– А почему бы и нет?
– Так я тебе показался забавным?
– Ну уж не ужасным точно, – она хитро прищурилась. – А почему ты спрашиваешь?
– Просто.
– Ладно.
– Угу… – Арман услышал смех Джуд и обернулся. Они сидели на скамейке с Джеком и наблюдали за ними. Лора смутилась.
Ее отец нетерпеливо посмотрел на часы. Никогда он не ждал ночи с таким нетерпением. Зверь смотрит на его дочь. Зверь говорит с ней. Прикасается к ней. Страх придал сил и решимости. Нет, он больше не будет колебаться. Никогда. Монстр умрет. Любой ценой. Бренан увидел, как зверь обнял его дочь за плечи. Дрожь прокатилась по его телу. Гнев придал решимости. Бренан огляделся. В вечерних сумерках было тихо и безлюдно.
– Какого черта?! – закричал Допс, когда Бренан вышел из машины. – Нет! Еще слишком рано! – закричал он, вглядываясь в детские лица Лоры и Джуд. – Нужно подождать!
Но Бренан не слышал его. Не хотел слышать. Не мог.
44
Шутка Джека рассмешила всех. Звонкий смех поглотил грохот выстрела.
– Как это? – прошептал Арман, прижимая руки к груди. Ярко-красная кровь заблестела на бледных пальцах.
Бренан снова нажал на курок. Лора смотрела на отца, не понимая, что происходит. Реальность утратила стройность, превратившись в сон. Слишком быстрый. Слишком противоестественный.
– Уйди с дороги! – заорал Бренан на Джуд. Только сейчас она увидела оружие в руках незнакомца. Страх за свою жизнь заставил ее упасть на колени и закрыть руками голову.
– Пожалуйста, не убивайте меня! – взмолилась она.
– Папа?! – Лора в ужасе смотрела на обезумевшего отца.
– Зверь! – зарычал он, целясь Арману в голову.
– Беги! – крикнул Арману Джек, пытаясь встать на пути Бренана. Сильные руки оттолкнули его в сторону.
Ноги Армана подогнулись. Кровавая пелена застлала глаза. Реальность отступила. Он снова был в своем ненастоящем сне, на поляне, под ночным небом, и зверь опасливо смотрел на него, готовый сбежать в любое мгновение. В его желтых глазах не было ненависти. Скорее, боль и понимание. Они словно говорили: теперь ты понимаешь, что чувствую я? Но Арман не понимал. Он выхватил из костра горящую ветку и, размахивая ей, начал приближаться к зверю. Зверь зарычал и попытался ударить его лапой. Воздух наполнился вонью горящей шерсти. Арман снова замахнулся, надеясь на этот раз выжечь противнику глаза. Дикий вой боли прорезал ночь. Пламя охватило зверя. Затрещал жир. Крик ликования вырвался из горла Армана. Он победил. Он убил зверя. Выжег его из своего тела, несмотря ни на что. И теперь он был свободен…
А где-то далеко от этого места, в центральном парке чужого города, Бренан и Допс смотрели, как возле их ног умирает монстр в человеческом обличии… Рядом с ними стоял Джек – единственный друг этого монстра, зверя, которого Джек всегда считал человеком…
Допс и Бренан вывезли бездыханное тело зверя за город, бросили в приготовленную могилу, облили бензином и подожгли. Черный дым устремился в небо. Арман не чувствовал боли. Впервые в жизни он видел сны. Цветные и яркие в своей неповторимости. День за днем. Неделя за неделей. Пока не затянулись ожоги. Пока тело не излечило себя…
Арман открыл глаза, пытаясь сделать вдох. В просторной комнате было свежо и тихо. Мягкий свет заливал бледно-желтые стены, дощатый пол, белые жалюзи на небольших окнах. Поднеся к лицу руки, Арман недоверчиво посмотрел на тонкую бледную кожу. Свою новую кожу. Женщина, сиделка, поднялась со стула и, цокая каблуками, подошла к нему. На ней было надето легкое голубое платье. Густые черные волосы рассыпались по плечам настырными завитушками. В шоколадных глазах блестел интерес.
– Где я? – спросил Арман, избегая встречаться взглядом с сиделкой. Женщина подошла ближе. На вид ей было не больше тридцати.
– Ты помнишь, кто ты? – спросила она, наклоняясь к Арману. В скромном вырезе платья мелькнул белый кружевной бюстгальтер. Арман отвел глаза и пожал плечами. Женщина осторожно коснулась его руки. – Не бойся.
– Почему я здесь? – Арман почувствовал, как напряглись пальцы, сжимавшие его руку.
– Ты здесь, потому что я спасла тебя, – осторожно сказала женщина. – Ты помнишь, что с тобой произошло?
– Мне снились сны.
– Сны?
– Яркие, счастливые, – Арман смотрел в пустоту перед собой.
– А зверь?
– Какой зверь?
– Твой, – женщина осторожно улыбнулась. – Не бойся. Я знаю о тебе все. Даже больше, чем знаешь о себе ты сам, Арман. Намного больше. – Она представилась. – Кейн. Милдрет Кейн. – В шоколадных глазах вспыхнул нездоровый блеск. – И поверь, ты самое невероятное, что случалось со мной в жизни.
45
Ей было двадцать пять, когда факты сложились так, что не замечать связь между ними стало невозможно. Десятки убийств, совершенных по всей стране, собрались фотографиями и газетными вырезками на одном столе. Понимание пришло как-то внезапно. Среди ночи. Когда Милдрет лежала в холодной кровати и настырно пыталась заснуть. Сбросив одеяло, она вскочила на ноги, побежала к столу и трясущимися руками начала перекладывать вырезки из газет. «Господи! – вертелось у нее в голове. – Неужели никто не смог заметить этого?! Не смог собрать воедино?!» Она считала количество жертв. Пятьдесят? Пятьдесят пять? И это только те, что она смогла найти. Близость Пулитцеровской премии вскружила голову. Милдрет попыталась дать имя новому серийному убийце. Чем он работает? Ножом? Крюками? Нет. Она заставила себя успокоиться. Открыла бутылку скотча и сделала несколько глотков. Дыхание перехватило, а горло обжег огонь, но натянутые нервы успокоились. Милдрет позвонила редактору и сказала, что у нее есть статья века. Он что-то буркнул сквозь сон и повесил трубку.
– Я так и знала, что ты не сможешь отказать! – расплылась в улыбке Милдрет.
Собрав вещи, она бросила походный рюкзак на заднее сиденье старого «Доджа» и выехала в Сиэтл, где начинались странные истории, разложенные на ее столе. И плевать на коллег и сослуживцев, перешептывающихся за спиной. Она журналист, потому что родилась журналистом, а не потому, что главный редактор «Дейли-Ньюс» ее отец. Ведь никто ничего не заметил! Никто, кроме нее.
Милдрет свернула с дороги и остановилась возле дома семьи Вайс. Вернее, того, что осталось от семьи. Дверь открыла цветущая женщина лет сорока. Ее муж погиб около десяти лет назад, и никто не мог обвинить ее в попытке построить новую семью.
– Мы можем поговорить о вашем муже? – спросила Милдрет. Женщина окинула ее внимательным взглядом. – О Джоне Вайсе, – уточнила Милдрет.
– Ах, о Джоне! – Напряжение и атмосфера соперничества уступили место скрытому, запрятанному глубоко-глубоко страху. Женщина нахмурилась. О чем-то подумала, кивнула самой себе и пригласила гостью в дом. – У меня есть холодный чай.
– Не откажусь. – Милдрет села за стол. Разложила на бледно-зеленой скатерти старую газету. Глаза бывшей миссис Вайс скользнули по фотографии мужа.
– Почему пресса снова занялась этим? – спросила она. Милдрет пожала плечами и рассказала заранее приготовленную легенду о новом нападении хищников.
– Я думала, это была пума, – сказала забывшая о горе вдова.
– Или гризли, – безразлично добавила Милдрет. – В разных штатах говорили по-разному.
– Штатах?!
– Именно, – Милдрет прищурилась. – Попытайтесь вспомнить, не было ли тогда чего-нибудь странного? Необычного? Бросающегося в глаза?
– Да я даже не знаю.
– У вашего мужа были враги?
– Враги? Я думала, мы говорим о животном.
– Убийство можно совершить используя разные средства.
– Так вы думаете, что это мог быть человек?
– А вы так не думаете?
– Нет, – женщина недовольно поморщилась. – Если бы вы видели, что осталось от тела моего супруга, то, уверена, решили бы так же. – Она залпом допила свой чай, давая понять, что разговор окончен.
– Всего один вопрос, – примирительно сказала Милдрет до того, как перед ней закрыли дверь. – Где я могу найти коронера, делавшего вскрытие?
– Полагаю, в морге, – пожала плечами вдова. Милдрет кивнула и села в машину.
Пит Шеффер долго рылся в пропахшем плесенью архиве, прежде чем смог найти результаты вскрытия. Открыв папку, он тряхнул седой головой и поморщился.
– Что-то не так? – насторожилась Милдрет.
– Я так и не смог определить, какое животное нанесло эти раны. Слюна, шерсть, остатки когтей… Ни одна экспертиза не смогла установить принадлежность к какому-либо известному виду.
– А это могло быть не животное?
– Не животное? – Шеффер прищурился, награждая Милдрет подозрительным взглядом. – Могу я еще раз посмотреть ваше удостоверение?
– Зачем?
– Сомневаюсь, что человек, работающий в «Дейли-Ньюс», станет задавать подобные вопросы. Это, скорее, похоже на желтую прессу, которая снова и снова видит в небе блюдца, а в горах древних людей.
– Дело не в этом, – призналась Милдрет.
– Вот как? – Шеффер настойчиво протянул руку, требуя удостоверение.
– У меня есть идея, – нерешительно начала Милдрет, выполняя его просьбу…
– И вы действительно полагаете, что все эти раны мог нанести человек? – снисходительно улыбнулся Шеффер, выслушав ее историю.
– А вы нет? – решила она идти до конца. Шеффер снова улыбнулся и покачал головой.
– Этого просто не может быть, – заверил он Милдрет. – Никогда, ни при каких обстоятельствах.
И подобный ответ был повсюду. Везде, куда бы ни приходила Милдрет, она слышала нечто подобное. История за историей. Статья за статьей. Менялись лишь цифры на одометре старого «Доджа» да таяли надежды о славе и признании.
– Бросай все и возвращайся назад, – сказал по телефону отец. – Никто ничего не узнает. Никто не обвинит тебя в неудаче.
– Как бы не так, – скривилась Милдрет.
Она бросила трубку и легла в кровать. Раньше запах простыней в мотелях напоминал ей о славе, сейчас казалось, он смеется над ней, издевается, напоминая о несостоятельности. Даже сны, рваные и беспокойные, продолжали эти истязания, воссоздавая в памяти лица сослуживцев. Милдрет просыпалась посреди ночи и заново изучала сделанные заметки, прослушивала многочисленные записи цифрового диктофона. В последнем отеле, где она остановилась, кондиционер не работал, и покрывавший тело липкий пот дополнял картину нестерпимого раздражения.