лучше не думать, говорит Мама, они привезли его на берег, а потом были похороны, она и все остальные школьники тоже пришли, и она помнит, как все было печально, как плакали родители мальчика и его братья-сестры, слезы в три ручья текли, а Священник сказал что-то вроде пути Господни неисповедимы и часто непостижны, но во всем происходящем есть некий смысл, сказал священник, а еще он сказал, что Господь по кривым строчкам писал верно, или, может, наоборот, или, может, строчки были неровные, точнее она не помнит, говорит Мама, и она никак не могла взять в толк, какой смысл может быть в том, что мальчик утонул, ведь и священник тоже сказал, что понять это невозможно, это выше человеческого разумения, но, хотя ему, как и другим, смысл непонятен, все же какой-то смысл тут был, так, по словам Мамы, сказал священник, ведь когда Иисус Христос, который сам был Богом, был частью триединого Бога, стало быть, когда Иисус Христос умер и воскрес, когда Бог стал человеком и жил средь рода человеческого, что рождается, живет и умирает, тогда смерть для человека преобразилась в жизнь, сказал священник, преобразилась для всех людей, для тех, что жили до Христа, и для тех, что жили в одно время с Ним, и для тех, что жили после Него, для всех для них смерть преобразилась в жизнь, в вечную жизнь, так, по словам Мамы, сказал священник, и теперь мальчик у Бога, вернулся домой, туда, откуда некогда пришел, сказал священник, и теперь Бог вместе с мальчиком, в этом он совершенно уверен, сказал священник, и Бог был с ним, когда он тонул, и присматривал за ним как мог, в этом он тоже совершенно уверен, сказал священник, а Мама сказала, что не может взять в толк, какое в этом утешение, ведь мальчик умер и никогда не вернется домой, он ушел навсегда, море забрало его, отняло у него жизнь, и тело его лежит в земле, сказала Мама, а значит, к морю, к Фьорду, сказала Мама, им ни под каким видом одним ходить нельзя, только с ней, или с Отцом, или с кем другим из взрослых им можно спуститься к морю, к Фьорду, и на Пристань им тоже ходить нельзя, потому что море возле Пристани очень глубокое, сказала она, стало быть, и на Пристань им ни под каким видом нельзя, сказала она, и Асле стоит, держит Сестру за руку и думает, что если они сейчас спустятся на Приливную Полосу, то смогут отмыть платье Сестры от грязи, так что оно опять станет чистым и красивым, а на то, что они выстирают платье, Мама рассердиться не может, наоборот, должна обрадоваться, ведь тогда ей не придется стирать платье, оно будет уже постирано, думает Асле, вдобавок нет другого места, где бы ему нравилось больше, чем у моря, там много чего можно увидеть, маленькие крабы ползают в прибрежных камнях, а еще водоросли, с пузырями, если раздавить их рукой или растоптать, они громко хлопают, и сколько крошечных рыбок плавает туда-сюда возле берега, и моллюски всякие, синие, белые, некоторые почти что желтые, а как хорошо просто сидеть на камне и смотреть на море, на Пристань, на Лодки в море, коричневые, красивые, да и вообще, море много чего прибивает к берегу, и все это валяется на Приливной Полосе, ветки деревьев, сломанные весла, поплавки, случалось, и бутылочную почту находили, листки с сообщением, вложенные в бутылку, но ему бутылочная почта никогда не попадалась, хотя он далеко ходил по берегу Фьорда, до самой Молочной Фермы и обратно, и много чего там видал, но бутылочной почты не находил, хотя часто видел на берегу принесенные морем бутылки, а что, обычное дело, если они прогуляются вдоль Фьорда до Молочной Фермы, то бутылка наверняка где-нибудь да попадется, пониже Пекарни их вообще целая гора, определенно несколько сотен, но он знает, они там потому, что Пекарь пьет и жена его, Пекарша, тоже пьет и, опустошив бутылку, они относят ее к Фьорду, в кучу, но не в сам Фьорд, а туда, где склон от Пекарни переходит в Приливную Полосу, там уйма бутылок валяется, думает Асле, он тоже нередко находил бутылки после прилива, и плавника там всегда полно, два раза он даже мячи находил, они до сих пор у него, воздуху в них было маловато, но Отец их подкачал, и они стали вполне пригодными, он и Сестра много играли с этими мячами, думает Асле, он, конечно, часто ходит к Фьорду, хотя Мама запрещает, а вот Отец никогда не запрещал, наверняка потому, что сам часто ходил на Фьорд, когда был маленький, такой, как сейчас Асле, ведь Отец всегда жил в усадьбе, где они сейчас живут, он родился в старом длинном белом доме, где живут его родители, Бабушка с Дедом, в этой усадьбе Отец и родился, с тех пор и жил здесь, вот и он, наверно, тоже будет здесь жить, думает Асле, а может, и нет, ведь на свете так много других мест, где можно жить, это он хорошо знает, потому что Мама родилась в городке Хёугаланн, а выросла на острове прямо напротив городка, остров называется Хисёй, Асле там часто бывал, более того, он и сам родился в больнице Хёугаланна, там тоже люди живут, думает он, там и во многих других местах, так что совершенно не обязательно, как Отец, всегда жить в усадьбе, где они живут сейчас
Что будем делать? – говорит Сестра
Скучно просто так стоять, говорит она
Надо что-нибудь придумать, говорит она
Ну, может, сходим к голубому дому? – говорит Асле
Мне всегда хотелось сходить к этому дому, но я так и не собрался, говорит он
Но вдруг тамошние жильцы выйдут, а я такая грязная, все платье в грязи, говорит Сестра
и Асле говорит, что платье ее, конечно, чистым не назовешь, но не так уж это и важно, они же только подойдут к дому, и никто их не увидит, не увидит, что платье у нее грязное, говорит он, коли по глупости скакать в грязной луже, платье, ясное дело, запачкается, это ведь и ей понятно, говорит он, но сходить к голубому дому, пожалуй, все-таки можно, говорит Асле, Сестра соглашается, и они, держась за руки, идут по обочине, а когда подходят к голубому дому, останавливаются и глядят на него
Красивый старый дом, говорит Асле
Да, говорит Сестра
Голубой цвет такой красивый, говорит он
и Сестра кивает
Новый он наверняка был не такой красивый, а потом стал красивым, ветер, дождь и снег сделали его красивым, говорит Асле
и добавляет, что местами краска облезает и голубизна от этого делается еще красивее, а Сестра говорит, что она не видит, чтобы цвет становился красивее, видит только, что дом голубой, так она говорит
Ты, наверно, знаешь названия цветов? – говорит Асле
Да, говорит Сестра
Их ведь не так уж много, говорит он
Но оттенков куда больше, чем названий, по крайней мере тех, какие я знаю, говорит он
Наверняка, говорит Сестра
Желтый, голубой, белый, говорит Асле
И красный, коричневый, черный, говорит она
И лиловый, говорит он
А еще много других, говорит Сестра
и Асле говорит, что так и есть, ведь цвет голубого дома совершенно не похож на голубой цвет неба, или на голубой цвет моря, или на голубой цвет ее платья, говорит он, ей, мол, надо только присмотреться
Смотри, голубой цвет дома совсем не такой, как голубой цвет твоего платья, говорит он
и еще говорит, что цвета никогда не бывают совершенно одинаковы, они всегда разные, и дело тут в освещении, говорит он, поэтому невозможно дать названия всем существующим цветам, названий было бы столько, что никто не сумел бы их запомнить, говорит он, а Сестра говорит, что голубой, он и есть голубой, а желтый – желтый, говорит она
Да, верно, говорит Асле
Конечно, говорит он
и они стоят там, держась за руки, и Сестра говорит, ну вот, они сделали то, что им запрещается, Мама же столько раз повторяла, к шоссе, мол, ходить нельзя, говорит она, и Асле говорит, что так-то оно так, но если бы они во всем слушались Маму, то не могли бы делать почти что ничего, и они всё стоят, смотрят и видят, как дверь голубого дома отворяется и выходит мужчина, пузатый, в шляпе, он оборачивается, закрывает за собой дверь и по гравийной дорожке идет к шоссе, камешки скрипят у него под ногами, и Сестра шепчет, что надо уходить, платье-то у нее грязное, говорит она, а мужчина смотрит на них, останавливается, наклоняется
Вот так парочка! – говорит он
В дальний путь отправились, говорит он
До самого Взгорка дошли, говорит он
Думаю, мама вряд ли разрешила вам ходить одним так далеко, говорит он
а Сестра и Асле глядят в землю
Но я рад вас повидать, говорит мужчина
Как вас зовут? – говорит он
Меня зовут Асле, говорит Асле
А меня Алида, говорит Сестра
Асле и Алида, говорит мужчина
Ну а меня зовут Гудлейв, говорит он
Я, конечно, знал, как вас звать, но вроде как не мог не спросить, говорит он
и Гудлейв подает руку Асле и говорит: Гудлейв, потом протягивает руку Сестре и опять говорит: Гудлейв, а Алида говорит: Алида, и Гудлейв говорит, что вот теперь они наконец чин чином познакомились, как полагается добрым соседям, и давно пора, живут-то совсем рядышком, и не хотят ли они зайти в дом, ведь жена его, Гунвор ее зовут, тоже будет рада с ними познакомиться, а ему вообще-то надо в Кооператив за покупками, но это не к спеху, коли у них с женой такие замечательные гости, то с покупками можно и повременить, ни Кооператив, ни товары никуда не убегут, говорит он, давайте-ка зайдем в дом, говорит Гудлейв, а Сестра глядит на Асле и шепчет ему на ухо, что им надо поскорей идти домой, ведь Мама не знает, где они, и она так часто твердила, что им нельзя ходить к шоссе, говорит она, и Асле глядит на мужчину, на Гудлейва
Ну, пойдемте в дом, познакомитесь с Гунвор, то-то она обрадуется, говорит он
и Гудлейв поворачивается, идет по гравию, который при каждом шаге хрустит у него под ногами, и Асле крепко берет Сестру за руку и чуть ли не силком тащит ее за собой, шагая следом за Гудлейвом, а тот в шляпе своей идет впереди
Как хорошо, что я вас встретил, говорит он
Нежданно-негаданно, говорит он
Но нечаянные гости всегда в радость, говорит он
и открывает дверь
Добро пожаловать, говорит он
и кричит в дом: Гунвор, иди сюда, у нас нечаянные гости, кричит он и приглашает Асле и Сестру в дом, и Асле входит, держа Сестру за руку, прямо-таки тащит ее за собой и видит, как Гунвор, опираясь на трость, идет навстречу