– Ты имеешь в виду, что он изменял ей?
– Пожалуй, а может, и нет, – сказал Стив, поджав губы, словно истории Хенрика с женщинами затрагивали его лично.
У Карин возникло ощущение, что он слишком серьезно воспринимал все это.
«Интересно почему?» – подумала она, изучая его лицо. Он был привлекательным мужчиной, пожалуй, даже красивее Хенрика Дальмана. Но жизненный опыт научил Карин пониманию, что внешность далеко не всегда играла решающую роль. Могли ли Стив и Хенрик быть соперниками? Или любовниками?
Закончив разговор, Карин и Виттберг попросили Стива показать им мастерскую Хенрика. Он проводил их в помещение, где полки сгибались под тяжестью творений Дальмана, всевозможных изделий из серого бетона, частью покрашенных в самые экстравагантные цвета. Там находились абстрактные фигуры, а также имитации кораллов и предметы бытового назначения, вроде подсвечников, подставок для книг и ваз, и царила чуть ли не пугающая тишина. Звуки с улицы не проникали внутрь через окна, и создавалось впечатление, что окружающий мир находится где-то очень далеко. Карин вздрогнула, увидев незаконченную работу на столе. Казалось, невидимые руки Хенрика по-прежнему парили над не приобретшим окончательный вид бетонным блюдом, которым он занимался, прежде чем покинул мастерскую навсегда. Ее взгляд скользнул по литьевым формам и инструментам. Он, похоже, был амбициозен в своей работе. В углу стояла наполовину завершенная скульптура, изображавшая стилизованный символ справедливости, Фемиды, одной из четырех основных добродетелей античной греческой философии. Она стояла на готландском каменном столбе. Карин подняла бумагу, лежавшую рядом на скамейке.
– Хенрик собирался закончить ее к новому фестивалю детективов, который будет в августе. Он хотел каким-то образом скомбинировать фигуру Фемиды с характерными элементами окружающей среды острова и человеком, читающим криминальные романы, – объяснил Стив. – Не спрашивайте меня, каким образом. Он имел собственное видение… но сейчас я даже не представляю, что дальше будет с этой скульптурой. Только Хенрик точно знал, какой она должна стать.
Они осмотрели все остальные помещения. В бутике как раз появилась Элеонора. Она стояла за старинным красно-коричневым кассовым аппаратом с металлической ручкой и рукояткой из черного бакелита. Ее редкие волосы были заплетены в косы, и она выглядела лет на тридцать.
«Необычно, – подумала Карин. – Такую прическу не так часто сегодня увидишь, особенно у взрослых женщин».
В ушах Элеоноры болтались серьги с длинными перьями, а надеты на ней были топик и замшевый жилет с бахромой.
– Ты работаешь здесь всю неделю? – спросила Карин, переписав ее личные данные.
– Да, – ответила она. – С одиннадцати до шести. И также по субботам. Хотя тогда заканчиваю в три.
У нее был низкий голос, и говорила она довольно своеобразно.
– Ты местная? – спросила Карин с любопытством.
– Да, хотя много лет прожила в Стокгольме, – ответила Элеонора и улыбнулась неуверенно.
– Ты видела Хенрика Дальмана в пятницу? – поинтересовался Виттберг.
– Нет. Или… да, но только мельком. Я не работала тогда, но ненадолго зашла. – Элеонора направилась к входу в бутик. – Мне жаль, но я должна открывать магазин, – сказала она.
За стеклянной дверью ждали два клиента.
– О’кей, мы еще зайдем во второй половине дня, – сказала Карин. – Нам необходимо допросить всех, кто работает здесь, в связи со смертью Хенрика Дальмана. Ответь сейчас в двух словах, как ты относилась к нему?
– Я здесь не так давно, и он всегда был ужасно занят.
– Но мы обычно ходим пить пиво по пятницам после работы. Тогда у вас двоих, похоже, всегда хватало, о чем поговорить.
– Да, пожалуй, – призналась Элеонора и слегка покраснела. – Хотя Хенрик часто куда-то спешил. Если он не работал или не был дома с семьей, ему постоянно требовалось встречаться с Урбаном.
Оба полицейских встрепенулись.
– Каким Урбаном?
– Урбаном Эком, из Альмедальской библиотеки. Он с их стороны руководит проектом, над которым работал Хенрик.
– Они дружили? – спросил Виттберг.
– Очень. Постоянно виделись, – сказала молодая женщина и поджала губы.
«Словно немного ревнует», – подумала Карин. В то самое мгновение что-то с грохотом упало на пол. Элеонора случайно столкнула ножницы, лежавшие рядом с кассой, но быстро подняла их снова.
– Они часто обедали вместе и обычно ходили пить пиво после работы, – вклинился в разговор Стив. – Также играли в сквош раз в неделю.
Карин посмотрела на часы. Им требовалось успеть в библиотеку до обеда и коротко переговорить с Урбаном Эком. Она с нетерпением ждала встречи с ним. Пожалуй, именно с его подачи Хенрик Дальман получил столь престижный заказ. В какой-то мере «дружеская коррупция» существовала и на Готланде, как и повсюду в других местах.
– Спасибо за потраченное на нас время, – сказал Виттберг и кивнул Стиву и Элеоноре. – Если вспомните что-то еще, сразу же свяжитесь с нами. Или мы поговорим об это, когда вернемся сюда.
Уже собираясь покинуть двор, Карин оглянулась.
Стив стоял у окна и смотрел им вслед.
Темные волосы, словно тень, окаймляли его лицо.
Прошлое
Сейчас уже она мечтала о возвращении домой. Постоянный шум со всех сторон и новые впечатления ужасно утомили ее, казалось, она вот-вот упадет в обморок. Все эти переполненные автобусы с нервными людьми. Спешащие мимо нее прохожие с сосредоточенными взглядами, нагруженные сумками и огромными пакетами. Сесилия и Анки посетили бутик Hennes & Mauritz на Сергельской площади и заглянули в «Охленс», но этот огромный универмаг просто невозможно было обойти за один раз. Ноги болели, ей ужасно хотелось пить и в туалет. Парфюмерный отдел с улыбающимися продавщицами, манекены в модных летних платьях, обувная секция, где старые модели сандалий продавались с большой скидкой… Она потеряла удовольствие покупать вещи, чувствовала чуть ли не отвращение ко всему окружавшему ее изобилию товаров.
– Может, зайдем куда-нибудь и попьем кофе? – предложила Анки.
Сесилия кивнула благодарно и испытала огромное облегчение, оставив шумный магазин за спиной.
Они пошли в близлежащее кафе и заказали кофе и сливочные пирожные. Сесилия сидела и ковырялась в креме, он был сладкий на вкус, но не лез в горло. Окружающие не обращали на нее внимания, стокгольмцы были заняты сами собой. Здесь никто не знал ее, и, похоже, все другие вообще не заботили никого. Это отчасти радовало, но одновременно казалось странным. Дома на Готланде все знали, кто она, и малейший шаг каждого человека вызывал любопытство других. Мельчайшие детали представляли интерес, и любой отсутствующий обсуждался со всех сторон. Как, например, в маленьком продовольственном магазине, куда она обычно ходила за молоком. Но в этом имелись свои плюсы, всегда находилось, с кем поговорить.
– Ты выглядишь задумчивой, – заметила Анки и соскребла остатки сливок со своей тарелки.
Сесилия пожала плечами.
– Как приятно, что мы смогли провести этот день вместе, – продолжила Анки.
Она улыбнулась Сесилии, и та попыталась ответить улыбкой.
– Расскажи, как у тебя дела в школе.
Анки с интересом смотрела на нее.
– Все хорошо, – сказала Сесилия и не знала, что ей еще добавить.
– У тебя хорошие отношения с одноклассниками?
Она особо не размышляла об этом. Почему Анки задавала так много вопросов?
– Да, конечно, – ответила она поспешно. – Может, поедем домой?
Сесилия хотела, чтобы Анки оставила ее в покое, когда они вернулись в папину квартиру, но та жаждала продолжить общение. Предложила вместе посидеть на диване и поболтать. Папа должен был вскоре вернуться, и им с Сесилией еще предстояло отправиться в Старый город и поужинать вместе вечером. Анки говорила без умолку, рассказала о своих родителях и собственной юности. Сесилия слушала вполуха. Ее по-прежнему удивляло, как эта женщина смогла занять мамино место. Куда смотрел папа? Почему он влюбился в Анки? Она была красивой, но, несмотря на постоянный смех и болтовню, отчего-то казалась скучной.
Сесилия окинула взглядом гостиную. Наверное, благодаря Анки здесь появилось так много растений на подоконнике.
Дома на Готланде папу никогда не интересовали мамины герани, он также не работал и в саду. И эта мебель… Многочисленные подушки на диване и мягкий ковер. Это явно был не папин стиль.
Она не успела зайти в своих мыслях особенно далеко. В дверь позвонили. Анки вскочила с обычной улыбкой.
– Вот и он наконец, – сказала она и поспешила в прихожую открывать.
Судя по звукам, она сделала это, но потом, вопреки ожиданиям, Сесилия не услышала хорошо знакомый папин голос. В прихожей воцарилась тишина. Спустя некоторое время ее нарушило бормотание, словно разговаривали несколько человек, и она поймала себя на том, что начала считать секунды. Почему они шептались?
Затем входная дверь закрылась, и в следующее мгновение в дверях гостиной появилась Анки. Бледная как смерть. Позади нее шли два одетых в форму полицейских. Рослая светловолосая женщина и коренастый широкоплечий мужчина с редкими волосами. Сесилия смотрела вниз, на их ноги. Оба были в черных, хорошо зашнурованных ботинках.
Взгляд Анки рассеянно блуждал по сторонам, но она показала незваным гостям на диван.
Потом сама села рядом с Сесилией и взяла ее за руку. Сесилии не хотелось, чтобы Анки прикасалась к ней, но она не смогла освободиться от нее. Тело внезапно словно отяжелело. Грудь наполнилась страхом. Почему полицейские здесь? Что они делали в гостиной? Ее взгляд скользнул по светлым стенам и телевизору на тумбочке, по растениям с большими листьями в белых горшках. Одна из подушек давила ей на спину, но она даже не попыталась подвинуться в сторону.
Секунды замедлили бег.
По ее ощущениям прошла вечность, прежде чем женщина-полицейский открыла рот. Она переводила взгляд с Сесилии на Анки. Он казался печальным и все равно при этом равнодушным. Она просто выполняла свою работу. Ей приказали поехать и рассказать то, что никто не хотел услышать.