Уран в вашей родной системе, капитан, это с высокой долей вероятности пришлые гости, Солнце, скорее всего, их где-то позаимствовало по пути, у какой-то другой звезды оторвало. А почему — так вращаются они не в ту сторону, в которую местным уроженцам положено, а Уран так вообще своей осью к плоскости эклиптики на боку лежит, что совсем странно.
— Да-а-а, — протянул я, — дела-а. А вместо них, наверное, Солнце что-то своё отдало.
— Именно, — кивнула Кэлпи, — вот вам и панспермия. А ещё примерно десять миллиардов лет назад Млечный путь столкнулся с другой галактикой, и ещё через четыре столкнётся снова, вот вам и пустота космоса. И что именно из той, первой галактики попадёт через нас в ту, третью, это даже я вам сказать не смогу, но что-то обязательно да попадёт. Вы только представьте себе — какой-нибудь красный карлик с предполагаемой продолжительностью жизни в десять триллионов лет — это ж сколько галактик он сменит, сколько других звёзд рядом с ним пройдут за это время, где он только не побывает, чего он только не увидит — это ж страшно подумать!
— Убедила, — кивнул я, поёжившись от этого непредставимого долголетия, — но… и что?
— И то! — передразнила меня Кэлпи, — я вам говорила, что есть четыре случая предположительно самостоятельного возникновения жизни в нашей галактике, и распространение этой жизни по её рукавам называется линиями. Так вот, на «Оазис» распространилась именно земная линия. Ну, или наоборот, это ещё следует выяснить.
— Как это? — сначала не сообразил я, — мы ж на разных концах галактики? Хотя… а, да, понял!
— Именно, — подтвердила Кэлпи, — расчётная модель показывает, за период от трёх целых, девяти десятых и до четырёх миллиардов лет назад эти планеты находились в предельной близости друг к другу, а наши Солнца были близки к столкновению. Кроме того, анализ подтверждает, что наши планеты были сформированы из остатков одной и той же сверхновой!
— А как же разбежались так далеко? — не понял я.
— А в какой-то момент рядом с ними прошла ещё одна звезда, — терпеливо объяснила Кэлпи, — только во много, много раз массивнее, настоящий гигант. И этот короткоживущий гигант, от которого сейчас даже туманности не осталось, только чёрная дыра, подхватил и разбросал их своей гравитацией кого куда.
— М-да, — протянул я, — вот так смотришь на звёзды из своего болота и думаешь, как бы это сказать, что там застыла вечность, что ли, а оказывается…
— Именно, — кивнула Кэлпи, — стоит только сменить временную шкалу, и картина меняется кардинально, всё верно, начинаются прямо-таки тараканьи бега. А почему вы отставили десерт, капитан? Я вам аппетит испортила? И вино — как вам мой выбор?
— Вино отличное, — не покривил душой я, — не хуже компота, и тоже как раз два стакана вышло, любимая порция. Да и аппетит мне испортить трудно, не переживай. Но с этим ладно, это всё понятно, непонятно мне только, с чего вдруг тут все забегали? Что случилось-то?
— А случилось непонятное, капитан, — объяснила Кэлпи, — здесь, на «Оазисе», среди всего этого буйства жизни, обнаружили следы угасшей цивилизации. Очень похожей на нашу, те же приматы, только вид другой, но очень и очень близко.
— Действительно, — почесал в затылке я, — странно. Чего это они? Прямо на нас похожи?
— Что? — посмотрела на меня Кэлпи и расхохоталась, — да нет же, капитан! В этом как раз странности нет, тут другое — угасли они, похоже, без всяких войн и апокалиптических страстей, сами по себе, и довольно быстро, вот что странно. Обычно Великий Фильтр цивилизации не проходят по другому критерию, но даже если и не проходят, то ещё долго копошатся, долго ещё пытаются вернуть себе былое величие, потому что видят перспективы и помнят прошлое, а здесь как будто затормозило их что-то.
— Или кто-то, — тут же предположил я.
— Вы только на людях такое не ляпните, — посмотрела на меня Кэлпи, — пожалуйста. Теории заговора строить тоже нужно уметь. А вообще странно, конечно, вот вроде бы даже и в ближний космос они вышли, на Луне своей сумели побывать, есть следы, и до соседних планет предположительно сумели дотянуться, а потом раз, и — сначала стагнация в несколько тысяч лет длиной, потом стремительная деградация и предположительное исчезновение.
— Похоже, не нужен был им космос, — вздохнул я.
— Похоже, — согласилась со мной Кэлпи, — ведь у нас к моменту импакта на Марсе и Луне были целые поселения, а около Земли от станций, спутников и орбитальных заводов с фабриками было не протолкнуться. А здесь даже точки либрации пусты, и космического мусора практически не наблюдается.
— Так их нашли или нет? — задал я ей вопрос в лоб.
— Что-то нашли, — пожала плечами она, — что-то ищут, но только с орбиты. И главный вопрос, решать который Зарубина сюда и полетела, состоит в том, что же с нам с этим «Оазисом» делать дальше, какие ему определить перспективы. Столкнулись несколько точек зрения, которые мешают друг другу и у сторонников которых прямо горит, до того им к делу приступить не терпится. Первое направление — фундаментальное, это где про линии распространения жизни. Редчайший случай, ведь наши планеты можно считать сёстрами-близнецами, а потому следует тут всё перетрясти, перекопать, вывернуть наизнанку, чтобы набрать материала для исследований, и их можно понять, ведь они хотят найти ответы на некоторые очень загадочные и даже странные вопросы.
— То есть их эта предположительная цивилизация интересует мало? — спросил я.
— Именно, — подтвердила Кэлпи, — постольку-поскольку. Вредить они ей, конечно же, не собираются, но ведь и скрыть своё присутствие, свои масштабные земляные работы тоже не получится. То есть придётся вступать в полноценный контакт, который несёт в себе множество рисков для той стороны, прецеденты имеются. А есть ксенопсихологи, ксеноэтнологи, ксенолингвисты, ксеноисторики, да кого тут только с приставкой ксено нет, и вот они резко против прямого контакта, они за осторожное, постепенное изучение, в этом главный вопрос и состоит. Ведь это первый случай среди обнаруженных, когда цивилизация угасла сама по себе! Не было тут войны Судного Дня, не было внешнего воздействия, хотя насчёт последнего ещё предстоит разобраться, но вряд ли. Просто были-были, потом раз — заболели и умерли, это вызывает не просто интерес, это вызывает тревогу.
— А хотя бы уровень их определить сумели? — мне стало интересно, кто это там внизу сидит.
— Нет, — пожала плечами Кэлпи, — это вопрос очень долгих и осторожных исследований, между прочим, так сразу и не скажешь.
— Понятно, — вздохнул я, — то есть завтра будут решать, брать нам эту планету в оборот или оставить как есть.
— Именно, — кивнула она, — понимаю, вам это кажется ни о чём, буря в стакане, но, поверьте мне, страсти кипят нешуточные.
— Да почему же, — удивился я, — верю. Видел я уже такое. Тут ведь даже сам вопрос не так важен, просто кто-то получит работу, возможности и ресурсы, а кто-то нет. И всё, что учился, о чём мечтал и к чему готовился — всё коту под хвост. А ещё хуже будет им знать, что вот оно, рядом, только руку протяни — но нельзя.
— Вопросы тоже важны, — мягко возразила мне Кэлпи, — и эти вопросы до того интересны, что я сейчас даже расставить приоритеты не могу, нет у меня определённого мнения. Что одно, что второе — всё очень важно и очень интересно.
— А Елена наша Юрьевна свет Зарубина, — спросил я, — она за кого?
— Панспермия, — тут же оживилась девушка, — в её работах, знаете, очень много на эту теорию завязано, но мне ещё очень многое в них непонятно, мне не хватило десяти дней, и…
— Вот и ты будь, — перебил я её, — за панспермию. Если не понимаешь, то доверяй, своим нужно доверять и нужно их поддерживать изо всех сил, а нам она уже своя. Тем более что Елена ведь не просто так, Елена авторитет, и пургу гнать она точно не станет. Вот я после твоих слов сразу же начал думать, что панспермия важнее, это же фундаментальный вопрос! А цивилизация эта — да чёрт её знает, может, она там из горилл развилась, а тем всё по барабану, тем, может, в джунглях даже лучше, еда есть, проблем нет, и зачем тогда им вся эта цивилизация. Понятно?
— Да, — тут же согласилась со мной Кэлпи, видимо, такой простой критерий её избавил от мук выбора, а потому полностью устроил, — тогда мне до завтрашн