– Ты говорила кому-нибудь, куда направляешься?
– Я сама этого не знала, пока не повидалась с Максом.
– Тогда оставайся здесь, это будет верх осторожности.
– Ты писал мне в тюрьму. Рано или поздно к тебе заявятся с вопросами. Не хочу подвергать тебя такому риску.
– Если бы меня хотели сцапать, то это произошло бы уже давно. К тому же я теперь венесуэлец, – со смехом напомнил Рауль.
– Нет, тебя не тронули потому, что у них не было против тебя улик, к тому же они получили виноватую – меня. Я расплатилась за всех.
– Ханна, ты расплатилась за Агату, за тех, кто вместе с ней затеял это безумие. То, что ты назвалась ее именем, – настоящий мазохизм. К тому же ты помогла не всей группе, а только некоторым ее членам. Те, кто не был ни в чем виноват, были вынуждены бежать и провести годы на нелегальном положении. С тюрьмой это, конечно, не сравнить, но и нам порой приходилось несладко.
– Знаю, Рауль, я читала твои письма.
– Что я могу для тебя сделать, Ханна? Проси, чего хочешь.
– Продолжай называть меня Агатой, особенно при малышке!
Она поведала ему о тетради, которую ищет, и добавила:
– Я приехала к тебе потому, что с тобой все всегда говорили как на духу…
– Милая моя, если бы я знал, что кто-то располагает сведениями, способными тебя оправдать, то нагрянул бы к этому человеку с бейсбольной битой, и ты давно вышла бы из тюрьмы, причем через главные ворота. Теперь, услышав об этом от тебя, я проведу собственное дознание. Скажи, зачем было Агате доверять кому-то свои признания?
– Чтобы я смогла освободиться и принять эстафету, если с ней что-нибудь случится. Но человек, которому она доверилась, не исполнил ее последнюю волю.
– Какая эстафета?
– Малышка!
Рауль долго смотрел на подругу, не произнося ни слова.
– Если бы ты полюбила меня, ничего этого не произошло бы.
– Знаю. Вот что значит невезение! Но я полюбила другого.
– Только не говори, что по-прежнему его любишь!
– Умоляю, не произноси его имени!
– Ты знаешь, что с ним стало?
– Нет, откуда? Наверное, не помолодел, как и все мы, – ответила Агата. – Вот только он, думаю, теперь завел семью…
– Ни разу ничего о нем не слышал, если это то, что тебе хотелось узнать.
– Возможно, даже не это… – прошептала Агата.
– Каковы твои дальнейшие планы?
– Если мне удастся завладеть тетрадью до того, как меня поймают, я сдамся и буду ждать пересмотра моего дела.
– Вдруг ты ее не найдешь, что тогда?
– В тюрьму я все равно не вернусь. Макс дал мне револьвер. Я оставила в нем одну пулю – для себя.
Во взгляде Рауля читалась нежность вперемешку с сожалением.
– Я сделаю все, что смогу, – прошептал он. – А ты не натвори глупостей! Останься здесь, хотя бы на время моего расследования.
– Спасибо, но расследование – мое дело, я должна отыскать остальных. К тому же – называй это хоть инстинктом, хоть паранойей – я чувствую опасность. Мне лучше нигде не задерживаться.
– Ты ничего не добьешься, если будешь все время убегать, разве что подвергнешь себя еще большей опасности. Времена уже не те, что раньше. Теперь найти человека стало детской забавой, все под наблюдением, все прослушивается. Электронная почта, оплата кредитными картами, мобильный телефон, даже выключенный, – и это еще не все способы тебя отыскать!
– Перестань, Рауль, не надо преувеличивать! ФБР – это тебе не Штази, у нас, насколько мне известно, еще не диктатура – или я не права?
Рауль грустно улыбнулся.
– Наши личные данные, перемещения, взгляды, вкусы, наш выбор, все, что мы покупаем, смотрим по телевизору, места в кино, книги, которые мы читаем, вся наша жизнь в мельчайших подробностях фиксируется и каталогизируется. Агентство национальной безопасности собирает больше данных, чем успевает обработать. Сегодня Оруэлла подвергли бы преследованию как изменника родины.
На лице Агаты читалось недоверие и отвращение.
– Я тебе не верю. Вы, те, кто остался на свободе, как вы такое допустили?
– Методы меняются, но оправдания остаются теми же. Главный инструмент – страх перед чужими, перед беспорядком, перед невидимым врагом. Это тебе ничего не напоминает? Раньше это были наши оппозиционные движения, до того – коммунизм и атомная бомба, сегодня – отмывание денег наркоторговцев, экстремисты, вездесущее насилие. Так как все это – реальные угрозы, совесть утешается тем, что тому, кому себя не в чем упрекнуть, нечего скрывать. Но это не твой случай, поэтому тебе придется все подвергать сомнению, научиться постоянно быть настороже – гораздо больше, чем в былые времена. Думай, как они, потому что они пытаются думать, как ты. Они будут предугадывать каждый твой шаг, а ты – их.
Внезапно Агата с тревожным видом повернулась к двери:
– Куда она подевалась? Ее давно нет.
Рауль снял со спинки стула свой пиджак и поднялся:
– Пойдем посмотрим. Так или иначе, нам уже пора.
Милли ждала их на стоянке, прислонившись к машине.
– Надеюсь, вы наговорились? – осведомилась она, туша сигарету.
Агата и Рауль смущенно переглянулись.
– Ну и вид у вас обоих! Что-то не так?
– Все в порядке, – заверил ее Рауль. – Разве что дождик собирается.
Тому пришлось сделать остановку. На него навалилась усталость, а впереди была еще добрая сотня миль пути, к тому же в Нашвилл ему нужно было прибыть с ясной головой.
Он изучил карту и стал соображать, как лучше задержать Агату. Она ехала не одна, а он должен был застать ее одну. Ему не давала покоя мысль: почему владелица «олдсмобиля» согласилась везти ее через всю страну? Догадка, что Агата сделала ее своей заложницей, была настолько очевидной, что он удивился, почему она не пришла ему в голову раньше.
Если Агата была вооружена, то расклад радикально менялся. Он был просто обязан без промедления положить конец ее безумствам.
Он налил себе кофе из термоса, выпил и поехал дальше. Небо почернело, зарокотал гром. В пути требовалась осторожность, до Нашвилла оставалось еще два часа езды.
Выйдя из ресторанчика, Рауль бросил Милли ключи от «олдсмобиля»: празднуя возвращение Агаты, он немного переборщил с выпивкой. Милли села за руль, Рауль и Агата устроились сзади и запели веселым дуэтом песенку трио «Питер, Пол энд Мэри». Впервые с начала их путешествия Милли видела Агату в таком приподнятом настроении. Она была бы не прочь спеть с ними за компанию, но не знала слов песни.
Перед клубом Рауля выстроилось машин десять. Он попросил Милли сделать круг по стоянке и поставить машину в гараже за ангаром. Видеть в этот вечер Хосе у него не было ни малейшего желания, а сверкавшие в небе молнии предвещали сильную грозу с ливнем.
Рауль повел гостей в свои апартаменты, устроенные над зрительным залом. Они оказались скромными, всего из двух спален и маленькой гостиной; свою комнату он уступил Агате, а Милли предоставил ту, в которой обычно селил гостивших друзей и музыкантов. Сам он был готов скоротать ночь на диване – ему было не впервой.
Милли ушла спать, оставив Агату и Рауля в гостиной.
– В твоей жизни нет женщины? – спросила Агата Рауля, пока тот наливал ей рюмку на сон грядущий.
– Их было немало. После ухода одной из них я живу в одиночестве. Справедливость восторжествовала: я разбивал сердца, пока мне не ответили той же монетой.
– Кем она была?
– Замечательным музыкантом, исключительной певицей. Однажды я услышал, как она пела в баре. Это была настоящая любовь с первого взгляда. Мы прожили вместе счастливые годы, но она была слишком талантлива, чтобы остаться здесь. Ты обзовешь меня набитым дураком, но я сам сделал все, чтобы она уехала. Можно сказать, выставил за дверь. Я ее любил и, глядя на себя в зеркало утром, видел человека, из-за которого она губит свою жизнь. Она была моложе меня на двадцать лет и многим ради меня пожертвовала.
Агата забрала у Рауля рюмку, погладила его по щеке и повела в спальню.
– Идем, – прошептала она, – мы с тобой почти ровесники.
Дверь за ними громко захлопнулась. Милли заглянула в гостиную и, обнаружив, что она пуста, понимающе улыбнулась. Сквозь пол проникал негромкий шум: клуб покидали последние посетители, Хосе расставлял столы и стулья. Немного погодя снаружи погас свет, и наступила тишина.
Тома вывели из оцепенения надсадные гудки. Ослепленный светом фар, он резко крутанул руль, и машину занесло. Колеса зацепили обочину, машина вылетела с дороги в поле. Том все-таки справился с управлением и сумел затормозить. Чтобы успокоиться, он вылез наружу, на свежий воздух. Раскат грома заставил его задрать голову. Через мгновение на него обрушился ливень, да такой сильный, что он кинулся обратно в машину.
Струи лупили в лобовое стекло, заглушая все остальные звуки. Том завел двигатель и попытался выехать на ленту дороги, шедшей немного под уклон. Земля уже размокла, колеса буксовали в грязи, машина ползла зигзагами, запах горелой резины не предвещал ничего хорошего. Если так пойдет дальше, сцепление сгорит еще до того, как он доползет до дороги. Том снял ногу с педали акселератора, поняв, что, даже дозвонившись до автомастерской, он не сможет объяснить, где его искать.
Чтобы выбраться из этой трясины, ему придется потерпеть до утра.
8
Воздух ранним утром был пропитан влагой. Милли, вставшая первой, выглянула наружу, радуясь, что ее автомобиль переночевал в укрытии.
– Ты жаворонок, как я погляжу? – раздался у нее за спиной голос Рауля.
– Угадали. А как прошла ваша ночь? – осведомилась она с улыбкой.
– Прекрасно выспался! – ответил Рауль не без лукавства. – Кофе?
– С удовольствием! Агата тоже проснулась?
– Еще нет, но я услышал, как ты вышла, и поспешил к тебе. Если хочешь, можем прогуляться вдвоем.
– Она странная женщина, вы не находите?