Моя сила удивила меня. В такие способности я и поверить не могла. Меня переполняет собственная решительность. И я не собираюсь отступать. Но это, пожалуй, уже не я. Кто-то другой, вырвавшийся на свободу, с кем уже не совладать. Обладающий неимоверной силой и властью. И правом решать, кому жить, а кому умереть.
Я извлекаю содержимое моего пакета. Ласкаю кончиками пальцев гладкую кожу, холодную сталь. Предметы, сейчас лежащие передо мной, красивы и практичны. Они обладают собственной эстетикой, сразу дают понять, кто раб, а кто господин.
Мне это нравится.
После утренней встречи с Лине Кнутас помчался на работу чуть ли не бегом. Возвращение к реальности из сказки, в которой они вдвоем сидели в кровати и пили кофе и апельсиновый сок, ели омлет и жареные хлебцы, стало делом нелегким. Именно так это сейчас ощущалось, и теперь уже казалось неизбежным, как бы предопределенным заранее, что все закончится именно таким образом. Они обязательно должны были оказаться в постели.
Совещание руководства расследованием получилось скомканным. Многие торопились как можно быстрее завершить в этот день работу, чтобы подготовиться к Янову дню. Позвонила судмедэксперт и сообщила о завершении вскрытия тела Хенрика Дальмана. Удалось обнаружить, что сломана подъязычная кость, а также имеются многочисленные кровоизлияния на шее. Это подтверждало, что жертва подверглась внешнему воздействию, а значит, уж точно не довела себя до смерти собственноручно. И теперь ответ на вопрос, шла ли речь об убийстве или причинении смерти по неосторожности, не вызывал сомнений. Кнутас решил попросить Карин собрать больше информации о недавнем посещении Дальманом клуба любителей жесткого секса, членом которого он состоял, если она уже все равно находилась в столице. Он звонил ей несколько раз, но она не ответила. Неужели почувствовала, чем он недавно занимался в отеле? Однако данная мысль показалась ему невероятной, и он быстро прогнал ее. Знал о планах Карин встретиться с дочерью утром, поэтому оставил ее в покое и решил позвонить позднее.
Он улизнул в свой кабинет сразу после совещания и демонстративно закрыл за собой дверь. Часы показывали четверть двенадцатого. Скоро ему предстояло отправляться в дорогу. Он пообещал отвезти Лине в аэропорт. Кнутас достал ее старую фотографию, спрятанную у него в ящике бюро. Она улыбалась ему, и веснушки яркими пятнышками проступили на лице, словно позолоченные сиянием ее улыбки. На ней было цветастое платье. Она предпочитала яркие наряды и этим тоже отличалась от Карин. Они выглядели антиподами. С какой стороны ни посмотри.
Мысли о Лине все чаще посещали его в последние дни. Ее отъезд стал для него в равной мере облегчением и проблемой. Отчасти оставалось только радоваться, что она исчезнет из его близкого окружения. Он надеялся, что сможет сосредоточиться на работе и Карин. Она интересовалась, конечно, что с ним происходит. Когда они расставались в аэропорту ранее тем же утром, она была как никогда нежна с ним. Собиралась отсутствовать всего сутки, потом они планировали вместе провести Янов день на природе в Ликерсхамне, но она сказала с неподдельной грустью в голосе, что будет скучать по нему. Кнутас не сумел заставить себя ответить так страстно, как хотел. Пожалуй, ему удастся стать спокойнее, когда Лине уберется отсюда. И при этом его сердце защемило, когда он представил, как она поднимается на борт самолета, который доставит ее назад в Копенгаген. Казалось, Готланд сразу же лишится чего-то важного. Во всяком случае, он точно понесет утрату. Сердце станет пустым. Неужели он будет так тосковать по ней до конца своей жизни? Неужели это никогда не закончится?
Лине собиралась улететь сразу после обеда, и они решили, что Кнутас заберет ее у Гуте около полудня, чтобы они успели попить кофе в аэропорту, как обычно делали. Само собой, она могла взять такси, но Кнутасу было приятно осознавать, что ей захотелось воспользоваться его услугами.
Лине уже стояла перед отелем с черной дорожной сумкой у ног, и волосы развевались вокруг ее головы. Она замахала рукой, увидев его машину.
– Ах, как мило с твоей стороны, что ты нашел для меня время! – воскликнула она, когда он убирал ее вещи в багажник, машинально поцеловала его в щеку и радостно улыбнулась.
– С удовольствием отвезу тебя, – сказал он, смутившись, и позволил себе провести пальцами по ее щеке.
Казалось, этот мимолетный поцелуй оставил горячее пятно на его коже, и жар от него распространился по всему телу, заставив резко подскочить пульс.
Автомобиль запрыгал по булыжному покрытию, сея панику среди пешеходов и вынуждая их шарахаться в разные стороны. Проезд транспорта на узких улочках центральной части Висбю был запрещен, но Кнутас позволял себе порой нарушать местные постановления подобного рода, прекрасно осознавая, что тем самым он, как полицейский, подает не лучший пример. Сейчас Кнутас очень медленно двигался вперед. Какой-то пожилой мужчина зло посмотрел на него и показал на знак «Проезд запрещен».
– Да, да, – пробормотал Кнутас. – Я знаю, что нельзя здесь ездить.
– Но ты же делаешь это ради меня, – довольно прощебетала Лине. – Тебе же известно, как я люблю разъезжать на машине в центре города. Создается ощущение, словно смотришь на него другими глазами.
Наконец ему удалось выбраться из узких переулков, проехать через Северные ворота и оказаться на шоссе, ведущем к аэропорту. Во второй раз за день.
Лине опустила окно и откинулась на спинку сиденья. Воздух был свежий. Недавно прошел легкий дождь, и ноздри Кнутаса улавливали запах мокрого асфальта.
– Мы же успеем попить кофе? – поинтересовалась Лине. – Как всегда делали прежде.
– Само собой, – ответил он.
Поездка до аэропорта заняла не больше десяти минут. Кнутас припарковался как можно ближе к терминалу и позаботился о сумке Лине. После того как она зарегистрировалась на рейс, они пошли в кафетерий. Лине заказала латте, а Кнутас взял обычный кофе. Она положила на тарелку две сосиски в тесте. Он сначала собирался запротестовать, чувствуя, как живот выпирает из-под рубашки, но так ничего и не сказал. Почему не съесть, если это порадует Лине. Не такая уж большая жертва.
Они сели за столик, и Лине сразу же впилась зубами в хрустящую булку. Маленькая крошка прилипла ей к подбородку, и Кнутас, не задумываясь, убрал ее указательным пальцем.
– Ты заботишься обо мне, как делал всегда, – заметила Лине, и новые крошки градом посыпались на ее облегающую блузку.
У Кнутаса сразу возникло желание смахнуть те из них, которые попали на грудь, но он сдержался.
– Эта привычка глубоко укоренилась во мне, – ответил он и помешал кофе в чашке.
Лине одарила его долгим взглядом.
– Мне нравится, когда ты делаешь это, – произнесла она еле слышно.
Тишина окружила их, усилив остроту момента. Кнутас почувствовал себя неуютно. Куда она клонила? Внезапно ему захотелось, чтобы она уехала как можно быстрее. Дни, когда они общались, должны остаться мелким эпизодом, не более. Сентиментальным, конечно, но все равно эпизодом. Ему требовалось вернуться к своей жизни, развивать отношения с Карин и прекратить грезить о Лине.
– Я скучаю по тебе, – продолжила она, не сводя с него взгляда. – У меня такое ощущение, словно мы никогда не расставались, Андерс. Пусть мы развелись и живем разной жизнью, ты все равно постоянно со мной. Ты понимаешь меня? Ты со мной, куда бы я ни поехала. Я разговариваю с тобой в душе, когда одна. Интересуюсь твоим мнением о тех или иных вещах. Спрашиваю твоего совета. Вижу мир твоими глазами. Ты словно человек-невидимка, постоянно присутствующий рядом со мной. Все торжества без тебя – сплошное недоразумение. Завтра вот Янов день – как много раз мы праздновали его вместе. С тобой и без тебя – это небо и земля.
Она замолчала.
Кнутас пил кофе большими глотками, не осмеливаясь поставить чашку. Какой ответ она ждала от него? Что он чувствовал то же самое? А так ведь все и было. Она находилась с ним круглые сутки, не покидала ни на мгновение. Он смирился с этой мыслью, привык к ней. Но у него прекрасно получалось жить так. Пожалуй, не требовалось ничего иного, кроме как признать данное положение вещей.
– Ты же знаешь, я всегда буду питать особые чувства к тебе, – заметил он осторожно.
Лине громко вздохнула:
– Да, я понимаю, что ты не можешь броситься мне на шею. Подобного я и не требую от тебя. Однако в последнее время у меня все чаще возникают мысли о том, что нам, пожалуй, следовало бы покориться нашей судьбе. Мы противились ей, хотя все, собственно, абсолютно ясно.
– Что ты имеешь в виду?
Кнутас смотрел на раскинувшееся за зданием аэропорта летное поле. Каково это будет, если подняться на борт вместе с Лине? Отпраздновать Янов день вместе с ней, как они много раз делали прежде. Покинуть остров и никогда больше не возвращаться.
– Мы развелись. Именно я пожелала уехать. Ты пытался удержать меня, но тогда мне казалось немыслимым продолжать наш брак. Однако сейчас, когда прошло несколько лет, я поняла, что мы никогда и не порывали окончательно. Что это было лишь паузой в нашей совместной жизни. И тогда я подумываю, что нам, пожалуй, стоит попробовать снова.
Он пытался осознать сказанное Лине. Ее слова польстили ему. Он мечтал об этом мгновении множество раз. Представлял, как она придет к нему, будет умолять дать ей шанс. Но никогда не верил, что это случится в действительности. И вот она произнесла слова, которые он так жаждал от нее услышать. Но когда это произошло, все оказалось не столь волшебным, как в его фантазиях.
Он обеспокоенно заерзал на месте. Собирался сделать большой глоток, но обнаружил, что его чашка пуста.
– Ты должна понять, что это стало сюрпризом для меня, – произнес он осторожно.
Лине улыбнулась:
– Не лукавь. Вряд ты столь сильно удивился. Особенно после случившегося в отеле.
– Но послушай… Произошедшее там… вовсе не обязательно должно было означать, что…
Кнутас не знал, как ему точнее выразиться. Не хотел показаться бесчувственным или грубым. Или чтобы у Лине появилось ощущение, будто ее использовали.