сегодня я много ездил и устал гораздо больше, чем кажется, так что, пожалуй, надо остановиться на том съезде, снова сделать там передышку, выйти из машины, чуток размяться, глотнуть свежего воздуху, да, так я и сделаю, думаю я, еду дальше на юг, а за поворотом как раз тот съезд, я сворачиваю туда и паркую машину, теперь уже совсем темно, и снег валит так густо, что детской площадки мне не видно, думаю я, да и нет там сейчас никого, думаю я, и, наверно, я взбодрюсь, если выйду сейчас из машины, глотну свежего воздуху да чуток разомну ноги, думаю я, заглушаю мотор, выхожу на снегопад, все вокруг уже укрыто снегом, все белым-бело, склоны, деревья – все под снегом, я стою и смотрю на падающий снег, а он редеет и перестает, и насколько же светлее становится, когда кругом бело, от белого снега вечер светлеет, и там, на заснеженной тропинке, что ведет к детской площадке, я вижу парочку, они идут рука об руку, те же двое, кого я видел раньше днем, правда-правда, значит, ничего мне не пригрезилось, думаю я, потому что вижу молодого парня с каштановыми волосами до плеч, почти засыпанными снегом, а рядом с ним – молодую женщину с черными волосами, длинными и густыми, у нее волосы тоже почти сплошь в снегу, и я слышу, как она говорит, до чего же хорошо, когда снег совершенно свежий
Да, хорошо, говорит он
Бело и хорошо, говорит он
Все бело, деревья, склоны, все, говорит он
И мы тоже белые, говорит она
Мы тоже белые, говорит он
и они отпускают руки друг друга, он обнимает ее за плечи, а она его – за талию
Жаль только, скоро снег раскиснет, говорит он
Будем радоваться ему, пока можно, говорит она
Пока он белый, легкий и красивый, говорит она
Потому что завтра, как обычно, пойдет дождь, говорит он
и они глядят друг на друга и целуются
Но об этом мы думать не станем, говорит он
О чем не станем? – говорит она
Что завтра снег под дождем растает, говорит он
И все тогда раскиснет, говорит она
Ничего не поделаешь, говорит он
Да, говорит она
и они заходят на детскую площадку, он зачерпывает горсточку снега, лепит мягкий снежок, бросает в нее, но промахивается, она тоже зачерпывает снегу и лепит снежок, лепит варежками крепкий снежок и со всего размаху бросает в него, он пригибается, и снежок пролетает у него над головой, а я стою в снегу и смотрю на них, но они меня не замечают, и я чувствую, как же хорошо, что я вышел на воздух, стою там и вижу в снегу их следы, четкие следы в снегу, они ведут вдоль шоссе, а потом сворачивают вниз по тропинке к детской площадке, и я иду по их следам туда, где они сворачивают и спускаются по тропинке, той самой, по которой я проходил раньше днем, смотрю на детскую площадку и вижу, что они стоят обнявшись, тесно прильнув друг к другу, а я действительно иду по их следам и вижу, как они разжимают объятия и она ложится в снег, раскинув руки и ноги, потом сдвигает руки и ноги, потом опять раздвигает, несколько раз, а потом лежит, вытянув ноги и сложив руки по швам, будто окаменев, лежит с закрытым ртом и закрытыми глазами, и я слышу, как он испуганным голосом говорит, что не надо ей так лежать, с виду кажется, будто она умерла, пусть она лучше встанет, говорит он, и она встает и говорит, что вовсе не хотела выглядеть как мертвая, а он говорит, ну конечно, и она говорит: да ладно тебе, подходит к нему, берет за руку
Смотри, какой красивый снежный ангел получился, говорит она
Да, говорит он
А ты можешь сделать снежного ангела? – говорит она
Могу, конечно, говорит он
а я прохожу мимо детской площадки и начинаю не спеша, шаг за шагом, подниматься по склону на другой стороне, к вершине, здесь на тропинке следов нет, я оставляю на свежем снегу собственные новые следы, потом останавливаюсь, оборачиваюсь, вижу, что они по-прежнему стоят, держась за руки, и думаю, не странно ли, что они настолько заняты собой, что не замечают меня, замечают только друг друга, но если бы они увидели меня, если бы заметили, то, наверно, просто испугались бы? или, может, засмущались бы? а может, думаю я, не стали бы вовсе обращать на меня внимание? и я вижу, как он отпускает ее руку, ложится в снег и делает то же самое, что и она, только быстрее, более порывистыми движениями, словно второпях, и она говорит, нет, не так, он замирает, а она говорит, что теперь ее черед, она сделает третьего снежного ангела, три снежных ангела лучше, чем два, говорит она, а он неподвижно лежит в своем снежном ангеле, сдвинув ноги, руки по швам, закрыв глаза и рот, и она говорит, что нельзя ему так лежать, ей не нравится, с виду кажется, будто он умер, говорит она, ему не нравилось, когда она так лежала, вот и ей не нравится, когда он так лежит, будто покойник, говорит она, пусть он лучше встанет, говорит она, и он встает, а она повторяет, что хочет сделать еще одного снежного ангела, и он подходит к ней, оба стоят и смотрят на двух снежных ангелов, которые так красиво лежат рядышком, один даже касается крылом другого, чуть-чуть касается, едва заметно, а может, и не касается, хотя нет, все же крылья касаются друг друга, и она говорит, что снежные ангелы и без того красивые, пусть так и останутся, не будет она делать третьего, говорит она, и он соглашается, эти два очень красивые, пусть их останется только два, вроде бы так оно правильно, говорит он
Их либо занесет снегом, говорит он
Либо смоет дождем, говорит она
Либо то и другое разом, говорит он
и они опять берутся за руки и выходят с детской площадки, идут вверх по тропинке к шоссе, а я стою, смотрю на них, и он говорит, там, мол, автомобиль, фургончик, вон там, на съезде, а когда они проходили там, его, кажется, не было, говорит он, а она говорит, что не помнит, стояла там машина или нет, когда они проходили мимо, по крайней мере, она никакой машины не заметила, говорит она, а я стою совершенно неподвижно, стою так некоторое время, потому что не хочу, чтобы они обратили на меня внимание, почему-то не хочу, думаю я и начинаю спускаться по тропинке, медленно, короткими шажками, ведь можно поскользнуться, я иду вниз по своим же следам, которые оставил, когда шел вверх по тропинке, бросаю взгляд вниз, останавливаюсь, гляжу вверх и вижу ее и его, они идут по шоссе, проходят мимо съезда, где припаркована моя машина, а я смотрю на двух красивых снежных ангелов на детской площадке, захожу на площадку, останавливаюсь и смотрю на двух снежных ангелов, они до того красивые, что если я попробую их написать, то по сравнению с этими двумя снежными ангелами у меня получится сущая мазня, думаю я, ведь так оно и бывает, почти всегда, то, что в жизни красиво, на картине становится уродливым, а прочее – слишком красивым, в хорошей картине должно быть что-то уродливое, чтобы она светилась как надо, в ней должна быть тьма, но возможно, возможно, я сумею написать двух снежных ангелов, которые исчезают, тают? сумею сделать так, чтобы картина светилась? и при мысли об этом я сразу же понимаю, что в этот миг, вот сию минуту, в памяти запечатлелась еще одна картина и останется там навсегда, еще одна картина отпечаталась во мне, и, чтобы избавиться от нее, мне надо попытаться ее написать, думаю я и тотчас замечаю, что стало совсем холодно и, пожалуй, надо вернуться в машину, и, если я не хочу приехать в Берген слишком поздно, то надо продолжить путь прямо сейчас, думаю я и вижу следы, оставленные в снегу, четыре следа вплотную друг к другу, ведут вниз, два побольше, два поменьше, и четыре вверх, тоже вплотную друг к другу, два побольше, два поменьше, и мои следы, идущие за этими четырьмя, и мои следы выглядят так сиротливо, вдобавок они очень неровные, будто шел я не вполне уверенно, будто был навеселе и слегка пошатывался, думаю я, но я ведь не пил, сколько лет уже ни капли в рот не беру, хотя, может, походка моя слегка потеряла уверенность, думаю я, мне кажется, я шагаю уверенно и ровно, как раньше, а на самом деле, наверно, нет, думаю я, иду к машине, топаю, отряхивая снег с ботинок, смахиваю снег с брючин, сажусь за руль, запускаю мотор, выезжаю на шоссе и, точно в прострации, продолжаю путь на юг, в Берген, однако я должен быть начеку, на дороге нет следов от шин, все бело, надо держаться на дороге, не угодить в кювет, думаю я и в свете фар вижу тех двоих, что у меня на глазах создавали снежных ангелов, они идут, держась за руки, и он говорит, как же хорошо будет добраться до дома, а она говорит, да, верно
Алес и Асле, говорит он
Асле и Алес, говорит она
а я тихонько проезжаю мимо них, по-прежнему держу путь на юг и думаю, как замечательно было увидеть двух снежных ангелов на детской площадке, и теперь я абсолютно уверен, что действительно все это видел, а значит, и виденное раньше, днем, вовсе не сон и не плод воображения, в том числе, что оба они лежали под черным пальто, ведь в этом длинном черном пальто он ходит до сих пор, думаю я, и такое же пальто сейчас на мне, думаю я и опять впадаю в полудрему без мыслей, просто еду на юг, а чуть дальше впереди едет автомобиль, который оставил на дороге следы колес, и ехать стало легче, можно ехать по этим следам, думаю я, н-да, нелегкое дело – съездить с Дюльгьи в Берген и обратно и в тот же день сызнова отправиться в Берген, вечером, в снегопад, думаю я, но ведь иначе никак нельзя, думаю я и опять впадаю в прострацию и думаю, что нравится мне вот так вести машину, когда мысли уходят, я целиком сосредоточен на езде, ни одна мысль не мучает меня, ни одна боль, я просто веду машину, не больше и не меньше, а время идет, я еду на юг, приближаюсь к Бергену и вон там, впереди, могу взять направо и подъехать прямо к многоквартирному дому, где живет Асле, в Скутевике, и я думаю, что снег как перестал на детской площадке, так больше и не начинался, но в Бергене тоже порядком насыпало, в Бергене тоже бело и красиво, только вот следов множество – и от автомобильных колес, и от людской обуви, и я думаю, что на всякий случай можно позвонить в дверь Асле, даже если он куда-то ушел или просто никому не открывает, и я съезжаю с магистрали, подъезжаю к многоквартирному дому, где живет Асле, паркуюсь, иду к подъезду, нажимаю кнопку звонка с его именем, стою и жду, но, конечно, никто не отворяет, я звоню снова и на сей раз жму на кнопку подольше, потом отпускаю, стою и жду, но никто не подходит, стало быть, Асле нет дома, как я и думал, он наверняка в Трактире, в «Последнем челне», как его называют, сидит за столиком в одиночестве, думаю я, ведь он всегда ходит в Трактир, где обычно собираются старые отставные моряки, там все дешево, иной раз и он там обедает, обед обходится дешево, пиво тоже, даже рюмка водки стоит вполне приемлемо, думаю я, вряд ли он вообще ходит в другие рестораны или бары, теперь уж вряд ли, он всегда ходит в Трактир, в «Последний челн», так что искать его надо там, думаю я, да и моя постоянная парковка недалеко оттуда, у Галереи Бейер, я сажусь в машину, врубаю мотор и думаю, что теперь поеду прямиком к Галерее Бейер, да, прямо не верится, как много Бейер мне помогал, не только устроил в Галерее Бейер мою дебютную выставку, еще когда я учился в Художественном училище, хотя редко кто из студентов Художественного училища так дебютировал, сказать по правде, я был первым, кому он устроил выставку до окончания Училища, так Бейер говорил, мало того, все картины с дебютной выставки были проданы, и с тех пор именно Бейер продавал мои картины, н-да, что бы сталось со мной без Бейера, ей-богу, не знаю, я хорошо помню, как впервые увидел его, в тот первый раз, когда зашел в Галерею Бейер,