40
Газеты. Они напоминали о прошлом. Стучались в закрытые двери памяти. Зверь! Зверь! Зверь! Эван Бренан моргнул и недовольно посмотрел на ассистента. Девушка ожила и спешно промокнула тампоном его вспотевший лоб.
– Извините.
– Ничего. – Бренан заставил себя сосредоточиться на операции.
Внутренности, кровь, зажимы… Перчатки из латекса показались слишком узкими. «Слава богу, что это не сердце», – подумал Бренан, чувствуя, как дрожь начинает подчинять себе тело. Перед глазами снова мелькнули газетные статьи. Нет, он больше не мог это игнорировать. Закончив операцию, Бренан оставил ассистентам зашивать брюшную полость.
Он вышел на улицу, купил пачку сигарет и закурил. Дым защекотал успевшие отвыкнуть легкие. Двигатель «БМВ» заурчал. Кондиционер наполнил салон холодным воздухом. Бренан включил передачу. Страх и напряжение сковывали сознание. Невозможно было думать ни о чем другом. Яркое солнце висело высоко в небе, но в голове плыли свинцовые тучи. Бренан набрал номер Эдварда Допса, но не смог дождаться даже гудков, прервав связь. Хватит и того, что его собственная жизнь потеряла привычный ритм. Что если все это не более чем разыгравшееся воображение? Что если он видит в газетных заголовках лишь то, что хочет видеть? Бренан закурил еще одну сигарету. Нет. Он расскажет обо всем Допсу только в том случае, если его подозрения подтвердятся. До тех пор он будет держать это в себе.
Следуя указаниям навигатора, Бренан свернул с оживленной магистрали. Если верить газетам и своему предчувствию, то здесь зверь совершил свое первое убийство. Первое в этом городе. Бренан остановил «БМВ» возле заброшенного дома и долго вглядывался в пустые оконные глазницы. Что он хотел здесь увидеть? Что хотел почувствовать? Конечно, зверя. Казалось, что он всегда оставляет за собой незримый след, отпечаток. Стоит лишь однажды побывать на месте преступления, и это навсегда останется в голове…
Толкнув выбитую дверь, Бренан вошел в дом. В нос ударил запах плесени и пыли. Битое стекло скрипнуло под ногами. Последнее напомнило ему дом Тесс Притчард. Когда-то он так же поднимался по лестнице. Смотрел на мать монстра. Слышал дыхание зверя за своей спиной. Холод пробежал между лопаток. Сколько раз он заглядывал в глаза смерти? Сколько шрамов этот монстр оставил на его теле, начиная с первого дня, когда Бренан помог ему появиться на свет? Впрочем, тот шрам был намного глубже, чем царапина на хрупкой, несовершенной плоти. Нужно было убить ребенка, но Бренан не смог. Сколько смертей повлекла за собой та слабость? Десятки? Сотни? От осознания этого можно было сойти с ума. Возможно ли когда-нибудь простить себя? Или забыть? Или вымолить прощение у всех, чьи жизни разрушил зверь? И не ждать, что однажды зверь придет и за ним и он пополнит этот список разломанных жизней.
Бренан поднялся на чердак, минуя пустые комнаты. В газетах писали, что тело так и не удалось опознать. Кровь пропитала старые доски. Крысы прибрались за коронерами довольно неплохо, но следы все равно остались. Бренан смотрел на темные пятна и понимал, что не остановится, пока не посетит все места преступлений, о которых ему удалось узнать.
41
Звонок раздался в полдень. Допс поднял трубку.
– Зверь вернулся, – тихо сказал Бренан.
– Что? – воспоминания сорвали замки, заржавевшие за последние годы. Двери с грохотом распахнулись, разнося эхо по пустым комнатам сознания.
– Эдвард, ты слышишь меня?
– Да.
– Ты понял, что я сказал? – Бренан прислушался, но в трубке лишь тихо что-то потрескивало. – Допс?
– Что?
– Зверь пришел в мой город. Он… Он уже убил несколько человек. Я проследил за ним. – Бренан нервно сглотнул. – Идти по кровавому следу не так сложно, как я думал. – Он достал сигарету и прикурил. – Я видел его, Допс. Видел, где он живет. Это очень странно. Кажется, он поумнел и научился притворяться. Я бы не узнал его без фотографий из детского дома. Он изменился. Стал таким человечным… И, Допс… Я думаю, он пришел за мной.
– Что? – Вокруг ходили люди, но Допс не замечал их. Что-то красное и липкое застилало глаза. Это не могло снова происходить с ним. Это вообще больше ни с кем не могло происходить!
– Я слежу за своей дочерью, – донесся до него далекий голос Бренана. – Кажется, зверю нужен не только я. Как с Дином, помнишь? Только сейчас зверь стал умнее и коварнее. Думаю, ему мало убить. Он хочет видеть мою боль и страдания.
– О чем ты говоришь? – не выдержал Допс.
– Он встречается с моей дочерью! – выкрикнул Бренан, потеряв терпение.
– Он – что? – происходящее окончательно потеряло для Допса смысл. – Эван. Послушай меня. То, что мы пережили… – за шесть лет он так и не придумал, как объяснить это.
– Ты не веришь мне?
– Прости, но думаю, у тебя просто разыгралось воображение.
– А если нет?
– Уверяю тебя. Прими успокоительное. Отоспись. Если волнение не пройдет, забери семью и съезди куда-нибудь отдохнуть. Когда ты в последний раз брал отпуск?
– Я не схожу с ума! – процедил сквозь зубы Бренан. – Не хочешь верить мне на слово? Хорошо. Приезжай и убедись сам.
– В чем я должен убедиться?
– Хватит притворяться, что ничего не было! – заорал в трубку Бренан. – Посмотри на свои шрамы! Скажешь, их тоже нет? Тогда иди на кладбище и скажи это всем, кого зверь убил в твоем городе! – он замолчал, переводя дыхание. – Ты нужен мне, Допс. Без тебя я не справлюсь. Без тебя мне не остановить его. И один только бог знает, скольких еще убьет это исчадие ада после того, как расправится с моей семьей.
– Я не могу, – голос Допса дрогнул. Он попытался подобрать оправдания, придумать причины.
– Неужели все эти мелочи важнее человеческой жизни? – выплюнул в трубку Бренан. – Неужели… – он оборвался на полуслове, услышав гудки. – Черт! – Глаза закрылись, борясь с отчаянием. Никогда еще страх не был таким всеобъемлющим. Даже шесть лет назад, когда смерть смотрела на него своими желтыми глазами. – Допс приедет, – попытался убедить себя Бренан. – Он не бросит меня. Уверен, он уже в пути…
42
Ночь наступила как-то внезапно – подкралась к окнам, укрыла дом и просочилась сквозь стены. Допс и не заметил, как это случилось. После звонка Бренана он словно отключился, завис, замер. Вот за окнами день и светит солнце, а вот вокруг нет ничего кроме тьмы. И нужно включить свет, который разгонит осмелевших тараканов по углам убогой холостяцкой квартиры… Допс открыл бутылку водки и налил себе выпить.
– Мог бы и не звонить, – сказал он старому телефону, налил себе еще стопку, долго стоял у окна, вглядываясь в темноту, стараясь ни о чем не думать, не вспоминать, не бередить зажившие раны…
Потом выругался, собрал вещи, выгнал из гаража старый пикап.
Бренан верит в него. Надеется… Старый, выживший из ума Бренан… Только бы доктор не наделал глупостей. Допс попытался вспомнить детали телефонного разговора… Какого черта он не бросил все и не помчался к Бренану сразу?
Двигатель недовольно заурчал, напоминая о звере. Неужели монстр неуязвим? Но ведь старый шериф однажды убил одну из этих тварей. Убил отца, но… Отец успел оставить потомство… Желудок Допса сжался, когда он невольно представил момент зачатия. Зверь и женщина. Монстр и человек. «Нет, такого не должно случаться», – подумал Допс, вспомнил молодого зверя, жизнь которого мог забрать много лет назад. Нужно было лишь жать на газ и не сворачивать, давить убийцу колесами патрульной машины, но зверь обманул его, став ребенком. Зверь притворился человеком, выжил, сбежал, заставил всех поверить, что его нет, зализал раны и снова начал убивать…
Ребенок монстра. Ребенок человека. Нет! Допс прогнал сомнения. Это всего лишь зверь. Убийца, забравший столько жизней, что голова начинает идти кругом. Руки Допса сжались так сильно, что побелели костяшки пальцев. Если бы он не свернул в ту далекую ночь, то Тесс была бы жива, и Дин, и все те, кого зверь убил после.
– Дай мне еще хоть один шанс! – прошептал Допс, скрипя зубами.
Страх ушел, уступив место гневу – яркому, чистому. «Только бы Бренан не наделал глупостей», – снова подумал Допс, посмотрел на часы и поклялся себе, что не сомкнет глаз до тех пор, пока зверь жив.
43
Зубы Бренана сжались, когда он снова увидел свою дочь в компании зверя. Имеет ли он право спасти ее, наплевав на жизни других? Имеет ли право поддаться слабости, как в тот далекий день, когда не смог убить ребенка, зверя? Теперь оставалось считать количество жизней, прерванных из-за этой ошибки. Они всегда будут на его совести… Лора звонко рассмеялась, заставив отца вздрогнуть. Смех показался ему криком. Сжав «Беретту», он готов был выскочить из машины и спасти своего ребенка.
– Не сейчас! – остановил его Допс.
– Я думал, ты спишь, – буркнул Бренан. Рука Допса сжала его плечо.
– Я не могу знать, что ты сейчас чувствуешь, но я знаю, что сейчас не самое лучшее время для мести.
– А если он снова сбежит?
– Не сбежит, – Допс сказал это с такой уверенностью, что у Бренана отпало всякое желание спорить.
Где-то далеко снова засмеялась Лора. Фокусник Джек извлекал шутки ловчее, чем карточный шулер достает тузов из своего рукава. Они шли по улице, разбившись на пары, и летний вечер только начинался.
– Может быть, в парк? – предложил Джек и снова отпустил какую-то шутку. Лора и Джуд засмеялись. Арман остался угрюмым. В темных глазах сквозила грусть. Он нравился Лоре, чувствовал, что она нравится ему, но боялся, что ничего не выйдет. Зверь обязательно вернется, и тогда все станет плохо. Снова плохо.
– Эй! – Лора толкнула его в плечо. – Ты чего грустишь?
– Я? – Арман вспомнил свою мать. Вспомнил изуродованное тело, оставленное зверем. Страдания стали невыносимы, и Арману вдруг отчаянно захотелось поверить в оптимизм Джека. – Тогда… в твоем саду… – осторожно начал Арман, вглядываясь в голубые глаза Лоры. – Почему ты рассмеялась?