Порой она беспокоилась, что счастье отберут у нее столь же внезапно, как оно пришло к ней. Тогда она обижалась и злилась по пустякам, могла обвинить Стефана в том, что он не ответил на ее эсэмэску, хотя он конечно же давал ей знать о себе. Она стирала его сообщение и показывала ему свой телефон, корила за небрежность, с единственной целью насладиться его извинениями и заверениями в любви. Зато как приятно было потом помириться и целоваться пылко. Она очень любила его, никогда не чувствовала себя так хорошо и уже поверила, что все ее невзгоды остались позади.
Она не смогла сдерживаться больше, прижалась к нему спящему, обняла его. Поцеловала в шею, жадно вдыхала его запахи. Комната утопала в темноте, но она была совсем иного рода, чем та, которая являлась ее постоянной спутницей в прошлой жизни. Со Стефаном ей не требовалось ничего больше. Она верила, что они поженятся и у них будет много детей. Они переберутся в деревню, пожалуй, заведут домашних животных. Представила, как они вместе обрабатывают маленький участок земли, как она стоит с хорошеньким курчавым малышом на бедре, нося еще одного в животе. И подумала о том, как они вместе встретят старость и будут сидеть каждый в своем кресле-качалке с накрытыми пледом ногами и вспоминать свою долгую, богатую событиями совместную жизнь. В печали и радости. В богатстве и бедности. В болезни и здравии. При этих мыслях слезы тонкими ручейками побежали из ее глаз.
Стефан заерзал на месте, словно ему стало жарко.
Но она еще сильнее прижалась к нему.
Счастье в конечном счете улыбнулось ей.
Она нашла свою любовь и не собиралась никому ее отдавать.
Прогулка пешком к Карин от Букстрёмсгатан, которая обычно доставляла Кнутасу большое удовольствие, сегодня казалась одной из самых трудных в жизни. Каждый новый шаг по булыжной мостовой все большей болью отдавался у него в сердце. Впереди его ждала крайне неприятная миссия, и он уже неоднократно подавлял в себе желание развернуться, поспешить домой и с головой спрятаться под одеяло. Он успел продумать несколько различных сценариев, пока миновал хорошо знакомые дома, теснившиеся вокруг площади Сёдерторг. В обычном случае он чувствовал себя в безопасности, когда шел здесь, но сейчас, казалось, окрестные постройки приобрели другой вид, напоминали таинственных чудищ, поджидавших свою добычу в вечерних сумерках. Сорока взлетела с фонарного столба и застрекотала зловеще над его головой, когда он проходил мимо. Недобрый знак. Он страшился реакции Карин на его слова. Ненавидел делать несчастными других, не любил конфликтов. Он обычно старался избегать ссор и не знал для себя ничего хуже, чем поругаться с напарником. Лине постоянно упрекала его за это все годы, пока они жили вместе. Она со своим бурным темпераментом ужасно злилась на мужа, когда он устранялся от решения вопросов, в которых у них не получалось прийти к согласию.
После разговора с ней он позвонил Карин и спросил, не найдется ли у нее немного времени для него. Судя по голосу, она немного удивилась, поскольку они провели все выходные вместе. Потом явно насторожилась, словно почувствовала, что речь пойдет о чем-то неприятном. Пересекая площадь Сёдерторг, он убеждал себя, что в результате Карин даже станет легче. Что, собственно, он знал о ее чувствах? Но чем ближе он подходил к ее подъезду на Меллангатан, тем яснее понимал, что просто пытался оправдать себя. Может, ему стоило солгать ей? Да, само собой. Он ведь не хотел разбить ее сердце. Причинить вред. Просто его и Лине нежные чувства были несовместимы с отношениями между ним и Карин.
У него першило в горле и пересохло во рту, и не только от прогулки вверх по лестнице, когда он стоял перед дверью Карин и таращился на табличку с ее именем. Она еще не догадывалась, какого рода новость он ей приготовил.
Кнутас поднял руку и позвонил.
Карин открыла сразу же и, когда их взгляды встретились, широко улыбнулась ему. Словно испытала облегчение, увидев его. Он сглотнул комок в горле.
– Привет, – сказала она и протянула к нему руки.
– Привет, – выдавил он из себя, и ему не понравилось, сколь неуверенно это прозвучало.
Они обнялись, но он отстранился от нее, не позволив объятиям закончиться поцелуем. Затем разулся и прошел вслед за ней в квартиру. Сидевший на своей жердочке какаду Винцент наклонил голову набок. Он переступал с ноги на ногу и чистил клювом перья, издавая булькающие звуки, которые Кнутас воспринял как признак его беспокойства. Считается, что животные обладают хорошей интуицией, может, попугай почувствовал нервозность гостя?
– Он немного не в духе сегодня, – сказала Карин и кивком показала в сторону своего питомца, словно догадалась, что Кнутас заметил беспокойство птицы.
– Вот как, на то есть какие-то особые причины? – поинтересовался он с облечением, поскольку настроение Винцента явно не имело к нему никого отношения.
– С годами у всех нас портится характер, он становится старым ворчуном, – улыбнулась Карин натянуто.
– Ага, пожалуй, нас ждет та же участь, – попытался пошутить Кнутас.
Карин погладила его по щеке.
– Но некоторые стареют с достоинством, – заметила она и прикоснулась губами к его коже.
Кнутас почувствовал, что ему захотелось заключить ее в объятия и целовать, отбросив всякие сомнения. Его сердце снова повело себя странно. И одновременно он все больше злился на себя из-за собственной нерешительности.
– Ты выглядишь обеспокоенным, – сказала Карин и слегка отстранилась от него.
Пути назад не осталось. Он лежал головой на плахе, и топор уже опускался на его шею.
– Может, мы сядем? – предложил он.
Кнутас сразу заметил, как Карин напряглась. Они расположились на диване. Боже, как ему найти нужные слова? Кнутас почувствовал, как капельки пота выступили у него на лбу.
– Карин, нам надо поговорить, – выдавил он из себя и потер пальцами висок.
Ее глаза чуточку расширились. Она смотрела на него. Сидела неподвижно, ждала.
Воздух в комнате, казалось, уплотнился, стало труднее дышать.
– Ты спрашивала, что происходило со мной в последнее время, – продолжил он, опустив взгляд. – Так вот, дело в следующем… – Он помолчал. Проклинал себя мысленно. – Нам необходимо взять паузу.
Он поднял глаза на Карин и увидел, что она побледнела. Глаза сразу же заблестели от слез.
– Кому – нам? Говори за себя, – произнесла она хриплым голосом. – Пожалуй, это необходимо тебе.
– Но разве, по-твоему, все нормально между нами сейчас? Мы едва успеваем видеться, я постоянно на взводе. Это несправедливо по отношению к тебе. У меня просто не хватает на тебя сил. Сколь бы ужасно подобное ни звучало, но так оно и есть. Я постоянно испытываю чувство вины перед тобой.
Последнее соответствовало истине. Угрызения совести, конечно, мучили его в последнее время. Но вовсе не по той причине, которую он назвал ошарашенной Карин.
– Так ведь всегда в отношениях, – ответила она. – Надо оставаться рядом друг с другом и в лучшую, и в не самую удачную пору. Я же не заставляю тебя отдаваться мне целиком без остатка. Я не понимаю таких вещей. Но неужели ты предъявляешь к себе столь высокие требования?
Карин была умна. Именно поэтому он и полюбил ее. Будучи полицейским, она давно научилась распознавать любые попытки выдать ложь за правду. Почему он вдруг решил, что сумеет ее обмануть?
– Понятно ведь, что проблема в чем-то другом, Андерс.
Она явно не собиралась довольствоваться несколькими обтекаемыми фразами.
– Я запутался, – сказал он прямо. – Я не знаю! Такое ощущение, словно теряю контроль над собой. Мне надо подумать над моей жизнью, и просто несправедливо заставлять тебя страдать.
Слеза медленно скатилась по щеке Карин.
– Ты бросаешь меня? – выдавила она с трудом.
Ему невыносимо было видеть ее несчастной.
Кнутас торопливо поднялся.
– Ты преувеличиваешь, – сказал он, пытаясь сгладить ситуацию. – Я просто хочу взять паузу. Вот и все.
– Между нами все кончено?
Он прикусил губу. Ему следовало настаивать на своем. Она вытерла влагу со щек.
Кнутас отвернулся к окну. Понимал, что причинил Карин сильную душевную боль, и от этого испытал нечто похожее на панику.
– Само собой, мы сможем общаться, – промямлил он, недовольный собой. – Но по-моему, нам необходимо побыть врозь и подумать.
– Тебе надо подумать. У меня нет потребности в этом.
Она явно не собиралась сдаваться.
– О’кей, – распалился он. – Мне необходимо подумать. Но я меньше всего хотел обидеть тебя.
Винцент распушил перья. На секунду Кнутасу показалось, что птица собиралась налететь на него и впиться когтями ему в темя.
– Тебе сейчас лучше уйти, – сказала Карин тихо.
Я вижу газетные заголовки, когда еду, чтобы улететь назад на Готланд. Их трудно не заметить, поскольку они набраны жирным черным шрифтом и вдобавок отличаются от прочих драматическими формулировками. В виде исключения жертвой главного летнего убийства года в Стокгольме стала вовсе не маленькая белокурая девочка, встретившая своего убийцу на пустынной лесной тропинке, а мужчина пятидесяти трех лет, электрик и отец троих детей.
Я покупаю оба вечерних издания в газетном киоске в аэропорту, в то время как адреналин бурлит в моем теле. Приятно чувствовать себя полной сил и энергии, это ни с чем не сравнимое ощущение. Я встречаюсь взглядом с другими пассажирами, проходящими мимо меня. В большинстве они свободно одеты, сегодня же воскресенье. Молодежь с рюкзаками и семейные пары, проведшие романтический уик-энд в столице. Здесь и там родители с детьми.
Никто не обращает на меня внимания. Я оказываюсь наедине со всем миром, двигаюсь вместе с другими, спешащими в ту или иную сторону, на пути к месту назначения. Аэропорты – прекрасное место, когда надо затеряться. Я растворяюсь среди других, становлюсь никому не интересной. Никто не догадывается, что скрывается за моими глазами. Что я вижу. Все это мне прекрасно известно.